— А-а-а, ясно.

— Как звать тебя? Меня — Иван Смирнов.

— Рахим Эргашев.

Они пожали друг другу руки.

— Если интересуешься чем-то по истории, по обществу, по политике, обращайся, с удовольствием объясню, что и как. Я коммунист, уважаю рабочих. Я за дружбу народов, всех наций, простых людей труда.

— Мой дед был коммунистом. Еще с советских времен. Заслуженный строитель республики. Его уже нет, умер через месяц после моего ареста.

— Сочувствую.

— Рассказывал, как Брежнев приезжал в Нурек, как встречался с людьми. Как за руку здоровался с ним. А потом в Москве его орденом Ленина награждал.

— Нынешние власти сволочи. Такую страну уничтожили... — сказал Иван.

— Согласен. Старшие говорят — при Союзе всем было лучше, жили как одна семья.

— Не то слово. Особенно если речь о Средней Азии. Идиоты бубнят, что Россия туда богатства спускала, а сама нищая жила. Но это не так — правительство вкладывало в южные республики, первоначально промышленно неразвитые, чтобы отдачу получить, ради всех... Если интересно, могу подробно рассказать, что и как. Вижу, что есть интерес у тебя, я заметил, что ты все эти вечера про Парагвай слушал.

— Ну да, интересно, спасибо...

— Заходи тогда, будем вместе обсуждать, пытаться понять, что происходит в мире.

— Хорошо, — сказал Рахим.

В главном начальственном кабинете КОКСа сидели оба Белякова. Был разгар рабочего дня. Речь шла о ликвидации очередной молодежной антифашистской группы.

Вдруг отец сказал:

— Билл письмо прислал...

Вчитался — и изменился в лице.

— Владик... Этого не может быть...

— Что такое? — встревоженно спросил сын.

— В сообществах «Кью-Анон» вчера появилось сообщение. Вот оно полностью...

«Доводим до всеобщего сведения, что 7 сентября 2020 года в окрестностях Гавайских островов на яхте "Затмение", которая принадлежит одним из реальных правителей России, руководителям тайной полиции отцу и сыну Андрею Белякову и Владиславу Скворцову, произошло чудовищное преступление. Скворцов узнал о том, что на яхту прибудет его невеста, британская графиня, после чего немедленно избавился от своей малолетней сожительницы Ксении Самойловой, 13 лет. Он привязал ее к статуе, которая изображает "божество" правителей России. Идол обычно скрыт под кормовой палубой, и когда необходимо, люк отодвигается, и статуя поднимается. Скворцов вырезал ножом на спине девочки ритуальные рисунки и надписи, после чего принудил броситься за борт. Жертва была съедена акулой. При казни присутствовал Андрей Беляков и заместитель руководителя офиса директора Национальной разведки Уильям Бутчер, военный преступник, участник резни мирных вьетнамцев в Сонгми и резни мирных граждан США в Джонстауне, Гайана. Также там присутствовал сын Уильяма Бутчера Рональд. Бутчер-младший возглавляет группу при директоре Национальной разведки, которая курирует убийства инакомыслящих и опасных для правительства активистов в США и в странах, зависимых от США. Просьба распространить везде».

— Ни ... себе... Подписи, конечно, нет? — спросил Влад.

— Нет.

— Так что же это? — Скворцов глянул на отца округлившимися глазами.

— Бутчер этим занимается. Яхта сейчас в Лонг-Бич... Может, конспирологи чертовы сумели внедрить кого-то. Если даже при Трампе охранник демонстративно красовался с эмблемой. Персонал яхты сейчас штатовский... А если скрытая камера? Черт...

— Скоро это появится и у нас. Как я понимаю, локализовать не удалось.

— Нас выручит то, что содержание выглядит, прямо скажем, абсурдным даже для тех, кто привержен этому. Так что особо гнать волну не будут. Могут даже подумать, что специально такое вбросили, чтобы само это движение дискредитировать и выставить недоумками. Там порой различные анонимы и не такое выдают, если внимательно приглядеться, целое соревнование полета фантазий. Нужно только постараться, чтобы, когда это дойдет до России, никто не совал нос. Оставить это вне мейнстрима. Нужно проинструктировать всех лидеров мнений, чтоб этой темы не касались.

