Выполняя команду, бойцы сцепились в поединке. Эффектному дрыгоножеству и рукомашеству, знакомому мне по голливудским блокбастерам, тут ходу не давали. Двое в кимоно вообще избегали высоких ударов – легко переступая по татами, коротко выкрикивая-выдыхая, они наносили молниеносные тычки и мгновенным урывом отступали, избегая ответки.

Заметив, как ученик глазеет на кумитэ, тренер нахмурился. Резким жестом указал мне на снаряды. Я смиренно поклонился, и продолжил околачивать макивару.

Левой, левой, правой… Левой, левой, правой…

У правши всегда шуйца развита похуже. Значит, что? Подтягивать надо левую конечность, работать ею вдвое…

Отдышавшись, я размял слипшиеся пальцы.

«Бо-ольно лапку?..»

Ничего… Отработаешь удар, заодно костяшки набьешь…

Да-а… Как ушла из меня сверхскорость в десятом классе, так и всё, обратно не просилась. Правда, кое-что задержалось в теле – крепкие мышцы и связки, быстрая реакция…

Нулевой цикл для каратэки.

Пятки в пол. Удар всем телом. Бедром, туловом, рукой!

Это тебе не биополем шандарахнуть! Тут всё, как у людей – хочешь на пол-секунды опережать противника? Тренируйся до изнеможения, года два кряду!

Левой, левой, правой… Левой, левой, правой…

** *

Бассейн был хорош – в несколько дорожек. На двадцать пять метров. Душ смыл пот, но вот усталость будто завязла в теле, стягивая мышцы в комки.

Я нырнул без разбега, входя в воду обдышавшимся Ихтиандром. Загребая, проплыл от бортика до бортика. Утомление не покинуло тело, зато руки-ноги растянул. Полегче стало.

Опять на память вернулся бедняга Ихтиандр. Я хорошо помню старый фильм про человека-амфибию. Неплохо снято для того времени – без спецэффектов, но с душой. Одного я тогда режиссеру не простил – зачем он лишил зрителей хэппи-энда?

Ведь в романе Ихтандр спасается, уплывает на далекий атолл в компании дельфина Лидинга. А потом к нему и отец выберется, и красавица Гуттиэре… Но уже не переснимешь! А жаль…

На краю бассейна утвердился Рустам в леопардовых плавках, смахивая на усохшего Геракла. Смуглый и стриженный «под Котовского», он наклонился, протягивая мне руку. Я вцепился в нее – и был выужен на кафельную сушу.

- Освежился? – сверкнул зубами опер.

- Ага… - отпыхиваясь, я накинул на плечи полотенце.

- Ты на машине?

- Подкинуть? – растертая махрой кожа горела.

- Нас с Умаром? У него стрельба сегодня…

- Да не вопрос!

- Якши! – оскалился Рахимов.

Отзеркалив улыбку, я приблизился к окну. Вдали золотились березовые рощицы, по черной пашне полз синий тракторок – за плугом заворачивались буруны комковатой земли, застывавшие до весны. А надо всем родным великолепием цвело голубизною небо.

Хорошо!

[1] Девиз ВДВ.

Глава 21.

Вторник, 20 сентября. День

Вьетнам, ПМТО Камрань

Спускаться по бугристой, извилистой трассе, которую бульдозер прогреб до самого «горного озера», было неудобно – рыхлая пашня в наклоне. Горушки на полуострове так себе, скорее, огромные заросшие холмы, да и озерцо не впечатляло – далеко не родник, но больше воду качать неоткуда.

Спотыкаясь, Иван Гирин обошел трубу, тронутую ржавчиной, и выбрался на шоссе.

«Ну, наконец-то!»

Базу в Камрани еще французы строить начали, когда Индокитай числился их колонией, еще в тридцатых годах. Прогнали лягушатников – явились пожиратели гамбургеров, соорудили приличный аэродром – две бетонные ВПП для любых типов. Вот только пользовались им недолго, зато драпали браво – кто за море, в Субик-Бэй, а кто и вовсе за океан, на ридную Американщину…

Гирин с потаенной гордостью оглядел владения ТОФ – просторную и глубокую бухту Бинь Ба заботливо обнимал полуостров Камрань. Тут, как в Дахле – любому кораблю место найдется. Вон, как удобно устроился ТАВКР «Минск»!

