Очнулся на сей раз я от стужи. И сразу взбрыкнул зубами. Наверное, потому что на мне ни халата, ни бешмета, ни даже шароваров – все уперла проклятая девка. Впрочем, даже при желании нельзя было меня назвать и оголенным. Какая-то серая пленка частично обволакивала меня, но тепла от нее не прибавлялось. Поди догадайся, на что сдалась мне такая колбасная обертка.

Ледяная крупа лупила в мое открытое лицо, губы только поджимай, чтобы не рассекло до крови, по щебенистой земле вилась поземка. И ни кустов вокруг, ни спичек – костерком, как ни старайся, не порадуешь окоченевшие кости. Даже непонятно, куда хворост задевался, набирал ведь недавно. Тут тоска на меня напала, стала жевать под ложечкой: как никак уцелел я, испытав кровопийство галльской ведьмы, а теперь придется озябнуть до смерти как птенцу, выпавшему из гнездилища. И видимо без толку мне обращаться к святым заступникам – переполнилась и потекла чаша небесного терпения.

Но смертное уныние еще один тяжкий грех в небесную копилку, поэтому я, поднявшись на ноги, – а они, как приделанные палочки были – побрел на северо-запад в русскую сторону. Триста шагов хватило, чтоб ноги окончательно закостенели и уронили меня лицом в ледяную крошку. В последний раз, наверное, отлепил я мерзлую башку от мерзлой земли и глянул на свои беспомощные руки. И зачем вы только выросли? Но тут заприметил, что пленка, каковая их бестолково прикрывает, отмечена несколькими пупырышками. А поскольку помирание – дело скучное, то я просто придавил один из них. И враз потеплело, просто жаром меня обдало как из печки. Пленка задрожала словно живая тварь, сделалась ярко-белой, немало раздулась, с внутренней ее стороны даже пророс густой волос. Потом она, не угомонившись, наплыла мне через голову на щеки и рот, прилипла к ним, образовала дыхательные трубочки для ноздрей и прозрачные выпуклые полоски в районе глаз. Трубочки согревали поступающий воздух, несмотря на выдохи ртом влага под наличником не накапливалась. Удобная зараза, хоть закопайся в сугроб и вмерзни в лед – не пропадешь.

Но Дед Мороз дернул меня приложиться к другому пятнышку. И тут же пленка мстительно сошла, съежилась, оставшись только на бедрых и срамных местах и еще небольшими браслетиками на запястьях. Ледяной ветер, насыщенной шугой, на радостях мигом впился в мое беззащитное тельце. Не догадайся еще нажать на пупырышек с левого браслета и полетела бы душа моя на волю из ледяного полона. Пленка снова помилосердствовала, закрыла и согрела меня. Я даже вспомнил ее название – квазиживой биополимерный комбинезон. Странные пугающие слова.

Ледяная смерть уже не могла загрызть меня, но еда и питье оставались сладкими мечтами. Когда я уже весь заерзал от голода, прямо перед моими глазами побежали слова – видимо по прозрачным полоскам – «в крови до опасного уровня снизилось содержание глюкозы и повысилось содержание молочной кислоты. Желаете обратиться за помощью по спецсвязи?» Тоже самое было просуфлировано и неким голосом в моих ушах. Что это: бесы, предсмертные видения или чудеса техники? Надеясь, что не вступаю в сделку с дьяволом, я внятно произнес: «Хрен с вами, желаю помощи, супа, каши, водки». И тут же появилась красная надпись: «Сигнал передан, получение подтверждено. Патрульный корабль прибудет через пятнадцать минут. Для облегчения поиска по маяку оставайтесь на месте.»

Начало уже смеркаться, неожиданно из-за смутной скальной громады появилось темное пятно. Оно повисло над моей головой и вдруг меня накрыл ослепительный конус света, потом сверху упал хобот, с очень клейкими лепестками на конце. Раз и два, темное пятно уцепило меня этим хоботом, приклеило и втянуло, да так скоро, что мои потроха чуть внизу не остались. Очутился я будто в ящике каком, или вернее, в каморке без окон и дверей. И не один был – окружало меня с полдесятка мужиков, затянутых в ту самую «квазиживую» пленку, только зеленую, под цвет обстановки.

Один из них, рослый, в берете, с тремя крестиками в петлицах, судя по всему начальник, велел остальным:

– Немедленно проверьте, НАСТОЯЩИЙ ли он. Мне тут мимоиды не нужны. Лейтенант Пантелеев, займитесь дополнительным сканированием.

Механическая рука, вся из гибкого металла без каких-нибудь сочленений, опустила сверху аппарат с множеством «глазков», которые сразу уставились на меня. Рядом еще суетился лейтенант Пантелеев, сжимающий что-то вроде пористой трубки.

Мне эти приборы сразу не понравились, чувствовалась в них какая-то неправда.

– Господин капитан-лейтенант, с вероятностью 0.91 можно утверждать, что он настоящий. Ни явного, ни скрытого присутствия эктоплазмы не обнаружено, анализ электрической активности мозга не показал следов ложной памяти, – вскоре объявил Пантелеев.

– А все равно, что-то мне в госте не нравится, – произнес человек, означенный как «господин капитан-лейтенант». И по-моему запальчиво. Он подошел вплотную ко мне.

– Вы не обращайте внимания на мои слова. Я много чего говорю. Я – капитан-лейтенант Келарев. Судя по параметрам сигнала с вашего маяка вы были заброшены в тыл врага нашей военной разведкой. Остальное неясно. Может вы дадите какие-то объяснения? Ваша фамилия, воинское звание, подразделение?

С полминуты у меня в голове царил кавардак, перед внутренним взором прокручивались то картины боев с красными под Царицыным, то прорыв в тыл советских англо-индийских войск к Пешавару, то ледовое побоище на Чудском озере – когда тевтонские татары были наголову разбиты нашими ратниками. Но вот что хотела от меня некая военная разведка, почему был завернут в чудную пленку? Когда я уже почти отчаялся и вспотел под напряженным взглядом капитан-лейтенанта, что-то стало оттаивать и всплывать:

– Старший лейтенант Сенцов. Выполнял специальное задание. Я не подчиняюсь ни командованию седьмого мобильного дивизиона, ни штабу второй эскадры. Дальнейшие комментарии вы можете получить, связавшись с абонентом 2348 в управлении стратегической разведки.

Какое, в самом деле, специальное задание? Товарищ Курбанов как камень тянет на дно… шашки наголо и вскачь на батарею англоиндов… лютый Беркэ-батыра сделался дохлой гадиной… Вот чихня, в этих бредовых картинках нечего ловить.