— Угу, — сказал Влад. — Но... откуда всё же? И про Смирнова тоже сливали, у нас.

— Надо разбираться. На самом деле это крайне тревожные сигналы. Против нас кто-то копает. Кто-то очень умный и хорошо оснащенный. Но кто?

Подполковник Степан Могильный, выросший из лучшего, то есть наиболее рьяного и непримиримого к оппозиционерам, оперативника и «исполнителя» КОКСа в заместители начальника отдела, проснулся с каким-то странным недомоганием.

Всё тело ломило. Мучила одышка. Ощущалась сильнейшая усталость и разбитость. И была уже, несмотря на утро, явно повышенная температура.

— Черт... Ковид, ... Подцепил всё же... — пробормотал Могильный.

Позвонил Скворцову, предупредил, что на службу не выйдет.

Вызвал врача на дом.

К тому времени кое-кто из сослуживцев уже успел переболеть новой странной болезнью. Но, как правило, на практике ее тяжесть была сравнима с обычным сезонным ОРВИ, обходилось без осложнений. И, что было необычным, у некоторых временно исчезали или искажались обоняние и вкус.

Сейчас как раз пошла подниматься вторая волна коронавируса — осенняя. Она обещала быть более масштабной, чем первая, из-за которой весной по всей стране вводили беспрецедентный «локдаун».

Тем временем Могильному становилось всё хуже и хуже. Полностью пропал аппетит. В туалет он еле вставал, добирался туда чуть ли не ползком.

Днем пришел врач, плотно упакованный в противоинфекционный балахон.

Послушал легкие, померил температуру и сатурацию.

— Сорок и три... Восемьдесят четыре... Надо в стационар. Сейчас оформлю вызов.

Могильный уже понял, что просто так не отделается. Воздуха явно не хватало — он тяжело дышал, открыв широко рот. Мысли путались.

Еле-еле подполковник собрал в пакет наиболее необходимые в госпитале вещи. Взял паспорт, удостоверение, деньги.

Приехала бригада. Могильный кое-как оделся и, опираясь на санитаров, проковылял сначала на лестничную площадку, потом в лифт, потом из подъезда к стоящей во дворе машине скорой помощи. Состояние его ухудшалось с каждой минутой...

Офицер, в «послужном списке» которого было бесчисленное множество эпизодов пыток и «Устранений» противников режима, скоропостижно скончался в инфекционном отделении ведомственного госпиталя в тот же день, не дожив до полуночи нескольких минут. Не помогли ни сильнодействующие лекарства, ни высокопоточная оксигенация, ни ИВЛ. При вскрытии оказалось, что легочные альвеолы сплошь поражены тромбозом — как говорится, «в труху».

С одной стороны, такое молниеносное течение болезни было не слишком типичным — но, с другой стороны, как известно, ковид проявляется у каждого по-своему, достаточно разнообразно, в зависимости от индивидуальных особенностей организма...

Ни родителей, ни жены, ни детей у Могильного не осталось. Только младшая сестра из Тамбова, которой неожиданно свалился «джек-пот» в виде трехкомнатной квартиры близ МГУ, коттеджа в Долгопрудном, «двушки» в сочинской новостройке у моря, апартаментов в Болгарии, трехлетнего «гелендвагена» и увесистого банковского депозита. Небогатой женщине, в одиночку растившей мальчиков-близнецов, всё это было кстати.

— Нет... Не просто страна. И даже не просто эпоха... Описывать это обычными человеческими словами — всё равно, что мерить простой линейкой ту манящую необъятную высь, где ни в чем и ни для кого нет никаких преград. Самый первый взлет, самый первый старт туда, в это новое измерение, прорвал окутывавшую мир пелену. И, отринув вековечную темень, сквозь этот просвет пробился ослепительно яркий луч зарницы грядущего — казалось, такого близкого, что достаточно просто протянуть руку. И земным отблеском этого невыразимого звездного сияния стало всё то, что удалось найти и открыть, сотворить и взрастить, выстрадать и отстоять за столь ничтожно малый по историческим меркам, но столь неизмеримо много вместивший в себя семидесятилетний срок...