Женевьева хорошо знала окрестности замка и спокойно подкралась незамеченной. Колдун сидел у костра, сгорбившись и опустив голову на руки. Она уже хотела выйти из кустов и позвать его, но в это время с другой стороны приблизилась еще одна темная фигура, и она поспешно отступила в тень.

— Мой вам привет, о Великий Магистр, — сказал тихий вкрадчивый голос, достаточно ей ненавистный, так что она сразу его узнала. — Неужели Чаша обеднела настолько, что их глава вынужден скитаться по дорогам в плаще простого странника?

— Что тебе здесь надо, Лоциус? — хрипло спроси колдун, не поднимая головы.

— Вы украли мой вопрос. Это я собирался спросить вас, что вам здесь понадобилось, милорд Скильвинг. Или Хэрд? Или Грегор? Интересно, должен ли я перечислить все ваши имена, чтобы вы соизволили ответить?

— Можешь не надеяться. Это не твое дело.

Лоций, или Лоциус, как назвал его Скильвинг, медленно вышел на свет костра, одетый подчеркнуто изысканно, в своем ярко-синем бархатном костюме, в плаще с ослепительно белой горностаевой оторочкой и сверкающими на камзоле звездами и цепями. На его фоне старая накидка с капюшоном, порванная в нескольких местах, и сапоги со сбитыми каблуками, которые Скильвинг вытянул к огню, смотрелись особенно вызывающе. Отблески огня упали на лицо Лоциуса, отражаясь красным в его прозрачных глазах, и Женевьеве показалось, что судорога особенно сильно скрутила его лицо и заставила дернуться левое плечо.

— Я сам могу постараться ответить, — сказал Лоциус — Мне кажется, что вы намерены вмешаться в дела нашего ордена и в мои.

— Плевал я на твой Орден, — мрачно ответил Скильвинг, шевеля длинной сучковатой палкой в углях. — Делайте что хотите с этим графом-самодуром и с его землями. И если новый круаханский министр передавит вас, как котят, я даже не буду радоваться. Мне будет все равно.

— О, в самом деле? Тогда зачем же вы третьи сутки торчите здесь, пугая до полусмерти местных крестьян своими блуждающими огнями?

— Тебе этого не понять, — устало ответил старый колдун.

Лоциус слегка пригнулся, и голос его перешел в шипение:

— Послушайте моего совета, Скильвинг, не переходите мне дорогу. Вы думаете, что в нашем Ордене все насколько тупо верят в силу армии и оружия, как наш Великий Магистр? У нас есть свои силы, и может быть, они не уступят вашим.

— Нашел, чем хвастаться. Я знаю, что ты пытаешься пользоваться заклинаниями из Черной книги. Так их следы у тебя на лице, а до настоящей силы тебе еще очень далеко.

Черты Лоциуса снова исказились, и он что-то закричал тонким изменившимся голосом, выставив руку в сторону Скильвинга. Красный костер неожиданно полыхнул высоким языком белого пламени, но Скильвинг даже не пошевелился. Женевьева, сидящая на корточках за кустами, вдруг почувствовала, как у нее сдавило голову словно обручем, и перед глазами поплыли круги. Только через несколько минут она пришла в себя и отдышалась.

— …не устал? — донесся до нее голос Скильвинга. — А то можешь попробовать еще.

Лоциус тяжело дышал, и тонкие струйки пота бежали по его лбу. Но неожиданно он усмехнулся — страшно было видеть такую улыбку на правильном, словно фарфоровом лице.

— Подождите еще, — прошептал он, обращаясь неизвестно к кому. — Я ни перед чем не остановлюсь.

— Ты хочешь стать Великим Магистром вместо Ронана?

— Мне не нужна власть над домами, кораблями и телами людей. Мне нужна власть над душами. Я не понимаю тебя, старый колдун, неужели ты не хочешь того же? Самое высокое искусство на этой земле — это искусство интриги, умение сталкивать людей между собой, чтобы они выполняли твою волю, даже не подозревая этого.

— Растроган твоей откровенностью. Ваш Великий Магистр тоже в курсе главной мечты твоей жизни?

— Ронан ничего не умеет, кроме как муштровать воинов, красоваться на лошади и разъезжать на кораблях по морю. Ну и еще, — тут его глаза мстительно сузились, — соблазнять некоторых женщин.

