Чтобы вернуть эту женщину, он должен заставить ее понять, что она принадлежит ему, и придется сделать это еще до отъезда. Да, но как? Если он явится в дом Хантингтона, она даст ему пощечину. Впрочем, есть один шанс: вечеринка у Меррилов. Она наверняка там будет.

Он применит все известные ему хитрости, лишь бы убедить ее, что она его – и душой, и телом.

Это будет дипломатическая война, которую он обязательно выиграет, пусть и не слишком дипломатическими средствами.

– И все-таки я не понимаю, – мрачно сказала Блэр.

Она наконец была дома вместе с отцом, в его вашингтонском коттедже, и смотрела в окно на Капитолийский холм, стискивая в пальцах длинную ножку бокала с мартини.

– Ты знал, что бригаде помощи голодающим грозит опасность, и никого не предупредил, потому что сведения о нападении были секретными? – ошеломленно спросила она.

– Блэр… – Эндрю Хантингтон сделал долгий глоток из своего бокала и прошелся вдоль окна. – Мы внедрили к повстанцам своего человека. У него было очень сложное задание – войти к ним в доверие. Мы не могли разгласить то, что он нам сообщил. Если бы произошла утечка информации, они бы немедленно его схватили. На кону стояла его жизнь…

– А как же бригада помощи голодающим? – перебила Блэр. – Ты хотел, чтобы их убили?

Нет, она не верила, что ее отец мог принести в жертву невинных людей, которые к тому же занимались гуманным делом!

Хантингтон поморщился, услышав тон дочери.

– Ты не понимаешь, – мягко сказал он, – остальным членам бригады ничего не грозило. В опасности была только ты. Повстанцы хотели похитить тебя ради выкупа, чтобы добыть деньги на боевые операции, оружие, амуницию и продовольствие. Бригада помощи голодающим их совершенно не интересовала. А просто взять и вызвать тебя домой я не мог: тебе не дали бы и на два шага отойти от лагеря. Все могло кончиться трагически. Но даже если бы каким-то чудом тебе удалось избежать плена и благополучно улететь, то они могли запытать до смерти нашего агента и устроить кровавую резню среди мирного населения или в той же бригаде помощи голодающим, о которой ты так печешься.

– Но можно же было все мне рассказать – я бы поняла! – мягко возразила Блэр.

– Поняла бы? – Сухо улыбнувшись, Хантингтон покачал головой. – При малейшем намеке на опасность ты решила бы, что я, твой отец, затеял все это только ради того, чтобы тебя спасти. И потом, я знаю тебя. Ты бы ни за что не бросила своих друзей. – Он взмахнул рукой, пресекая ее возражения. – Но твоим друзьям ничего не угрожало. Как только ты исчезла, про них тут же забыли. Повстанцам нужны деньги, им нет смысла нападать без выгоды. Вот почему мы решили инсценировать похищение: надо было сделать вид, будто тебя выкрала другая террористическая группировка.

– Хорошо, папа. – Блэр вздохнула. – Теперь я понимаю, почему вся эта операция была засекречена: случись утечка информации, вашего человека могли убить. Я понимаю, что, организовав это псевдопохищение, вы хотели предотвратить настоящую трагедию. Я понимаю, почему ты послал… Тейлора. – Она с отвращением произнесла имя. – Он должен был следить за мной, а в самый критический момент забрать меня из лагеря. Но зачем нужна была эта комедия в лодке? Почему бы ему сразу не сказать мне всю правду, как только мы вышли из лагеря?

– Тейлор не мог ничего тебе сказать, потому что и сам ничего не знал, – медленно произнес Хантингтон. – Он подчинялся непосредственно мне, а я приказал ему молчать о том, что он выполняет правительственное задание.

– Но почему?! – воскликнула Блэр.

– По нескольким причинам, – сказал Хантингтон, потирая висок и взвешивая свой ответ. – Послушай, Блэр, не я устроил весь этот спектакль. Мне приказывали сверху, и не важно, что я сам, как отец, думал и чувствовал по этому поводу: мне приходилось действовать сообразно обстоятельствам. Крэг не мог тебе ничего сказать, потому что… – Его голос слегка дрогнул. – Потому что ты была еще в опасности. Угроза рассеялась лишь в тот день, когда мы встретились в море. Вот почему ты плыла на «Принцессе». Она выглядит полной развалюхой, на самом же деле это одно из наших боевых судов. Мы не могли послать за тобой самолет или вертолет: это привлекло бы внимание. Надо было вывезти тебя без спешки и очень осторожно. Мы знали, что Белиз – ближайший безопасный порт.

Грустно улыбнувшись, Блэр покачала головой.

– Папа, я ничего не говорю про затраченное время. Когда мы вышли в море, я поняла, что мы плывем вдоль берега, хотя и не знала, где именно. Мне странно другое: зачем надо было держать меня в неведении после того, как мы выбрались из лагеря? Почему Тейлор сразу не сказал мне, что работает на тебя и хочет только одного: привезти меня к тебе?

Хантингтон так долго молчал, что Блэр уже хотела повторить свой вопрос, но тут вдруг увидела, что лицо его искажено страданием, а руки дрожат.

– Папа, – встревоженно спросила она, подходя ближе, – что с тобой?

– Ничего, – пробормотал он, отмахнувшись, и заговорил дребезжащим голосом: – Я уже сказал тебе, Блэр: я не мог делать никаких скидок на то, что ты моя дочь. Мои приказы были засекречены. В случае провала ты попала бы в плен к повстанцам и могла им что-нибудь сказать. Это надо было исключить.

– Но я ничего бы им не сказала… – начала Блэр и осеклась, увидев, как поморщился отец. По спине ее побежали мурашки. Она все поняла прежде, чем он заговорил.

– Послушай, Блэр, обычно эту фразу говорят в шутку, но это вовсе не шутка: есть много способов развязать язык. В плену ты бы в конце концов рассказала все, что знала. Так что лучше тебе было не знать ничего, дабы не подвергать опасности бригаду помощи голодающим, нашего агента и мирных местных жителей.

В течение путешествия Блэр иногда испытывала страх, но только сейчас ее сердце сковал панический ужас: она вдруг отчетливо представила себе, что могло с ней случиться в плену у настоящего террориста-фанатика.

– А Тейлор? – спросила она. – Если бы схватили меня, то и его тоже.

– Тейлор никогда бы не раскололся, – мягко объяснил отец.

– Ой, перестань, папа! Только не надо кормить меня сказками про Джеймса Бонда.

– Тейлор ни за что не выдаст секретную информацию, – повторил Хантингтон тихо, но уверенно, стараясь не встречаться взглядом с дочерью.

Блэр поджала губы. В дальнейших объяснениях она не нуждалась. Все и так было ясно. В среде Крэга некоторые вещи принимались безоговорочно. Если на кону стояла жизнь другого человека, ты должен был жертвовать своей.

Залпом допив остатки мартини, она подошла к симпатичному маленькому бару, стоявшему рядом с серым замшевым диваном, и снова наполнила опустевший бокал. Но вино не избавляло от странной мучительной боли, от которой сжималось ее сердце.

– Нам пришлось держать операцию в секрете до тех пор, пока не обезвредили всех повстанцев-террористов, что случилось за день до нашей с тобой встречи. По нашему уговору Крэг должен был привезти тебя в укромную гавань Белиза, но, узнав о разгроме повстанцев, я не мог усидеть на месте: мне не терпелось тебя увидеть. – Хантингтон расхаживал у окна, пока Блэр молча обдумывала его слова. – Наш агент вывел повстанцев прямо на регулярные войска, когда они пытались совершить очередной диверсионный акт. Основной костяк разбит, а значит, скоро сдадутся в плен и мелкие, рассредоточенные террористические группы.

Блэр по-прежнему молчала, и Хантингтон, не выдержав, присел рядом с дочерью на диван, взял за руку и заглянул ей в глаза.

– Блэр, я всегда старался, чтобы моя работа тебе не навредила. Мне очень жаль, что так вышло.

– Ох, папа! – пробормотала Блэр, выходя из задумчивого оцепенения и видя его напряженное, несчастное лицо. Расплескивая вино из своего бокала, она обхватила его за шею и прижалась к нему. – Все хорошо, папа, все уже кончилось. – Она вдруг замерла. – Ведь они охотились за тобой, папа? Ты был их главной мишенью, а я всего лишь средством.