Обычно, как известно из истории, подобные начинания на протяжении веков оканчивались ничем. Но здесь, как исключение из правил, у этих простых американцев всё получилось. Община росла и развивалась.

И именно поэтому «родное» правительство решило достать их и здесь. Устами управляемых властями и спецслужбами «родственников» озвучивались бредовые «озабоченности», готовились и осуществлялись подлые провокации, велась оголтелая информационная война.

И вот члены «Храма народов» решили коллективно эмигрировать в Советский Союз.

После этого правительство США решило уничтожить общину под корень, а всех ее членов, живших в Гайане, истребить. Причем как можно быстрее — чтобы любой ценой предотвратить переезд в СССР многих сотен и тысяч человек. Иначе пропагандистско-идеологический баланс будет катастрофически смещен в пользу красных...

Внедренные в общину агенты ЦРУ пытались сеять панику и раздор среди людей. Обстановка была накалена до предела.

Джонни Джонс, приемный сын Джима Джонса, вернулся из ближайшего городка — Порт-Кайтума, куда он сопровождал Райана, побывавшего в гостях у поселенцев. И сразу же ворвался в дом отца, где собрались руководители коммуны:

— Райан убит! Напали на летном поле и расстреляли! И с ним еще людей!

И тут завыла сирена...

Нападение на Джонстаун планировалось тщательно. Боевики американских спецподразделений стягивались по различным направлениям. Днем из Джорджтауна, столицы Гайаны, вылетел самолет местной авиакомпании, который неизвестные американцы арендовали якобы для туристического осмотра Порт-Кайтума. Туда самолет прилетел спустя час. С него сошли два десятка молодых мужчин и отправились «осматривать окрестности». Часть этой группы как раз участвовала в нападении на конгрессмена и сопровождавших его журналистов.

А вечером с аэродромов военных баз США в Панаме и в штате Делавэр взлетели транспортники С-141 и взяли курс на Гайану. Этот десант должен был высадиться в районе Порт-Кайтума. С территории соседней Венесуэлы без ведома местных властей, из района, где обосновались американские частные миссии «Нуэвос Трибос» и «Ресистенсия», служившие прикрытием баз для тайных операций ЦРУ, в воздух поднялись три вертолета. Эти подразделения должны были вступить во взаимодействие с группой наёмников, ранее прибывших в район Джонстауна для ликвидации «Храма народов». На внутреннюю агентуру возложили задачу разжечь панику в Джонстауне, чтобы обеспечить скрытность приближения головорезов к поселению.

К атаке всё было готово. Кольцо вокруг поселения сомкнулось. Всего боевиков было около ста двадцати человек. Нападавшие были с оружием и в противогазах.

Когда раздался сигнал тревоги, мужчины бросились к складу, где хранились охотничьи ружья и арбалеты. Но на окраинах Джонстауна уже раздавались автоматные очереди — боевики ЦРУ стреляли в беззащитных жителей.

Группа захвата прорвалась к дому Джима Джонса и убила его одним из первых. После этого началось массовое истребление членов общины...

Выстрелы начали смолкать. Всех, кто сопротивлялся, профессионалы убили быстро. Оставались еще около четырехсот женщин, детей и стариков.

Боевики согнали их к центральному зданию.

К руководителям операции, представлявшим начальство ЦРУ, то и дело подходили командиры подразделений и запрашивали указания.

— Разбить на группы по тридцать человек и рассредоточить по территории поселка! — велел Уильям Бутчер.

Спустя некоторое время распоряжение было выполнено.

— Всё готово? — спросил Бутчер командира группы по отравляющим веществам.

— Да, сэр! — ответил Дэвид Грин.

— Слушать сюда! — скомандовал Уильям. — Выстроить всех в очереди. При каждой — сформировать конвойную группу, назначить командира, он отвечает за порядок, чтобы никто не покинул отведенное им место. Грин, вы распределите вещество, и один член каждой из групп — командир решит, кто, — будет разливать его по кружкам и заставлять всех последовательно принимать. Говорить, что это успокоительное. Ясно?