Женевьева отчетливо увидела, как вздрогнули плечи Скильвинга.

— Пошел вон, — сказал он, выпрямляясь во весь рост, и она увидела, что он был значительно выше Лоциуса. — Не испытывай мое терпение. У меня тоже есть в запасе парочка слов, которые я люблю испытывать на тех, кто меня раздражает.

— Милорд Скильвинг, — Лоциус совершил изящный придворный поклон, прижимая руку к сердцу, и голос его потек, словно патока — поверьте, что я всегда испытывал к вам безграничное уважение. В отличие от нашего достопочтенного мессира Ронана, да продлит небо его дни. Я просто хотел предложить вам заключить временное перемирие на вражеской территории. Вы не вмешиваетесь в мои дела, а я не интересуюсь вашими.

— Я не заключаю соглашений с отродьем. — холодно сказал Скильвинг. — Но я могу тебя успокоить — мне безразличны все дела, которые не касаются меня лично. Можешь пока оплести весь Ламорак своими интригами.

— В таком случае, милорд, счастливо оставаться. Бесконечно рад был насладиться беседой с вами.

— Ронан скоро приезжает? — бросил Скильвинг ему в спину.

— Вы хотите, чтобы я передал ему от вас привет? — с явной иронией спросил Лоциус.

— Если я захочу ему что-то передать, я это сделаю сам.

— Не советую, милорд. Никто не будет отрицать ваших высочайших магических способностей, но наш мессир Ронан очень ловко умеет протыкать шпагой тех, к кому неважно относится.

Скильвинг махнул рукой, изобразив на лице презрительную гримасу. Потом он несколько раз прошелся вокруг костра, опираясь на свою палку, потер руки, словно ему было холодно, и протянул их над огнем. Морщины резче обычного выступили на его лице, и закрытый навеки глаз плотно зажмурился.

— Ну выходи, Женевьева де Ламорак, — сказал он наконец, — а то совсем замерзнешь там, в своих кустах. И про меня еще будут говорить, что я мучаю маленьких девочек.

— Я тебе не маленькая девочка!

Женевьева постаралась выйти как можно эффектнее, положив руку на рукоять Гэрды и гордо вскинув голову, но от долгого сидения скорчившись ноги предательски дрожали. К тому же к вечеру в кустах действительно выступила холодная роса, от которой промокли сапоги и штаны на коленях.

— У меня на родине, — спокойно сказал Скильвинг, снова опускаясь на большое бревно, служившее ему сиденьем у костра и делая ей приглашающий жест сесть рядом, — тебя сочли бы еще достаточно маленькой.

Он вытащил из внезапно успокоившегося и ставшего совсем маленьким костерка жестяной походный чайник с длинным носиком и налил какого-то сладко пахнущего отвара в глиняную кружку.

— Выпей, согреешься, — сказал он, сам делая глоток. — Странно, что он тебя не почувствовал.

Женевьева осторожно понюхала странное питье, На вкус оно сильно отдавало какой-то непонятной, но довольно вкусной травой. Никогда в жизни она не стала бы сидеть на поваленном дереве рядом с каким-то проходимцем явно низкого происхождения, да еще принимать угощение из его рук, но с другой стороны, не могла же она отказаться попробовать настоящий колдовской напиток?

— Кто? — спросила она, уткнувшись в кружку.

— Ты ведь давно уже здесь сидишь, — утвердительно сказал Скильвинг. — Интересно, кто тебя учил подслушивать? В любом случае, разговор был не для посторонних ушей. А он тебя не учуял. Выходит, Элейна передала тебе больше, чем я думал.

— Почему же ты не прогнал меня, если не хотел, чтобы я тебя подслушивала? Ты ведь понял, что я там.

— Милая моя, — Скильвинг только покачал головой, — если у тебя сложилось обманчивое впечатление, что Лоциус — несчастный маленький обиженный на весь мир калека, который ничего не умеет, то не стоит заблуждаться. Если бы он знал, что ты услышала хотя бы слово, он убил бы тебя на месте, а потом бы уже стал разбираться, как ему обойтись в своих планах без невесты своего обожаемого Магистра.

— А тебе-то что до этого? — Женевьева опустила кружку на колени, глядя на него в упор. — Я не все поняла, но ты сказал, что тебя не интересуют ничьи дела, кроме своих собственных.