Джек молчал и слушал. Он отчетливо понимал, что в Крисе, помимо прочего, громко говорит самая простая человеческая ревность. Ведь Калеб, как ни крути, какое-то время был супругом Дарины, пусть и получил ее обманом. А учитывая глубину чувств бывшего оруженосца, даже фиктивного брака вполне достаточно, чтобы ревновать. А если вспомнить, что Кристиана продали в рабство тоже благодаря Калебу, то к беспочвенной ревности прибавлялась давняя ненависть. А значит, ни о каком компромиссе он думать не мог в принципе. Сам же Джек допускал возможность союза с бывшим принцем Риверсталя. Да, тот обманом захватил власть, пойдя на сговор с Пажом, но ведь при первой же возможности разорвал договор?.. И вся эта война, по сути, Калебу не нужна. Зачем же он ее затеял?..

— Дон Джерси? А что скажете вы?

Вот к чему Джек до сих пор не мог привыкнуть, так это к тому, что сама Дарина обращается к нему за советом в таких серьезных вопросах. Нет, он не страдал заниженной самооценкой, сэр Виктор приучил его реально смотреть на вещи, но все же… учеба — это одно, а жизнь — совсем иное…

— Я считаю, — осторожно начал он, — что мы можем заключить договор, но на несколько иных условиях…

Ночь для лорда Элаи тянулась долго. Его компаньоны давно уже спали, а он все сидел на улице, смотрел в бескрайнее звездное небо и думал. Задание ему поручили очень неприятное, выступать в роли просителя прежде ему не доводилось. И не важно, что именно ты просишь, монету на скромный ужин или армию в помощь.

Император знал, кого посылать. Лорд Элая давно проявил себя толковым советчиком, и лишь авторитет других, более приближенных к императору лордов не давал ему подняться выше.

Тот же дон Алистер, оставленный в столице, чтобы поддерживать порядок. Зачем, спрашивается, ему потребовалось менять партию? Он был обласкан Калебом, занимал высокий пост, перед ним простиралось безоблачное будущее… Так нет же, бросил все и, кажется, не прогадал… Вот что значит светлый ум…

Сам лорд Элая не умел так ловко менять покровителей, мгновенно просчитывая в уме варианты, подстраиваясь под малейшие изменения обстановки. Он привык служить и выполнять приказы. Сам он был родом из Риверсталя и поэтому с легким сердцем принял Калеба в качестве императора, ведь, по сути, тот и так являлся его сюзереном. Никаких вариантов. Есть господин — бывший принц Риверсталя, ныне император многих земель (правда, часть из них еще надо отвоевать), и он — верный слуга.

И все оправдывало надежды поначалу: быстрое развитие молодой империи, слава спасителя королевств… всем этим Калеб обладал, и как с радостью не служить такому господину? Но недавно поползли все эти неприятные слухи. Сам Элая, если слышал таковые, немедленно пресекал их. Но… всем рот не заткнешь…

А теперь оказывается, что слухи-то были правдивы. Императрица Дарина жила как пленница в своем же королевстве, и, как только освободилась от оков, сразу же отреклась от пленившего ее. Неудивительно, если и разговоры о давнем сговоре с горавийцами окажутся такой же правдой, как и все остальное. Зная Калеба, вполне можно предположить, что он пошел бы на все, лишь бы добиться власти. Впрочем, сейчас наибольшей популярностью в среде офицеров пользовалась версия, что во всем виноват лорд Бейзил, недавно скончавшийся при крайне загадочных обстоятельствах. Известие об этом пришло недавно, дав новую пищу для предположений.

Говорят, императрица Дарина самолично уничтожила Бейзила вместе с его замком. Если это так, и если верно то, что говорят про Калеба, не пришла ли пора менять сторону? Ведь присягу он давал своей стране, а позже — новой империи, а не императору лично…

Тут стоило задуматься, и задуматься всерьез…

Так и просидел он до утра, размышляя о разных вещах. И так и не пришел ни к какому конкретному решению.

А утром, с первыми лучами солнца, за ним явился офицер охраны и пригласил его и еще двух парламентеров в палатку к Дарине.

На этот раз все прошло быстро, без долгих речей.

Присутствовали все те же, что и вчера. Императрица, легким наклоном головы поприветствовав вошедших, без предисловий сказала:

— Господа, я приняла решение. Передайте Калебу, что я согласна вступить с ним во временный договор о взаимопомощи при одном условии.

Все вокруг обратились в слух, Элая понял, что для остальных приближенных Дарины это такие же новости, как и для него.

— А условие мое окончательное и обжалованию не подлежит. При отказе Калеба о договоре и речи идти не может.

— Я понял, ваше величество. Я передам ему, что условие является непременным…

— Именно, непременным! Калеб должен дать мне Кровное Слово, у меня как раз имеется одно пустое!

Раздался удивленный и даже несколько озадаченный гул голосов. Был бы сам Элая не настолько хорошо воспитан, он бы присвистнул от изумления. Это надо же — Кровное Слово! Оно превратит Калеба в марионетку. Он не сможет не подчиниться любому приказу владелицы Слова.

Но и отказаться он не сможет, у него просто нет выбора. Он один, столица для него потеряна, армия готова разбежаться, кругом враги…

— Я передам ваши слова, — поклонился Элая.

— Хорошо. Если Калеб согласится на мое условие, жду его завтра в десяти верстах от его лагеря. Может явиться с охраной, но не больше полусотни человек. Вы свободны, лорд.

Элая еще раз поклонился и вышел, за ним следом вышли остальные. И лишь отойдя шагов на двадцать от палатки императрицы, кто-то из его спутников тяжело вздохнул и безрадостно произнес:

— Что же теперь будет…

Ответа на этот вопрос Элая не знал.

Голос у сэра Крэсби, лорда Кристиана, был силен, но музыкально неточен. Он не попадал ни в одну ноту старой боевой песни, но его этот факт совершенно не смущал, более того, Крис воодушевленно начал второй куплет:

Джек признавал, что песня неплоха. Была в ней и отчетливая рифма, и смысл, и призыв. И исполнял ее Крис красиво, распахнув всем ветрам глотку и выкрикивая слова в небо одно за другим. Так положено петь песни рыцарю: тоже, своего рода, традиция…

Тут уже песня превратилась в пародию на себя саму, но объединенная армия взревела, словно один человек, мечи застучали о щиты, призывая к бою, лошади нервно встряхивали головами и ржали, маги держали незримый щит над войском, а Дарина ласково улыбалась, глядя на своего избранника.

А Крис все не унимался, перейдя, к счастью, на прозу:

— Давай, один на один! Выходи, кто в себе силушку ощущает! Я здесь, я жду! Я знал, что горавийцы трусы и слабаки, но чтобы настолько… Есть в вашем племени мужчины, или одни выродки? Кто не держится за женскую юбку — вперед, я жду!

Ох, подумал Джек, то, что Крис выехал в поле между двумя армиями и выкрикивал свои безумные оскорбления, было, с одной стороны, признаком полнейшего безумия, а с другой — столь же безудержной отваги. Кто еще, кроме, может, сэра Ульфа, из нынешних способен на такое?

Подвергаясь ежесекундной опасности погибнуть от стрелы или арбалетного болта, он гарцевал посреди поля уже с полчаса, не боясь смерти. А впереди стояло многотысячное мрачное войско, десятками тысяч глаз наблюдающее сквозь прорези забрал за одиноким всадником.