Наконец, зомби, которым стал мой друг, вышел на асфальтовое полотно старой дороги и слился с толпой, медленно уходящей в сторону кордона...

Пролежав ещё минуты три, я встал и, пошатываясь, медленно побрёл дальше. В голове было абсолютно пусто. То, что несколько минут назад развернулось перед моими глазами, выбило напрочь все прочие ощущения и переживания, заполнив их место острой сосущей болью.

Дойдя до дороги, я обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом просеку, и увидел, что её пересекает широкий ровный след примятой травы. Дальше он пересекал кусты, некогда послужившие мне убежищем, и уходил куда-то на запад.

Вот она, какая горькая бывает ирония судьбы (или Зоны?). Именно тогда, когда мне нужно было встать на кусты наполз слабенький гравиконцентрат. Молодой, ещё не способный раздавить человека, или превратить в гору фарша приблудного мутанта, даже не выбравший постоянного места обитания, он, тем не менее, обладал уже достаточной силой, чтобы опрокинуть на землю и полностью обездвижить любое живое существо, попавшее в его зону действия.

Наверное, следовало разозлиться на зону, или посетовать на неудачно сложившуюся судьбу, которая в самый ненужный момент подкинула мне проклятую аномалию, однако сейчас этот факт не произвёл на меня никакого впечатления. Сказывалась усталость.

Я отвернулся, и медленно побрёл дальше, не обращая никакого внимания ни на потрескивание счётчика Гейгера, ни на периодические разряды аномалий, порой происходившие в опасной близости от меня. Сейчас мне было уже всё равно сдохнуть от лучевой болезни, или же быть разорванным на мелкие кусочки какой-нибудь невидимой аномалией, притаившейся в тени деревьев. Перед глазами всё ещё стояла картина: зомби, медленно бредущий среди высокой жёлтой травы.

Внезапно до моих ушей донёсся крик. Он то и вывел меня из состояния глубокого безразличия. Орал человек, причём делал он это так, как будто его там собирались, по меньшей мере четвертовать, что в принципе не исключено. Среди сталкеров существует негласное правило, слышишь, что кто-то зовёт на помощь, ни в коем случае не проходи мимо. Зона накажет.

Я быстро посмотрел по сторонам и легкой трусцой побежал к источнику звука. Через некоторое время впереди показался пригорок, на котором стоял старый домик, построенный задолго до первой аварии. Стены строения покосились , брёвна начисто прогнили, и казалось, готовы были вот-вот рассыпаться. Старая черепица, которой когда-то была устлана крыша, по большей части обсыпалась на землю, а те фрагменты, которые чудом удержались на крыше, обросли какой-то дрянью, наподобие мочала.

Но сейчас мне было немного не до рассматривания окружающего пейзажа. Намного важнее было спасти прижавшегося спиной к стене парня, который пытался отогнать несколько псевдособак, стреляя в них из пистолета. При этом он ещё и умудрялся орать, с такой силой, что крик разлетался, наверное, на километра три вокруг, если не больше...

Медлить было нельзя. Из оружия у меня оставался только нож. Пистолет потерялся ещё в кустах. Я никак не мог решиться пойти в атаку. Зараза, три собаки против ножа. Загрызут, как пить дать. Сдохнуть ради какого-то новичка, которого я в первый раз вижу? Херово. Бросить его так? Тоже не дело. Неизвестно сколько бы ещё продолжалось это колебание между желанием остаться целым и невредимым, и страхом нарушить один из важнейших законов зоны, если бы не воспоминания о том, что со мной случилось полчаса назад. Как наяву, я снова увидел широкую старую просеку, поросшую грязно-жёлтой высокой травой, кусты, дорогу, и его, медленно бредущего куда-то в неизвестность. И вот тут-то во мне что-то оборвалось. Безудержная злость, сдерживаемая огромной усталостью, наконец-то нашла щель, и начала активно выходить наружу. Кто-то должен мне заплатить за тот кошмар, который мне устроили буквально несколько десятков минут назад...

И вот, когда сдерживать себя уже стало невозможно, я выхватил нож, и с жёсткой улыбкой на лице, больше похожей на оскал, молча кинулся в атаку.