Спасибо штатовцам, и три бетонированных пирса отгрохали – хоть авианосцы швартуй, и дороги асфальтировали, и стальной двухколейный мост перекинули – во-он там, южнее паромной переправы. Живи и радуйся! И служи Советскому Союзу.

Жили, правда, в палатках и КУНГах. Жара страшная, ночью духота, кондиционеры только снятся, если вообще заснешь… По вечерам вместо отдыха – марш всей толпой территорию подразделения расчищать! А в первых рядах – саперы боевой десантной группы. Взрывчатых сюрпризов на полуострове, как картошки в колхозном поле. А еще змей, москитов, комаров…

Пить хочется постоянно, а вода до того хлоркой смердит, что тебя просто наизнанку выворачивает… И еще бы вьетнамских вояк выгнать к такой-то матери – привыкли, мелочь желтопузая, ночные стрельбы затевать!

И все равно, Камрань – лучшая бухта в мире. Конечно, устав, пропотев, Гирин клял и ее, и контр-адмирала 17-й ОпЭск, однако потихоньку-полегоньку «объект РС-3»[1]подрастал, жил-поживал, да добра наживал.

Всё завозилось судами – стройматериалы, щитовые модули, насосы, дизель-генераторы, полевые сборно-разборные трубопроводы, цистерны для воды…

Людей тоже по морю везли - из Владивостока. Вчера только инженерный батальон сошел на берег, да спецы «Загрантехстроя». Строителям тут делов – на годы…

Иван опасливо миновал кокосовую пальму, чьи перистые листья шуршали над головой, венчая изгибистый кольчатый ствол. Спасибо, конечно, за тенек, но тут впору каску надевать, а не бескозырку – шваркнет еще орехом… На фиг, на фиг…

Дорогу старшине второй статьи преградили воздушные корни молодого баньяна, а, может, и стволики. Поплутав, Гирин выбрался к широкому ливнеотводу, выложенному бетонными плитами. Сбежал по уклону на сухое «русло», слегка заметенное песочком, вскарабкался на другую сторону.

Наверное, тоже янки строили. Тут в сезон дождей не каплет и даже не льется – хляби небесные разверзаются. Если воду не заставить течь, куда положено, она все снесет, а сверху еще и красной глиной замоет…

Отирая лицо рукавом матросской робы, Гирин с интересом повертелся у еще одного «экспоната» - сбитого вертолета «Чинук», похожего на обтекаемый вагон, мятый и ломаный. Обрубки лопастей жалко упирались в песок.

«Долетался…»

Иван приблизился к берегу, и заулыбался открывшемуся виду – за рядком кокосовых пальм синела и переливалась бухта, а прозрачную воду вспахивала подлодка «Сёмга».

Гирин повидал атомарин – и в промозглой северной Атлантике, и в перегретом Красном море, на фоне выжженных солнцем гор, но чтобы так экзотично… Картинка!

- Ванька-а!

От военгородка летчиков катился ГАЗ-66, прозванный «шишигой». В кузове, держась за дуги от снятого тента, стояли матросы с «Ташкента» - издали казалось, что они сдаются на милость победителя.

- Залазь! – крикнул Гоша с БЧ-7.

- Да я сам… - попробовал отвертеться Иван, но из кабины выглянул Фролов.

- Все на борт, старшина, - строго сказал он.

Ну, раз все… Гирин мигом забрался в кузов, и «шишига» взвыла, трогаясь с места.

- Чего случилось-то? – завертел Иван головой, цепляясь за дугу.

- Учения! – посвятил его Гоша. – Будем «чин» пугать!

- Кого-о? Каких, на фиг, чин?

- Так местные китайцев зовут, - спокойно объяснил Витёк. – Пацанята, как завидели нашего Ахмета, стали в него камнями кидаться. Кидаются и орут: «Чина! Чина!»

- А что, - хохотнул Гирин, - похож!

Тряский грузовичок вывернул к гавани, и понесся к плавпричалу, где почивал «Ташкент».

Над головами, распуская низкий гул, проплыл серебристый «Ту-95». Порывисто отогнув крылья, сверкая туманящимися кругами винтов, «стратег» заложил вираж.

«На посадку пошел», - мелькнуло у старшины второй статьи.

Правда, говорят, только одна взлетка на три с половиной километра вытянулась, а другая то ли недоделана, то ли янки сами ее разворотили.

«Ну, и ладно… Подумаешь… - Гирин проводил взглядом самолет, идущий на снижение. – Что мы, бетона не найдем?»