Прикинь, а?! Это они так по делу работают, где все от «а» до «я» ясно. Что же тогда по другим делам творится, где преступник не в расколе? Я вообще удивляюсь, как мы еще кого-то сажаем. А преступность-то не то что раньше, растет как опара на дрожжах. И убийства через день.

Кстати, читал тут статейку. Мужик какой-то теорию выдвинул, происхождения преступности. Мол, в животном мире есть травоядные и плотоядные. Травоядные пасутся, накапливают жирок, а хищники – раз и на десерт их. Вот так и у людей – кто-то вкалывает, копит, копит себе, а потом кто-то другой приходит

– загрызает и забирает. И при этом писатель утверждает, что это, товарищи, нормально, это законы природы, никуда от них не деться. Надо, чтобы его кто-нибудь пару раз долбанул по башке в подворотне да ограбил. Теоретик херов. Правда, в одном он, пожалуй, прав – если человек убивает, он превращается в животное.

Женька вышел. Да, теорий сейчас много. Кто-то даже диссертации защищает. А закон нормальный придумать не могут. Вы, товарищи милиционеры, вроде как не свидетели. Имеете скрытый интерес посадить человека в тюрьму, а стало быть, вы лица заинтересованные. А то, что на вас с ножом, так это издержки, профессиональный риск, вам за это деньги платят, правда, не всегда вовремя, но ведь платят же.

А ребятки пусть до утра в камерах побудут, не растают. Плохо, что они парами сидят, договорятся. А впрочем, на опознание это никак не повлияет. Просто не хочется на вечер глаза закручивать с опознанием, очными ставками и допросами. Это процесс длительный, и его надо зачинать с утра. Тем более, на дежурного следователя все равно очередь, так что лучше утром буду первым.

Я достал кипятильник, решив вместо обеда в очередной раз ограничиться растворимым кофе. Ха, а двое-то тряслись, когда я с ними беседовал. Они смелые только тогда, когда в пьяном угаре девок трахают да морды бьют гражданам. Когда их много. Интеллигенты. Писать не умеют, зато на «БМВ» разъезжают. Стремное у нас все-таки общество. Профессора еле концы с концами сводят, а вот эти грамотеи на «иномарках» катаются. Мне кажется, что через некоторое время все наше общество из таких уродов будет состоять. Нормальные люди либо вымрут, либо сбегут. Да ладно тебе, товарищ Ларин, рассыпаться здесь. Скажи лучше, что прокололся, что всех отпустишь – все равно ж ничего не докажешь. Ты неудачник, Ларин. Ну, почему же отпущу? У нас еще завтрашний день остается.

Мои мысли прервал стук в дверь.

– Да, открыто.

На пороге стояли двое. Не бойтесь, оружия в руках у них не было. И выглядели они отнюдь не кровожадно. Но не скажу, что я стал прыгать от радости и хлопать в ладоши. Потому что одного из своих гостей я узнал. Это был ни кто иной, как Витя Захаров. Собственной персоной. В элегантном черном пиджаке и такой же черной рубашке с застегнутыми до верху пуговицами. Воротничок бедной рубашки едва сходился на Витиной шее, но Захар не расстегивал пуговиц. Что делать, такова мода. Мода на все, начиная пуговицами и кончая образом жизни.

Несмотря на то, что и так было понятно, что визитеры прибыли именно ко мне, я на всякий случай уточнил:

– Вы ко мне?

– Ларин вы?

– Угу.

– Можно узнать, за что задержаны Романов и остальные?

Вот так с порога. Ни здрасьте, ни разрешите присесть. Воспитание на уровне третьего класса. Я, между прочим, обедаю. Кофей пью. Кстати, Романов

– это тот, который с ножиком.

– А с кем имею?

– Захаров.

– А вы?

– Это адвокат.

Ага, быстро. Черт возьми, все у них быстро. Ну, адвокат, так адвокат.

– Простите, гражданин Захаров, а почему я должен сообщать вам за что задержан Романов? Вы ему кто – отец, брат, невеста?

С невестой я, кажется, погорячился. В наш диалог вступил молчавший ранее адвокат.

– Ну, мне-то вы обязаны сообщить, за что задержан Романов.

