— У вас была травма…

— Ах да. Я же плачу вам за это, правда? — Он осклабился в неестественной улыбке. — Я плачу вам, чтобы вы избавили меня даже от следа слабости, сделали вдвое сильнее, чем я был до тех пор, пока она…

Он отвернулся, сжав зубы.

— Вы скучаете по ней? — тихо спросила я.

— Нет! — отрезал он, отбросив полотенце. — Она отлично напомнила мне урок, который я усвоил еще в детстве: нельзя ни от кого зависеть.

Что же с ним случилось в детстве, интересно?

— Сейчас вы зависите от меня.

— Чтобы восстановиться? Да. Чтобы мои тайны не стали достоянием публики? И это правда.

— Это уже немало.

— Да, — медленно проговорил он, не сводя с меня глаз. — Немало.

Ухватившись за поручень беговой дорожки, он с трудом поднялся:

— Ну, кровь остановилась. Займемся делом.

— Вы собираетесь продолжать бегать? — Я в ужасе смотрела на него.

— Почему нет? Вы устали?

Я протестующее подняла руку:

— Не вздумайте! Вы убьете себя!

— Я знаю, сколько могу вынести.

Когда он вновь встал на беговую дорожку, я увидела, как побелели костяшки его пальцев, вцепившихся в поручни тренажера.

Эдвард привык командовать всем и всеми. Он был готов загнать себя до смерти, доказывая собственную силу. Он уже забыл, как несколько тонн стали смяли его словно былинку.

— Чтобы восстановиться, телу нужно время. — Я накрыла его ладонь своей. — Даже такому, как ваше.

Он вдруг наклонил голову и широко улыбнулся:

— Вы разглядывали меня?

— Нет, — вспыхнула я. — То есть да, но…

— Мне нравится, как вы краснеете. — Отвернувшись, он включил беговую дорожку. Он и правда собирался убить себя.

— Сегодня никакого бега! — в отчаянии воскликнула я. Как же мне его остановить? — Знаете что? Раздевайтесь и ложитесь на стол.

— Вы и правда полны решимости не дать мне бегать! — хохотнул он. — Что ж, если вы хотите отвлечь меня сексом, я согласен.

— Я собираюсь сделать вам массаж. Не хочу, чтобы у вас мышцы свело…

Уголки его рта дрогнули. Я нахмурилась:

— Не смейте!

— Молчу-молчу, — покорно сказал он.

— Вы знаете, чего я жду. — Я указала на массажный стол.

— Конечно, знаю. — Глаза Эдварда блеснули. — Только удивляюсь, что вы так долго не желали это признать.

Он был так близко. И смотрел на меня так значительно. Ему достаточно было лишь протянуть руки и обнять меня…

— Признать что? — Я тяжело дышала. — Признать, что вы чудовищно трудный пациент?

— Как хотите. — Он, ухмыляясь, начал стягивать футболку. — Раздеваться догола? Я знал, что рано или поздно вы будете умолять меня…

Лицо его неожиданно скривилось, руки бессильно повисли. Сжав зубы, он вновь попытался раздеться.

— Стойте! Плечо?

— Все в порядке, — простонал он. Он явно лгал. Должно быть, плечо пострадало сильнее, чем я думала.

Я с беспокойством ощупала его плечо, затем облегченно вздохнула:

— Вывиха нет.

— Я же говорил! — Он вновь взялся за футболку.

— Подождите, дайте мне…

Он, улыбнувшись, кивнул:

— Не стесняйтесь.

Когда я стягивала с него футболку, мои руки дрожали. Я старалась не обращать внимания на тепло, исходившее от его стальных мышц, о его волосах, по которым так хотелось провести рукой…

— Спасибо, — выпрямился он.

— Не за что. — Старательно отводя от него взгляд, я облизнула губы.

Наши глаза встретились.

Наши тела были совсем близко друг к другу. Он стоял с обнаженным торсом…

Он улыбнулся.

Это была улыбка, полная мужской силы. Она грозила опасностью. Той самой, которой я жаждала. Удовольствием для тела. И непереносимой болью для сердца.

Мое сердце уже однажды было разбито — Джейсоном… А Эдвард Сен-Сир… Он разорвет его в клочья, спалит дотла и будет лишь ухмыляться, глядя, как оно осыпается пеплом.

— Вы разденете меня до конца или лучше я? — Его глаза улыбались. — А может, тоже разденетесь? Тогда массаж пойдет лучше.

