Блэр отрывисто кивнула и исчезла в каюте. Она пребывала в полном недоумении. С каждым днем ей становилось все труднее верить в обещание Крэга. Неужели он в самом деле сдержит слово – получит какую-то свою награду и отправит ее домой? Конечно, сам он скроется, и она больше никогда его не увидит, а может быть, когда-нибудь прочтет в газете, что его группа политических фанатиков арестована. Его посадят в тюрьму. Или убьют…

А она уже никогда не станет прежней, ибо вместе с ним навсегда уйдет часть ее души.

Пока Блэр терзалась своими мыслями, закипел кофе. Вздохнув, она налила чашку Крэгу и пошла на корму, чтобы взять из шкафа таблетки от головной боли.

Пальцы ее вновь зацепили фальшивую заднюю панель, и она увидела пистолет.

Задрожав, Блэр крепко зажмурилась и судорожно сглотнула.

Она уже давно смирилась со смертью Рэя, но день его убийства ей не забыть никогда. С тех пор при виде любого огнестрельного оружия в памяти ее всплывала эта сцена: резкий выстрел, и вот на лице Рэя меркнет прекрасная заботливая улыбка. Алая кровь заливает его темно-синий костюм, брызжет на золотистые волосы. Блэр слышит собственный нескончаемый крик. Охранник бросается к ней, прикрывая своим телом от пуль, а она в истерике рвется к мужу, еще не сознавая, что Он умер.

К глазам подступили слезы, но Блэр сдержала их усилием воли и протянула руку к пистолету. Она умела обращаться с оружием. Отец учил ее стрелять по мишеням с тех пор, как ей исполнилось десять лет. Она попадала в муху со ста ярдов. Сидя на корточках, девушка нащупала холодный металлический приклад, сомкнула на нем пальцы…

И тут ощутила присутствие Крэга.

Это ее шанс! Пусть он ответит, куда они плывут, почему ее похитили и кто он такой. Они поменяются ролями: теперь он будет ее пленником, и она сдаст его полиции, пока он не совершил очередного преступления.

Он стоял в десяти шагах от Блэр, упершись руками в бока, и смотрел на нее блестящими желтыми глазами, в которых не было и тени страха. Она медленно навела на него дуло пистолета.

– Он заряжен, Блэр, – ровным голосом сообщил Крэг. Она кивнула. Пора было задавать вопросы, но к горлу вдруг подкатил комок, а язык отяжелел и перестал слушаться. Он двинулся к ней, и она наконец обрела дар речи.

– Тейлор, я умею обращаться с оружием, – предупредила она, – я меткий стрелок.

– Знаю, – спокойно сказал он, остановившись прямо перед девушкой. – А еще я знаю, что ты меня не убьешь.

Блэр спустила предохранитель.

– На это не рассчитывай, Тейлор. – Ее голос вдруг стал хриплым.

Крэг шагнул ближе.

– Не подходи, – сказала Блэр.

Зрачки его на мгновение расширились: кажется, он растерялся. Но через мгновение лицо приняло обычное непроницаемое выражение.

Они стояли друг против друга в напряженном молчании, не двигаясь и даже не дыша. Лодка мерно покачивалась. В тишине было слышно, как плещутся волны о борт и кричат чайки. Вольные птицы, с завистью подумала Блэр. Пистолет оттягивал ей руку, а желтые глаза Крэга, светившиеся в темноте каюты, пронзали насквозь.

И тут ее затрясло мелкой дрожью. Крэг протянул руку и взял пистолет из ее холодных ослабевших пальцев. Отойдя к шкафу, он положил оружие на место и вновь приблизился к Блэр, которая теперь стояла, опустив плечи, чувствуя себя побежденной.

Он обнял ее. Она не сопротивлялась. Слезы ручьями текли по ее щекам.

Крэг подхватил Блэр на руки, как ребенка, отнес на кровать и начал баюкать у себя на коленях, ласково убирая с ее лица пряди волос и приглаживая их. Неожиданно она отчаянно замолотила кулаками в его грудь.

– Черт бы тебя побрал, Тейлор! – кричала Блэр, понимая, что ее удары не причиняют ему никакого вреда: он даже не пытался ее усмирить. – Ты преступник, а я не могу тебя убить. Не могу… – Она осеклась. Энергия ее вдруг иссякла, и она безжизненно уронила руки ему на грудь.

– Ты не можешь меня убить, – сказал он нежно, – потому что знаешь: я никогда не обижу тебя. Ты не сделаешь этого, потому что понимаешь: я люблю тебя, а ты меня.

