Мы помолчали, слушая пронзительный голос флейты. Официальной версией была неудача в расчетах, повлекшая за собой сильный взрыв и едва не приведшая к гибели верхушки всего магистрата. Лоциус был осужден за "преступную небрежность с до конца невыясненным умыслом", правда, заочно, потому что он так и не появился. Но и тела его не обнаружили на месте взрыва.

— Во всем этом есть, по крайней мере, одна положительная сторона, — мы уедем из этого ужасного Ташира, — сказал я искренне. — Но я никогда бы не подумал, что он захочет вернуться в Круахан.

— Уж я бы на его месте точно не вернулся, — подтвердил Бэрд, затягиваясь поглубже. — Столько хороших мест на этом свете — Эбра, Вандер, даже Айна ничего себе, хоть они там ничего не пьют, кроме яблочного сидра.

— Опять вы скрываете какую-то страшную тайну от бедного доверчивого Жерара, — сказал тот обиженным голосом. — И мне суждено погибнуть во цвете лет от неутоленного любопыства. Это граничит в своей жестокости с попытками отобрать у Фарейры с утра бочонок с пивом. Вы знаете, какие жуткие слухи ходили в Ордене про нашего командора? Что он сидел в тюрьме!

Мы с Бэрдом переглянулись, но ничего не ответили.

— В Круахане, говорят, большие перемены, — сказал я. — После смерти Моргана были сильные беспорядки, народ даже пытался выходить с какими-то требованиями и строить баррикады. Бывшие соратники Моргана подыскали ему преемника в надежде, что тот будет блюсти их интересы, а он, как ходят слухи, все быстро переделил в свою пользу. Так что теперь там обстановка очень странная — народ по привычке бунтует, каждое мало-мальски крупное графство борется за свою власть, а первый министр набивает золотом свои сундуки.

— Вы сожалеете о Моргане, Торстейн? — неожиданно спросил Гвендор, открывая глаза. — Если я правильно помню, вы всегда были сторонником железного правителя, твердой рукой ведущего свой народ по пути прогресса.

— Неужели лучше то, что происходит там сейчас? Когда в стране царит полный хаос?

— Вот и посмотрим на это собственными глазами, чтобы точнее оценить, — Гвендор усмехнулся, провожая глазами луну. — Но знаете, в чем любопытный парадокс, Торстейн? Меня этому научил наш бесследно сгинувший судорожный друг. Чем сильнее и безграничнее власть, тем она ближе к царству полного хаоса. Того самого, за дверь которого мы с вами нечаянно заглянули.

Он потянулся в шезлонге и снова закрыл глаза. Даже в полудреме он продолжал оставаться прежним Гвендором, сохраняя на губах свою половинчатую ироническую улыбку. Который раз я поразился его безграничной живучести и умению с насмешкой воспринимать жизнь, которая оставляла на его теле постоянные следы от своих зубов.

— Можно вам задать один вопрос, Гвендор? — тихо спросил я. Жерар и Бэрд в этот момент затеяли спор, перечисляя все известные им круаханские графства, причем у Жерара не было ни малейших шансов на выигрыш. — Почему вы выбрали именно Круахан? Неужели вам не тяжело туда возвращаться?

— Я совершенно спокойно могу вам ответить, — сказал Гвендор, обращая ко мне непроницаемый взгляд. — Тот человек, которого вы подобрали на дороге в Круахане, имеет со мной нынешним очень мало общего. Можно сказать, что это был не я. А Круахан я выбрал потому, что другой человек, который когда-то тоже жил там, совершенно точно никогда больше там не появится. А в других местах у меня есть риск с ним столкнуться.

— О ком вы говорите? — спросил я недоуменно. — О Лоциусе?

— Я говорю о вашей сердечной тайне, дорогой Торстейн, — ровно произнес Гвендор, опуская голову на спинку шезлонга. — О вашей неотразимой похитительнице мужских сердец, о которой вы думаете каждое утро, но не желаете об этом никому рассказывать. О Рандалин.

Круахан. 2028 год

— Я еще с самого утра объяснил вам, что я очень спешу! — орал широкоплечий дворянин с гривой светло-пшеничных волос и энергичной щеточкой усов такого же цвета. — Kакого хрена вы продали коня не мне, а какому-то первому попавшемуся проходимцу?