— Да, сэр! — ответили все хором.

Однако при выполнении приказа начались проблемы. «Вещество» оказалось смесью транквилизатора с цианистым калием. Его действие проявлялось мгновенно — принявшие отраву тут же падали в судорогах и умирали.

Некоторые стали отбиваться от кружек с ядом, которые им совали убийцы.

Видя это, Бутчер заорал:

— Кто не хочет пить — вливать насильно! Сопротивляющихся — расстреливать!

Женщин хватали за горло и лезвиями ножей разжимали зубы. Детей брали на руки и зажимали пальцами нос. Когда они начинали задыхаться, им вливали яд прямо в горло.

Применялись и одноразовые шприцы. Людей заставляли ложиться на землю лицом вниз и делали уколы прямо через одежду.

Тех, кто пытался бороться или бежать, расстреливали на месте...

Билл Бутчер, молодой начальник из ЦРУ, отпрыск одного из богатейших родов, торжествовал. Он испытывал ни с чем не сравнимое чувство блаженства, когда видел, как один за другим уходят на тот свет враги государства, посмевшие отвергнуть ту участь, которая была им уготована на родине, и построить тут, на другом континенте, свой мир без властителей. Пусть же это будет четким «месседжем» всем — такое отныне и навеки будет караться только смертью. И неважно, сколько людей придется убить — десятки, сотни или тысячи. Раз им суждено страдать на самом дне общества и одним своим видом устрашать других, заставлять их «крутиться», то они не имеют никакого права дезертировать из социального ада. А бросать вызов, объединяясь в своем кругу помимо господ, а уж тем более брать на вооружение идеи проклятого коммунизма и признаваться в любви к СССР — это гарантированное самоубийство.

Всё внутри у Бутчера пело от удовлетворения. Последний раз он испытывал такое, когда совсем еще желторотым юнцом воевал во Вьетнаме. Когда собственноручно стрелял и резал мирных жителей деревни Сонгми, жег их дома.

Билл ходил по поселку — на каждом шагу лежали трупы проклятых «комми». Пинал их ногами, вытирал обувь о лица. И хохотал во весь голос, торжествующе воздевая руки.

Будут знать эти ничтожества, как строить недозволенное счастье! Ничего у них не получится! Никто никогда не уйдет от воли владетелей! О революции, как у Советов, нет, конечно, и речи. Но даже скрыться от власти тех, кому принадлежат Штаты и весь «мир свободного рынка» — не выйдет! Достанем этих нищих, осмелившихся перестать быть нищими, где угодно, даже на краю света! У нас длинные руки! Ха-ха-ха-ха!..

В конце концов, трупы аккуратно уложили. За двое суток замели следы и подогнали всё под легенду о массовом самоубийстве...

— А ничего, что они тогда убили 918 человек? В том числе стариков, женщин и детей? — спросил Иван оппонента — Леонида Никшича, начальника одного из отделов предприятия, сотрудники которого отмечали профессиональный праздник.

— Ну, тогда это было оправдано, — с апломбом ответил тот. — Они же хотели эмигрировать в СССР, а этого нельзя было допустить.

— То есть свобода эмиграции — это не для всех?

— Ты не понимаешь — это другое! Это коммуняки...

— Значит, на коммунистов не распространяются права человека? Да, они, как ты говоришь, отобрали у твоих дворянских предков особняк в Питере, обида гложет... Но ведь многие дворяне, для кого величие страны выше личной роскоши, стали служить народу после революции... Ты вот ругал красных за расстрелы в подвалах ЧК, за репрессии. А вот это как? Вторглись в чужое государство, убили почти тысячу безоружных сограждан, которые никакого заговора не затевали, просто-напросто хотели мирно переселиться в другую страну. Женщин, детей, в том числе грудных...

— Это было правильно! Не надо было заигрывать с СССР!

— Они не сразу захотели к нам уехать. Сначала их гнобили...

— Значит, было за что. Не надо было коммуняцкие идеи пропагандировать...