Блэр продолжала дрожать. Она и сама понимала, почему не может его убить. Это было бы чудовищным повторением прошлого: человек, которого она любит всем сердцем, истечет кровью и погибнет у нее на глазах.

– О, Крэг, это было так ужасно! – Ей необходимо было произнести это, почувствовать его поддержку. – Только что он стоял, смеялся, махал рукой – живой, полный сил. А потом вдруг упал, и жизнь погасла в его глазах. И эта кровь… о Боже, сколько же там было крови…

Крэг слушал ее, не перебивая. Он отчаянно желал облегчить ее боль, взять на себя. Ему доводилось видеть ужасы войны и террора, и единственным утешением для него было то, что несколько раз он сумел предотвратить насилие. Но потерять дорогого человека… Он не мог себе представить, что Блэр вдруг не станет. Каким горем была для нее смерть любимого мужа!

Крэг обнимал ее, бормотал слова утешения и нежно баюкал, позволяя ей выговориться. Только когда солнце поднялось совсем высоко, он почувствовал, как расслабилось утомленное тело Блэр.

Они продолжали сидеть молча. Наконец она подняла глаза, в которых еще блестели слезы, и он увидел в них сочувствие.

– Твоя голова. Прости, я совсем про нее забыла.

Он ласково улыбнулся:

– Не волнуйся, я тоже про нее забыл. Она уже не болит.

– Правда?

– Правда. – Он не обманывал. В какой-то момент ноющая боль превратилась в легкую пульсацию, а теперь он чувствовал лишь некоторую тяжесть в затылке. Он покрутил головой, чтобы убедить и себя, и ее в том, что все хорошо. – Правда, – повторил он. – Мне гораздо лучше.

Девушка вдруг прерывисто вздохнула, не спуская с него своих изумрудных глаз, глубоких и умоляющих.

– Крэг… – слабо начала она и, подняв тонкий дрожащий палец, погладила его щетинистую щеку, – прошу тебя, Крэг, повинись. Ну как ты не поймешь? Ты прекрасный человек! Пойди с повинной. Я не стану заявлять о том, что ты меня похитил. Какие бы преступления ты ни совершил, мы все уладим. Я тебе помогу.

Крэг посмотрел на нее, и уголки его губ дрогнули в нежной улыбке. Его глаза утратили свою холодную желтизну и теперь горели насыщенно-золотым огнем – проницательные, задумчиво-печальные.

Он не думал о том, что она когда-нибудь проклянет его за сегодняшнюю ложь, за то, что он не прервал ее бессмысленную мольбу. Он видел лишь ее трогательные глаза, полные любви и нежности, и готов был душу заложить, лишь бы продлить этот момент. Ему отчаянно хотелось услышать те заветные слова, которые она могла сказать ему только сейчас.

– Почему, Блэр? – хрипло спросил он. – Почему ты это делаешь?

– Потому что я… я… – Она запнулась, взволнованно дыша, потом вновь обрела уверенность. – Потому что я люблю тебя. – Она произнесла это полушепотом, просто и благородно.

Крэг крепче сжал ее в своих объятиях.

– Я тоже люблю тебя, Блэр, – пробормотал он, уткнувшись губами в ее волосы.

– Не надо, прошу тебя! – Она отстранила его и нашла в себе силы, чтобы встать и отойти. – Да, я люблю тебя, Крэг, но не собираюсь становиться твоей сообщницей.

– Я обещал, что верну тебя в Вашингтон – твоему отцу, – сказал Крэг; глаза его сузились и стали суровыми, а голос звучал резко. – Ты сомневаешься в моем слове?

– Нет, – тихо ответила Блэр. – Я верю, что ты исполнишь свое обещание.

Он вдруг горько усмехнулся:

– Ты хочешь, чтобы я повинился?

– Да, – прошептала Блэр.

– Но ты же не знаешь всего, что я сделал, – напомнил он ей.

Блэр сосредоточила взгляд на холодном кофейнике.

– Я не верю, что ты сделал что-то очень плохое. Говорят, человек даже под гипнозом не подчиняется приказам, которые идут вразрез с его совестью. Я знаю, что ты такой, Крэг. Ты ступил на неправедный путь, но у тебя есть совесть. Если ты сейчас явишься с повинной, то сможешь исправиться. Кто знает: быть может, потом уже будет поздно.

Крэг держался из последних сил. Он чувствовал, что где-то внутри него вскипает смех – истерический смех на грани рыдания. Все происходящее казалось ему душераздирающей трагикомедией.