– Неужели? У вас что, договор заключен с ним? Тогда покажите.

Адвокат на минуту смутился.

– Послушайте, молодой человек, зачем устраивать споры о том, что можно, а что нельзя. Мы можем все выяснить и без вашей помощи. Но хотелось бы урегулировать вопрос без лишней, так сказать, крови. Давайте разберемся как деловые люди.

– Не понял. Что значит разберемся?

– Ну что тут непонятного?! Необходимо, чтобы ничего не было.

Вот это он сказанул! Словарный запас слабоват. Необходимо, чтобы ничего не было. Но я-то все понял.

– Вряд ли. Они совершили грабеж.

– И заявление есть?

Так, все ясно. Мишу уже навестили. И все, что нужно, с него стрясли. Так что врать не имеет смысла.

– Вы можете прийти завтра? Я не могу сейчас определенно сказать – будет ли заявление по грабежу или нет. Но у Романова изъят нож и необходимо провести экспертизу – является ли он холодным оружием или нет. А это можно сделать только завтра, потому что у экспертов рабочий день закончен.

– Заявы не будет, – рявкнул Захаров.

– Этого утверждать нельзя.

– Ну хорошо, у Романова нож, а у остальных?

– Остальные плохо себя вели, мелко, так сказать, хулиганили, а потому завтра поедут в суд, а оттуда – суток на пятнадцать.

– Они извинятся. Я их сам накажу.

– Да стоит ли беспокоиться из-за этих дурачков? Отсидят да выйдут.

Гости переглянулись.

– Во сколько можно завтра подойти?

– Я думаю, часиков в одиннадцать все будет ясно, – ответил я.

– Хорошо, мы подойдем.

– Всего доброго.

Адвокат вышел первым. Захар немного замешкался на пороге.

– Послушай, Ларин. Может не будем тут спектакль разыгрывать? Ты же все понимаешь. Вы все равно проиграете. Что тебе надо? Сколько?

– Завтра приходите, в одиннадцать, – напомнил я как можно более вежливым тоном.

Захар вышел. Слава Богу. Я выдохнул и откинулся на стуле. Только сейчас я услышал противное шипение. Вода в банке выкипела, кипятильник угрожал расплавиться. Я протянул руки к розетке и только тут заметил, что пальцы мои трясутся мелкой дрожью. Мне было страшно.

Попив кофе и немного успокоившись, я задумался. Романов, похоже, личность из особо приближенных. Стал бы Захар за всякой шелупонью сам приезжать. Прислал бы одного адвоката.

Я выглянул в окно. Метрах в трехстах от отделения при-парковались две «иномарки» с тонированными стеклами. Ага, наблюдателей поставили. Так, на всякий случай, не помешает. Ладно, пускай стоят. Однако что же делать? Придется сегодня опознание проводить, скорей всего, ночью и наверняка одному, потому что следователь дежурный ни в какую больницу не поедет. Это большой минус. Я не в том смысле, что не поедет, а в том, что в суде к следственным действиям, проведенным операми, относятся крайне недоверчиво. Одно дело, когда опознание проводит следователь, и совсем другое – когда опер. Почему? Да потому, что следователю все равно – опознают, не опознают, его раскрываемость не волнует. Ему даже лучше, чтобы не опознали – работы меньше. Стало быть, следователь – лицо незаинтересованное. А у опера есть интерес – ему надо, чтобы опознали. Надо! А значит никаких гарантий, что он где-нибудь не смухлюет. Крутая система. Рассчитана не на порядочных людей, а наоборот. На каких-то шулеров и жуликов.

Раздумывая, я автоматически набрал номер телефона справочного Института скорой помощи. Бесполезно – номер был постоянно занят. Господи, совсем заработался. Мать-то должна знать, как самочувствие Степы.

Я достал из сейфа материал, нашел домашний телефон раненого и позвонил. Мать оказалась дома.

– Слушаю.

По тембру голоса я понял, что произошло что-то ужасное.

– Это Ларин. Как Степа?

– Степушка умер. Вчера ночью. Заражение крови. Проглядели… Найдите их, найдите! Пожалуйста…

Речь перешла в рыдания.

– Извините, – почему-то извинился я и повесил трубку.

Ты неудачник, Ларин, ты проиграл…