То, что было дальше описать практически невозможно. Мир сжался в узкую полоску пространства перед моими глазами, время сузилось , скомкалось и стало настолько неважным далёким и бессмысленным понятием, что я перестал обращать на него внимание. Рукоятка ножа влилась в ладонь, став её продолжением, частью меня самого. В три огромных прыжка я добрался до мутантов и начал наносить удары направо и налево. Собаки выли, лаяли, кусали меня в ответ. Слышался звук рвущейся ткани, треск разваливающейся на части гнилой плоти, истошные визги раненых мутантов, хлюпанье крови.

Я крутился, волчком нанося беспорядочные удары по любой псине, ухитрявшейся подвернуться мне под руку. Перед глазами появлялась сначала оскаленная собачья пасть, из которой свисала тонкая ниточка слюны, а потом изображение перечёркивалось холодным блеском стали, и заполнялось кровью, а я уже поворачивался лицом к новому противнику.

Казалось, что эта мясорубка длиться вечность, хотя на самом деле прошло не более десяти секунд. Собаки, в конце концов, почувствовали, что человек, внезапно вынырнувший из кустов, тронулся крышей окончательно, и не успокоиться, пока не положит их всех, поэтому вожак своры, всё это время находившийся вдалеке от сражения, призывно завыл, призывая своих полугнилых собратьев к немедленному бегству...

Враги закончились как-то неожиданно быстро. Я с остервенением воткнул нож в бок очередной твари, моментально прикончив её, повернулся, что бы отразить атаку на спину, и увидел, что поляна опустела. Последние остатки стаи улепётывали в густой ельник.

Прилив сил, появившийся вместе с боевым бешенством начал быстро исчезать. Руки и ноги стали словно ватными, и отказывались слушаться. Мир перед глазами закачался, и начал крениться куда-то набок. Последнее , что я почувствовал: это удар о холодную твёрдую землю. Дальше была только темнота, и тишина...

А чёрт!.. Что за?! Поток ледяной воды, опрокинувшийся мне на лицо, вырвал меня из полубессознательного состояния. Голова ужасно раскалывалась, всё тело противно ныло, плюс добавилась сильная режущая боль где-то в районе левой щиколотки. Ещё немного полежав, я с трудом разлепил глаза, и, превозмогая острую боль в спине, кое-как переместился в сидячее положение.

Усталые мышцы противно ныли, голова раскалывалась, во рту стоял привкус чего-то солоноватого. Не, это совсем никуда не годится. В таком состоянии не то, что до периметра дотопать, но и пережить ближайший час весьма проблематично.

Вроде где-то в рюкзаке у меня был легкий стимулятор, как раз для таких вот тяжёлых случаев. Где же он...

Я уже хотел, было встать, как вдруг почувствовал, что мне в затылок упёрлось что-то холодное и твёрдое.

Откуда-то сзади сверху донёсся низкий, дрожащий от напряжения голос: 'Не двигайся!'

Проигнорировав требование, я медленно повернул голову и, прищурившись, посмотрел на того, кто это сказал. За спиной у меня стоял тот самый сталкер, который ещё несколько минут (Или всё же часов???) назад стоял, прижавшись к стене старой избушки лесника и орал благим матом, созывая себе «на помощь» всех окрестных мутантов. Ндаа... вот она благодарность за чудесное спасение.

На вид ему я не дал бы и двадцати лет. Тонкие усики только проклюнулись над тонкой бледной лентой губ, длинный орлиный нос ,казалось, чуть-чуть загнут к низу, на манер клюва. Глаза у него были серого цвета, почти такого же, как и свинцовые тучи, к вечеру затянувшие небо. В них читался ничем не прикрытый отчаянный страх.

- Не двигайся!!! - его голос сорвался на визг.

-Тише... Тише... Не суетись, - я попытался выдавить из себя улыбку. Вышло неважно, но, кажется, парень понял, что в ближайшее время я его точно не съем.

- Кто ты? - Уже чуть более спокойно спросил он.

- А что, не видно? Человек, вот кто! - ответил я, осматривая ногу - вместо того, чтобы тут лясы точить и пистолетом мне в лицо тыкать, помог бы лучше. Там где-то рюкзак должен лежать. Чёрный такой. В правом кармане лежит аптечка. Будь добр, сходи и принеси ее мне. Я бы и сам сходил, да вот беда – те собаки, которые намеревались оторвать все, что у тебя торчит, подрали слегка, - съязвил я, пытаясь ножом разрезать подранную и заляпанную красным штанину. Кровь уже кое-где высохла и пропитанная ей ткань прилипла прямо к ране. Отрывать будет больно. Зараза.