«Активное вещество», генеральное испытание которого подполковник провел двадцатого октября. Не особо, как говорится, «рефлексируя» по этому поводу.

И провел исключительно плодотворно — ведь требуемый результат был достигнут буквально на следующий же день.

Да, это успех.

А что дальше?

Хороший вопрос.

Да, странный сон сегодня ему снился. Вообще, в пару последних месяцев что-то такое начало происходить. То причудливые образы «вплетаются» ему в сознание. То возникают какие-то странные, неочевидные мысли.

Нервы, конечно, совсем расшатаны. Надо что-то попринимать. Хотя внутреннего ослабления психики вроде еще нет. Есть только то, что обусловлено чисто внешними факторами. Той нежданной катастрофой, которая произошла еще зимой, в начале года.

Но в чем смысл его, Жарова, дальнейшей жизни? В чем миссия?

Он — у разбитого корыта. Хоть материально и обеспечен. До конца дней своих.

Но — нет предназначения.

Или пока нет?

Значит, надо искать.

Вокруг — один тлен.

Распад.

Смерть.

Запустение.

Пожирание.

Разрушение.

И — безмолвие во тьме.

Как в этом странном сновидении.

А не в том ли миссия подполковника-неудачника, что суждено ему стать своего рода ангелом смерти? Или санитаром — если угодно.

Поживем — увидим. Надо разобраться в самом себе и в том, что вокруг.

Да... Надо разобраться...

— «Он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой»... Конечно, это слова не Черчилля, это ему приписали, но ведь по сути-то верно... — сказал Иван.

— Ну, да, я всегда его уважал. Правда, не совсем за то... Ну, ты помнишь, — отозвался Гена. — Я теперь понял, что главное — это социальное устройство, а не державная мощь. Благодаря тебе.

— Ну, да, — согласился Денис. — Великий человек, без преувеличения, который не о себе заботился, а обо всем народе. Я тоже не так о нем думал...

— Мой дед очень уважал его. Говорил, что клоун и ничтожество Хрущев оклеветал его, — добавил Рахим.

— А знаешь, кстати, как он говорил о таджиках? — произнес Смирнов. — Вот, послушай, почитаю... «Таджики — это особый народ. Это не узбеки, не казахи, не киргизы, это — таджики, самый древний народ Средней Азии. Таджик — это значит носитель короны, так их называли иранцы, и таджики оправдали это название... Таджики — это особый народ, с древней большой культурой, и в наших советских условиях им принадлежит большая будущность. И помочь им в этом должен весь Советский Союз».

— Надо же... Светлая ему память... — произнес Эргашев.

— Его обвиняли в диктатуре... — сказал Иван. — Но ведь то, что он требовал, порой довольно жестко, было нужно не ему лично, а всей стране в целом... Величие и трагедия вождя, которого славили только при жизни. Сразу после смерти его соратнички, до него так и не доросшие, начали кучковаться по личным аппаратным интересам, грызться между собой. Обрубили сразу же многие его великие начинания. Поклонились Западу. Всё он сделал при жизни для военных, экономических и технических побед СССР, кроме одного — не обеспечил преемственность. Индивидуально или коллективно. Не создал свое продолжение. Возможно, должен был быть еще один высший орган, блюстительный, носитель смысла и идеи, не чисто директивный. После его смерти блюстительная власть фактически исчезла, осталась только директивная, олицетворяемая номенклатурой, которая уже обрела собственный интерес, пока еще не антагонистичный народу, но собственный. Эта директивная власть до поры до времени формально соблюдала идеологические требования и по инерции, затянувшейся на десятилетия, сохраняла общество в бесклассовом состоянии. Но раковая опухоль зрела. Враги как раз, похоже, сумели создать такой механизм... вижу по косвенным признакам... История так распорядилась, что лишь он, главный архитектор советского государства, был реальным гарантом и блюстителем власти народа. Оставил после себя только стоптанные сапоги и латаную шинель... А из личных средств, из солидных гонораров за работы формировал премиальный фонд и награждал лучших деятелей страны.

— Был я в прошлом году с Викой в Абхазии, на его даче у озера Рица, — вспомнил Денис. — Самый обычный средний по нынешним меркам дом. Скромно обставленный. Нынешние же правители купаются в роскоши, пока народ нищает.

— Закон сообщающихся сосудов — чтобы отдельные лица жили в роскоши, нужно, чтобы массы нищали, — объяснил Иван. — Вне зависимости от того, насколько развиты производительные силы. Просто всё, что сверх необходимого для выживания, изымается в пользу властителей. Экономическими или внеэкономическими мерами.

— А много ли вообще человеку нужно для жизни? — поинтересовался Гена.

— В плане индивидуального потребления — на самом деле не так уж и много. Условия для личной безопасности. Доступ к медицине, если пошатнулось здоровье. Качественная сбалансированная еда, без суррогатов и фальсификатов, без вредных примесей. Надлежащий уход, если возможности организма ограничены. Личное отдельное жилое пространство, отвечающее санитарным нормам по площади, температуре, составу воздуха и конструкционных материалов, влажности, звукоизоляции, освещенности, наличию гигиенического оснащения, возможности размещения вещей для повседневного пользования. Качественная, удобная, чистая одежда, соответствующая климату. Возможность передвигаться быстро и комфортно. Максимальный доступ к любой информации, к знаниям, культуре. Возможность отдохнуть, восстановить силы, получить различные впечатления. И, да, способ непосредственного получения всех этих благ, например, процесс покупки должен быть максимально простым, удобным, не требующим сверхзатрат сил и времени. А что еще?

— Да, а что еще? — сказал Игнатенко.

— Есть такая пирамида Маслоу... — произнес Денис. — Что думаешь об этом?

— Для практического анализа развитости социальной системы я бы конкретизировал и дифференцировал степень удовлетворенности основных необходимых потребностей. А что касается самореализации, самосовершенствования, то это отдельно. И это по-разному решается в обществах разных типов. Поразмышляем?

— Да, это интересно, — сказал Гена.

— Так вот. Есть минимально необходимый уровень удовлетворения объективных потребностей. Это опять же безопасность, базовое медобслуживание, гарантированное место для ежедневного отдыха в условиях, не опасных для жизни. То есть хотя бы там, где тепло, где здоровая воздушная среда, где не покусают вредные животные, когда спишь. Условно говоря, койка в общежитии. Это еда, по калорийности хотя бы на уровне физиологического минимума, хотя бы без явной отравы. Это одежда, которая позволит не умереть от экстремальных климатических условий. Всё перечисленное условно назовем «уровень А». А тот набор, который я упомянул пару минут назад, обозначим «уровень Б». Как видите, разница есть. