— Вставай, Хрюшка, — проворчал кто-то, проходя мимо, но Сэм даже не взглянул на него. Надо просто лечь в снег и закрыть глаза. Смерть не хуже всякой другой. Холоднее ему уже не станет, и вскоре он уже не будет чувствовать боли в пояснице и плечах, как не чувствует ног. Он умрет не первым — никто не сможет сказать, что он умер раньше всех. Многие погибли на Кулаке и еще больше потом, он сам видел. Весь дрожа, Сэм отпустил ветку и сполз на снег. Он знал, что тут должно быть холодно и мокро, но почти не ощущал этого сквозь все свои одежки. Снежинки с белого неба сыпались ему на живот, грудь и ресницы. Скоро снег укроет его толстым белым одеялом. Сэму станет тепло, и если зайдет о нем речь, все скажут, что он умер как брат Ночного Дозора. Это правда. Он исполнил свой долг. Никто не скажет, что он нарушил свою клятву. Он толст, слаб и труслив, но он исполнил свой долг.

Он отвечал за воронов — поэтому его и взяли в поход. Он не хотел идти — он так и сказал им и честно признался, что он трус. Но мейстер Эйемон слишком стар и к тому же слеп — поневоле пришлось взять Сэма. Когда они обосновались на Кулаке, лорд-командующий вызвал его к себе и сказал: «Ты не боец, парень, мы оба это знаем. Если случится, что на нас нападут, не пытайся доказать обратное — ты только под ногами будешь путаться. Твое дело — послать весть. Не прибегай ко мне и не спрашивай, что должно быть в письме. Напиши его сам и отправь одну птицу в Черный Замок, а другую в Сумеречную Башню. — Старый Медведь наставил палец в перчатке прямо в лицо Сэму. — Бойся сколько хочешь, мне наплевать, хоть полные штаны себе навали. Пусть хоть тысяча одичалых полезет через стену, вопя и требуя твоей крови — ты должен отослать этих птиц, не то, клянусь, я буду гнаться за тобой по всем семи преисподним и заставлю тебя пожалеть, что ты этого не сделал». А говорящий ворон Мормонта стал кивать и повторять: «Пожалеть, пожалеть».

Сэм и без того жалел о многом. Жалел, что не был храбрым и сильным, что плохо владел мечом, что был плохим сыном своему отцу и плохим братом Дикону и девочкам. Жалел он и о том, что умирает, но на Кулаке погибли люди гораздо лучше его, настоящие мужчины, а не такие толстые нытики, как он. Но преследовать его по всем кругам ада Старому Медведю не придется. Сэм отослал птиц — что-что, а это он сделал. Он написал письма заранее, кратко и просто, извещая о нападении на Кулак Первых Людей, и спрятал их в свою сумку, надеясь, что ему не придется их отправлять.

Когда затрубили рога, Сэм спал и подумал сначала, что это ему снится; но когда он открыл глаза, шел снег, а черные братья, хватая копья и луки, бежали к кольцевой стене. Рядом был только Четт, прежний стюард мейстера Эйемона с прыщавым лицом и большим жировиком на шее. Сэм еще ни на чьем лице не видел такого страха, как на лице Четта, когда рог затрубил в третий раз. «Помоги мне с птицами», — попросил Сэм, но тот повернулся и убежал с кинжалом в руке. Ему о собаках надо позаботиться, вспомнил Сэм. Может, лорд-командующий и ему отдал особый приказ.

Руки в перчатках застыли, и Сэм весь трясся от страха и холода, но все-таки выудил из сумки приготовленные письма. Вороны раскричались, и когда Сэм открыл клетку Черного Замка, один метнулся ему прямо в лицо. Вслед за этим на волю вырвались еще двое, а тот, которого Сэм поймал, клюнул его до крови сквозь перчатку. Но Сэм как-то удержал птицу и сумел прикрепить к ней маленький пергаментный свиток. Рога к тому времени умолкли, но на Кулаке выкрикивались команды и бряцала сталь. «Лети!» — сказал Сэм и подбросил ворона в воздух.

Птицы в клетке Сумеречной Башни так вопили и хлопали крыльями, что он боялся открывать дверцу, но принудил себя и открыл. На этот раз он схватил первого же ворона, который попытался улететь, и миг спустя тот уже скрылся вместе с письмом в хлопьях снега.