«Эгоистичный мужчина может попытаться соблазнить неопытную девушку обещаниями чувственных удовольствий, — предупреждала миссис Уорредли-Гриббли. — Против него у вас есть лишь одно оружие — ледяная вежливость».

Вздернув подбородок, я холодно взглянула на него:

— Это не свидание. Вам нужен массаж, чтобы у вас не болели мышцы после сегодняшних упражнений и падения. — С этими словами я бросила ему большое полотенце. — Не поднимайте руку. Скажите, когда будете готовы.

Я отвернулась, сложив руки на груди.

Я страшно злилась на себя. Ни один клиент не вызывал во мне таких эмоций. Даже с Джейсоном не было ничего подобного. Целоваться с ним было приятно, но я никогда не чувствовала себя такой сбитой с толку. И этого жара тоже не было…

— Можете повернуться.

Я повернулась. Лучше бы я этого не делала!

Эдвард, совершенно обнаженный, лежал на массажном столе на животе, прикрыв бедра полотенцем, и мрачно смотрел на меня.

— Вы этого хотели? Чтобы я был обнажен и полностью в вашей власти?

Я открыла рот, чтобы сказать в ответ что-нибудь остроумное, но из горла вырвался лишь бессмысленный писк. Я сделала вид, что закашлялась и неуверенно подошла к столу. Ничего особенного, раздраженно выговаривала я себе. За это время я не раз делала ему массаж.

И все же что-то изменилось. Моя чувственная тяга к нему проникла сюда, в зал. Как? Почему?

— Будьте нежны со мной. — Эдвард насмешливо поднял бровь и, прикрыв глаза, ждал, когда я прикоснусь к нему.

Прикоснуться к нему.

В пальцы будто впились десятки игл. Я отлично умею делать профессиональный массаж, так почему же у меня дрожат руки? Я чувствовала себя не компетентным специалистом, а испуганной девственницей — как когда-то назвал меня Эдвард.

Эдвард Сен-Сир, безусловно, был не против от скуки пофлиртовать со мной, мог бы даже походя переспать со мной — и тут же забыть о моем существовании. И вот теперь он лежал, обнаженный, под моими руками. Если только он почувствует, как они дрожат… Ему ведь надо лишь повернуться и притянуть меня к себе…

«Не думай об этом», — яростно приказала я себе. Плеснув на руку массажного масла, я потерла ладони, согревая их, и медленно опустила на спину Эдварда.

Его кожа была теплой и нежной, как атлас. Проводя пальцами вдоль позвоночника, я чувствовала ее мягкость и мощь скрытых под ней мускулов. Интересно, каким будет ощущение от его обнаженного тела, прижатого к моему?..

Я изо всех сил пыталась не думать о нем как о мужчине, а лишь как о комплекте частей тела, мускулов, связок и сухожилий. Как о пациенте. И все же, разминая ему спину, я никак не могла унять сердцебиение. За окном стояла зима, но мне было жарко, как будто в окна светило палящее летнее солнце. Я закрыла глаза. Как это будет, если мы станем любовниками? Каково это — отдаться удовольствию, которое он способен дать мне? Быть может, моя душа обратится в пепел, но я все же познаю восхитительную мощь огня.

Многие годы я хранила душу и тело в неприкосновенности, страшась вновь потерять того, кого полюблю. И все же я не смогла укрыться от боли. Да и никто не смог бы. Страдание — часть жизни. Люди умирают. Или разбивают вам сердце.

— Великолепно! — вздохнул Эдвард.

— Я рада, — хрипло проговорила я, добавляя масла и продолжая массировать спину, ноги, ступни… Затем я приподняла укрывавшее его полотенце: — На спину, пожалуйста.

Он не двигался:

— Слушайте… не надо.

— Надо, конечно! Вы хотите, чтобы вас перекосило? Так и будет, если мышцы спины будут расслаблены, а мышцы груди останутся напряженными.

— Гм…

— О боже, да перевернитесь вы, наконец!

Он перевернулся. Вздохнув с облегчением, я накинула на него полотенце. Окинув взглядом его тело, я вдруг заметила в центре композиции внушительное возвышение. О господи! Что это?..

Я еще ни разу не видела обнаженного мужчину. Да и сейчас тело Эдварда было скрыто полотенцем, но его огромный член был туго обтянут тканью и появилась возможность рассмотреть его во всех подробностях. Какой большой! Неужели у всех мужчин они такие огромные? С пылающими щеками я смотрела на него, не в силах отвести взгляда.