Опасались, что предупредительные меры (например, большее, чем обычно, снятие наличных денег и повторная переориентация инвестиционных портфелей в сторону финансовых учреждений, которые объявляли, что решили для себя проблему Y2K) вызовут проблему, родственную нашествию в банки с требованием срочной выплаты вкладов перед концом 1999 года. Точно так же страны, предположительно сильно отстающие в решении этой проблемы, увидели бы, что большие игроки перемещают свои капиталы в более безопасные места. О масштабах и времени «эффектов домино» можно догадаться.
Вторая вероятная катастрофа — крупномасштабный валютный кризис — может случиться в любое время. Мексиканская катастрофа 1994–1995 годов, азиатский кризис 1997-го, российский 1998-го— конечно, не последние денежные катастрофы нашего времени. Продолжающиеся валютные спекуляции, тормозя развитие мировой экономики (см. главу 1), позволяют гарантировать, что подобные эпизоды повторятся еще не раз. «Большая валютная катастрофа» наиболее вероятна всякий раз, когда «под обстрел» попадает американский доллар. Тут не стоит вопрос о том, случится или нет, вопрос иной: когда? Когда все нестабильности нашей официальной монетарной системы дружно нападут на валюту, являющуюся опорой глобальной денежной системы?[164]
Профессор Роберт Гуттман с экономического факультета Университета Хофстра описывает международную монетарную систему как ахиллесову пяту США и мирового сообщества в целом. Это путь, на котором неизбежна встреча с новой депрессией, аналогичной Великой депрессии 1929 года и чреватой массовой безработицей и социополитическими последствиями.
Каждая национальная валюта в мире[165], даже новый евро, привязана к доллару и потому полностью зависит от стабильности этой опорной валюты. В главе 1 были описаны ситуации возможного глобального крушения или, говоря техническим языком, системный риск. Вероятность такого крушения растет год за годом вслед за ростом объемов спекулятивных потоков — на 15–25 % в год, — в то время как система мер безопасности, выстроенная центральными банками, остается на прежнем уровне.
Многих интересует, как это произойдет на самом деле. Но разве важно, как именно? Кого теперь волнует, что какой-то Kreditantstalt bank в Вене вызвал панику на лондонской бирже, что и привело к катастрофе 1929 года в Нью-Йорке? Что действительно важно — и тогда, и сейчас, — так это степень устойчивости или неустойчивости системы в целом. Сравнение с некой определенной картой, которая рушит весь карточный домик, точно до анекдотичности. Что бы ни стало этой «падающей картой» — «проблема-2000», финансовый крах в Японии, выброс на рынок евродолларов, — окончательный результат (распад нашей денежно-кредитной системы) будет, по всей видимости, один и тот же.
В сценарии замкнутых сообществ толчком к финансовой катастрофе станет разрыв двух самых слабых звеньев сегодняшней мировой системы: провал японской банковской системы вызовет панику на рынке евродоллара, и уже затем произойдет крушение долларового рынка США. Подобного рода цепная реакция технически вполне возможна[166].
В сравнении с другими катастрофами грандиозное землетрясение в Калифорнии может показаться событием местного масштаба. Причем и оно относится к одному из рисков, изученных вдоль и поперек. Согласно американскому «Обзору геологических исследований», вышедшему в свет в июле 1990 года, есть 67 % вероятности того, что землетрясение в 7,1 или больше баллов (по шкале Рихтера) произойдет в районе залива Сан-Франциско в течение 30 лет. Это может случиться сегодня, а может, и лет через двадцать.
Пример грандиозного калифорнийского землетрясения приведен в сценарии замкнутых сообществ не для того, чтобы беспричинно громоздить одно бедствие на другое, а чтобы проиллюстрировать, как после достаточно серьезных катастроф правительство становится неспособным справиться с локальными проблемами[167]. Люди должны были бы так реорганизовать свою жизнь, чтобы стать самодостаточными на своей территории, и тогда, возможно, возникнут новые системы управления — вроде тех, которые описаны в этом сценарии.
Сценарий замкнутых сообществ может реализоваться в жизни коллективным стремлением запереться где-нибудь, чтобы почувствовать себя в безопасности. Приоритет будет отдан соображениям безопасности локального сообщества и его предприятий, но эта тенденция довольно заметна уже и в нашем сегодняшнем обществе. Когда денежная система рухнет, все финансовые соглашения с окружающим миром, такие, как зарплаты или арендные выплаты, становятся бессмысленными. Сбережения на черный день превращаются в ничто, оставляя людей, не ожидавших этого, нагими перед будущим. При таких обстоятельствах набирают силу коллективные страхи и кошмары.
Кое-где в мире все описанное здесь уже произошло, причем в еще более острых формах. В Югославии это началось в виде денежно-кредитных проблем в конце 80-х годов XX века и стремительно вылилось в нетерпимость к «чужакам», которую некоторые этнические лидеры использовали, выставив «чужаков» как козлов отпущения, переадресовав народный гнев с себя на них, чтобы в процессе «чисток» укрепить свои пошатнувшиеся позиции. Так что этнические чистки — прямое следствие программы реорганизации, проводимой Международным валютным фондом в конце 80-х, которая обеспечила радикальным националистическим лидерам социополитический контекст для вхождения во власть.
Другой пример: крах денежно-кредитной системы 1998 года в Индонезии. В течение нескольких дней на улицы вышли толпы людей, учинили беспорядки, разграбили магазины, подвергнув насилию китайское меньшинство. Точно так же в России дискриминация меньшинств была усилена финансовым крахом. Фактически никто среди интеллигенции любой из этих стран еще за несколько месяцев до начала погромов не поверил бы в то, что такое возможно у них в стране. Но считать эти события беспрецедентными было бы неверно. Например, еврейское меньшинство стало козлом отпущения для преодоления последствий денежного краха 20-х в Германии. Валютные катастрофы приводят людей в состояние страха, отчаяния и гнева. Это взрывчатая социальная смесь, которую безответственные демагоги всегда готовы использовать в своих целях.
В замкнутых сообществах контроль над местными валютами может использоваться для того, чтобы запереть людей в некий безопасный кокон. Как и везде в мире, местные валюты могут быть использованы как во благо, так и во вред, и в этом сценарии будет показан их ограничительный потенциал. Ниже, в главах 1 и 2 части второй, будет показано, что принятая на вооружение в сообществе местная валюта может служить весьма эффективным дополнением к национальной валюте. Вы также узнаете, почему и как эти валюты распространились более чем в дюжине стран по всему миру.
Когда рушится система официальных мировых валют, такие местные денежные системы могли бы — в результате дефолта — лучше всего сформировать сеть безопасности для сообщества. При катастрофе люди наверняка поспешат обеспечить себе психологическую безопасность и ничего для этого не пожалеют. Как это ни парадоксально, процесс мировой глобализации сопровождается процессом регионализации, деятельности в пользу местных приоритетов и местной культурной однородности. Этот процесс может происходить мирно, но, как можно было заметить в течение последних лет, далеко не всегда. Растущая тенденция обращения к местным этническим приоритетам и к культурному разделению на сообщества меньшего масштаба уже спустила с цепи псов насилия и войны в местах, столь непохожих одно на другое, как экс-Югославия, Азербайджан, Руанда.