Исполнив свой долг, Сэм стал одеваться, с трудом орудуя непослушными пальцами. Он надел шапку, камзол, плащ и туго-натуго затянул на себе пояс с мечом. Потом он нашел свою котомку и затолкал туда смену белья, сухие носки, наконечники для стрел и копий из драконова стекла, подаренные Джоном, и от него же полученный старый рог, пергаменты, склянки с чернилами, перья, карты, которые сам нарисовал, и твердую чесночную колбасу, сберегаемую с самой Стены. Завязав мешок, он взвалил его себе на спину. Лорд-командующий не приказывал ему бежать к кольцевой стене, однако и не запрещал. Сэм перевел дух и понял, что не знает, как быть дальше.

Он топтался на месте, и страх, как всегда, рос в нем с каждым мгновением. Собаки лаяли, лошади ржали, но из-за снега все звуки казались приглушенными и далекими Сэм не видел ничего в трех ярдах от себя, не видел даже факелов вдоль кольцевой стены. А вдруг они погасли? Даже подумать страшно. Рог протрубил три раза. Три длинных сигнала означает «Иные». Белые Ходоки, холодные тени, чудовища из сказок, которые заставляли его вскрикивать и дрожать в детстве; они ездят верхом на гигантских ледяных пауках и питаются кровью.

Сэм неуклюже вытащил меч и побрел с ним по снегу. Мимо с лаем пробежала собака, и он увидел нескольких человек из Сумеречной Башни, больших, бородатых, с длинными топорами и восьмифутовыми копьями. Чувствуя себя увереннее в их обществе, он последовал за ними к стене. Увидев, что факелы на ней горят по-прежнему, он испытал великое облегчение.

Черные братья, стоя с мечами и копьями в руках, вглядывались в падающий снег и ждали. Сир Малладор Локе проехал мимо на коне, в запорошенном снегом шлеме. Сэм держался позади, высматривая Гренна или Скорбного Эдда. Если уж умирать, то рядом с друзьями, думал он, помнится, тогда. Вокруг себя он видел только чужих, людей из Сумеречной Башни, которыми командовал разведчик по имени Блейн.

— Идут, — сказал кто-то из братьев.

— Целься, — крикнул Блейн, и двадцать черных стрел, вынутых из колчанов, легли на тетивы.

— Боги праведные, да их там сотни, — Прошептал другой голос.

— Держать, — скомандовал Блейн. Сэм ничего не видел и не хотел видеть. Люди Ночного Дозора ждали с оттянутыми к уху тетивами, и что-то поднималось к ним сквозь снег по темному скользкому склону. — Держать, — снова повторил Блейн, а потом рявкнул: — Пли!

Стрелы с шорохом улетели в ночь.

Нестройное «ура» пробежало вдоль стены, но тут же и затихло.

— Они не останавливаются, милорд, — сказал один брат Блейну, а другой крикнул: — Еще! Вон они, из леса выходят! — Так и ползут, боги милостивые, — подхватил третий, — и близко как, рукой подать!

Сэм пятился, дрожа, как лист на ветру, — и от холода, и от страха. Той ночью было очень холодно — еще холоднее, чем теперь. В снегу почти тепло, и ему стало легче. Немножко отдохнуть — вот все, что ему нужно. Он полежит еще чуть-чуть и пойдет дальше. Совсем чуть-чуть.

Рядом с его головой прошла мохнатая серая лошадь с заснеженной гривой и обросшими льдом копытами. Потом из снега появилась еще одна, которую вел под уздцы человек в черном. Увидев на дороге Сэма, он выругался и заставил лошадь обойти его. «Вот бы и мне коня, — подумал Сэм. — Сидел бы себе и ехал, даже дремал бы в седле». Но почти все их лошади погибли на Кулаке, а те, что остались, везут провизию, факелы и раненых. Сэм не ранен, он просто толст и слаб, и нет его трусливее в Семи Королевствах.

Ох, какой же он трус. Лорд Рендилл, его отец, всегда говорил так и был прав. Сэм не оправдал себя как его наследник, вот отец и отправил его на Стену. Дикон, младший брат, унаследует теперь земли и замок Тарли, и великий меч Губитель Сердец, которым их род гордился много веков. Уронит ли Дикон слезу над своим братом, умершим в снегу, на краю света? Да с какой стати. Трус не стоит ничьих слез. Отец повторял это матери раз сто, и Старый Медведь того же мнения.

— Зажигай стрелы, — ревел лорд-командующий в ту ночь на Кулаке, внезапно появившись верхом среди братьев. — Встретим их огнем! — Тут он заметил трясущегося Сэма. — Тарли, прочь отсюда! Твое место рядом с воронами.

— Я... я... отправил письма.