— Просто он заплатил нам много и сразу, ваша милость. — пожал плечами хладнокровный трактирщик с настолько равнодушным выражением на лице, какое бывает только у держателей гостиниц на самых оживленных трактах. — Если вам так нужна лошадь — попробуйте предложить ему цену повыше.

— Будьте уверены, я сделаю ему хорошее предложение, — проворчал дворянин. — Не будь я Берси Гис де Террон! Покажите мне, где этот щедрый лошадиный покупатель, и ему сразу расхочется садиться в седло как минимум месяца на два.

Трактирщик кивнул головой в угол, где за почти нетронутым кубком вина сидел молодой человек с ровно подстриженными черными волосами, достигающими плеч. Он был одет в простой, но аккуратный дорожный костюм с отложным воротником и скромной перевязью. Шпага в неожиданно длинных темных ножнах лежала рядом с ним на скамье, не допуская всяческую возможность нечаянного соседства. Не поднимая глаз, он без особого восторга ковырял маленьким кинжалом лежащую перед ним на блюде баранью лопатку. Даже издали было заметно, что он значительно ниже Берси и уже в плечах, так что наш герой преисполнился уверенности в собственных силах.

Впрочем, к чести Берси стоило заметить, что даже если бы перед его взором предстал могучий великан, то известный на весь Круахан дуэлянт вряд бы отступил, хотя, может быть, повел бы себя несколько осторожнее.

— Эй, юноша! — громко сказал Берси, направляясь в его сторону. — Вы так любите лошадей, что готовы покупать их по двойной цене?

Молодой человек поднял голову и посмотрел на него внимательными серыми глазами. У него оказался неожиданно нежный, почти девичий овал лица, чистый высокий лоб и слегка нахмуренные брови. Берси вдруг вспомнил, что напоминала его прическа — именно так, на прямой пробор и до плеч носили волосы пажи многочисленных айньских герцогов. Обычно они были довольно боязливыми ребятами, годными разве что на распевание модных вычурных баллад. Но этот выглядел некоторым исключением, хотя бы потому, что рассматривал приближающегося к нему великолепного Берси с каким-то отстраненным любопытством.

— Я к вам обращаюсь! — рявкнул Берси, подойдя.

— Мое имя Кэри де Брискан. — спокойно сказал молодой человек.

— Какое мне дело до того, как вас зовут. За упокой вашей души я все равно молиться не буду, — грубо сказал Берси. — Это вы только что купили единственную оставшуюся лошадь?

— По-моему, я покупал ее не у вас. — ответил молодой человек, снова занявшись едой и потеряв интерес к нависшей над ним фигуре Берси.

— Зато мне вы ее продадите, — сказал Берси, швыряя на стол кошелек. — Больше эта лошадь все равно не стоит. Забирайте и скажите спасибо, что я сегодня щедрый.

Молодой человек приподнял брови и опять снизошел до того, чтобы смерить Берси взглядом с головы до ног.

— Прошу прощения, сударь, но у вас чересчур развито воображение. Почему вам пришло в голову, что я продам вам эту лошадь?

— Потому что я тороплюсь, — сказал Берси, начиная терять терпение. — Сегодня вечером я должен быть в Круахане.

— Кое в чем мы с вами сходимся — я тоже тороплюсь, — отозвался молодой человек. — Только я сегодня вечером должен быть еще дальше, чем Круахан.

Когда Берси выходил из себя, а случалось это весьма часто, его усы принимали почти вертикальное положение, а глаза темнели и начинали сверкать. Прекрасные дамы находили это зрелище весьма притягательным, а противники ощущали некоторую неуверенность и стремление сгладить возникший конфликт мирным путем. Но молодой человек, назвавшийся Кэри, был явно не из Круахана и не знаком с репутацией Берси, поэтому он без содрогания наблюдал за изменениями на лице собеседника.

— Послушай, айньский сопляк! — воскликнул Берси. — Ты еще слишком молод, чтобы тебе надоело жить.

Молодой человек неожиданно горько усмехнулся.

— Вы слишком категоричны в своих выводах, сударь. Но в любом случае я избрал бы более достойный способ самоубийства, тут вы правы.