Мы с графом одержали победу в борьбе за фильм об олимпиаде, и вот каким образом.

Не стоило афишировать мое участие в этом проекте на тот случай, если Джордж или Боланье захотят нам помешать. Значит, следует уговорить французских банкиров принять графа в качестве «фасада», который попытается купить права, ставшие предметом соперничества Джорджа и Боланье. Граф предложит дополнительный процент за сохранение конфиденциальности, хотя он подчеркивал, что главным аргументом являются не деньги, а его родственные связи с королевской семьей. Основную долю предоставят известные родственники графа. Сам он вложит символическую сумму, а банк выделит нам остальные средства на основе долевого участия.

Подкрепляя версию о своем отказе от фильма, я пустила слух, что улетаю в Лос-Анджелес для серьезного сотрудничества с «Парамаунт».

Все знакомые видели, что я раздражена неопределенностью ситуации с фильмом. Мне с трудом удавалось удержаться от того, чтобы не поделиться своей уверенностью в победе над Ивом и Джорджем.

Через леди Мари Клэр, «его самую хорошенькую и драгоценную кузину» и ловкую деловую женщину из Брюсселя, граф установил, что, хотя у нашего неукротимого Джорджа Химинеса появились проблемы в Испании, в Бельгии его репутация оставалась безупречной. Похоже, Мари Клэр близко знакома с Джорджем, поскольку когда-то жила в квартире, снятой на его фамилию. Дальнейшие исследования, проведенные с помощью леди Женевьевы — сестры Мари Клэр и бывшей любовницы Ива, позволили кое-что прояснить. «Иммолер», бельгийская компания Ива Боланье по экспорту продуктов питания, попала в крайне тяжелое положение; ее акционеры пришли в ярость, узнав, что Боланье инвестировал их деньги в кинопроизводство, и готовы были без всяких церемоний покончить с ним. Это подтвердил парижский кузен графа, Жан-Поль.

Не мешает позвонить Джорджу Химинесу. Он сделал вид, будто его гложет вина по поводу того, что я прилетела из Нью-Йорка, а ситуация так ухудшилась по «не зависящим от него причинам».

— Нет, нет, вовсе не переживаю, — заверила я.

— Никаких обид. В нашем бизнесе такое случается ежедневно. Это обычный риск.

—Не уверен, что ты действительно так философски настроена, — скептически заметил Джордж.

— Джордж, честное слово, могу ли я сердиться на тебя, если для меня все обернулось к лучшему? Будь я связана сейчас фильмом, я бы вынуждена была отказаться от сотрудничества с «Парамаунт»… Я очень счастлива, пожалуйста, не беспокойся.

— Carina, признаюсь, тебе исключительно повезло.

— В самое ближайшее время я улетаю в Нью-Йорк. Хочу попрощаться и пожелать тебе удачи.

— Mi Elisabeta, ты демонстрируешь мне благородство королевы.

— Не люблю ссориться, к тому же это мешает бизнесу. Зачем сжигать мосты? Возможно, мы в будущем окажемся полезны друг другу? Послушай, мне бы хотелось встретиться перед отъездом. Как насчет пятницы?

— В пятницу не могу, — твердо ответил он.

Я тяжело вздохнула, апеллируя к его чувствам.

— Очень жаль. Может, в другой вечер? Пожалуйста, выбери для меня время…

Я затаила дыхание…

— Возможно, нам удастся встретиться вечером в воскресенье. Где бы ты хотела пообедать? Я пришлю лимузин.

— Это станет для меня настоящим праздником! Но я улетаю в воскресенье. Давай встретимся сегодня, только чуть-чуть выпьем на прощанье. Скажем, в десять?

— Сегодня я не смогу уделить тебе много времени. Завтра у меня масса дел.

— Ненадолго… пожалуйста! Выпьем по бокалу. И сделаем это в американском стиле — в клубе «Чикаго».

— А, этот новый клуб…

Он заинтересовался.

— Но я освобожусь поздно.

— Ничего, я подожду. Там великолепная музыка.

— Я…

— Пожалуйста, не отказывайся. Безумно хочется увидеться.

— Хорошо, я приду к своей Элизабете.

— Чудесно! Hasta luego.

— Hasta luego.

Я поджидала Джорджа у стойки бара в клубе «Чикаго», который был почти точной копией клуба «Чикаго блюз». Интерьер недавно открытого заведения украшали неяркие светильники, «жидкие обои», обшитый деревом бар.

В десять часов здесь еще бывало малолюдно; за столиками сидели немногочисленные посетители, в основном американские пары и молодые немцы, поглощавшие, как и я, гамбургеры, жареный картофель и куриные крылышки. Испанцы, французы и итальянцы предпочитали более изысканные рестораны с большим выбором блюд. Задник сцены был расписан в виде гигантской клавиатуры. Этим контрастным черно-белым полосам предстояло стать фоном для выступления ансамбля из семи музыкантов, заявленного на афише как «самая модная чикагская группа».

Мое внимание привлекла странноватая женщина в темноте бара у стены. Видимо, она — постоянный клиент, потому что официант обращался к ней как к старой знакомой, но одета она была весьма необычно: в длинное бежевое шерстяное пальто и лыжную шапочку. Ей было зябко в душный вечер. Она куталась в шерстяное пальто, беспрестанно запахиваясь… Наверное, бездомная, нашла здесь пристанище…

Удивительно, сколь почтительно склонился официант, подавая ей горячий кофе. Она обхватила чашку руками, затем наклонилась к ней. Провела чашкой вдоль лба, наслаждаясь теплом. Потом закурила; делая затяжки, она опускала голову к сигарете. Она периодически касалась рукой лица, словно убеждаясь в том, что она по-прежнему здесь. Интеллигентное лицо с красивыми скулами. Кто она? Заметив мой взгляд, женщина спряталась еще глубже.

А что если подойти и заговорить? Обычно никто не приближается к таким людям. Всегда существует опасность открыть что-то такое, чего лучше не знать. Их чувства или ваши?

О, эти нищие, которые подходят на улице и просят денег, не создают для вас проблем… вы никогда не станете делать то же самое. Их легко не замечать… но как относиться к бездомному, который попал в ловушку судьбы… ведет такую жизнь не по собственной воле? Надо ли помочь? Каким образом? Я встала и подошла к незнакомке.

— Здравствуйте.

Она посмотрела невидящим взглядом… «Меня здесь нет, — беззвучно ответила она. — Я вас не слышу». Она словно носила по чему-то траур.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я по-испански.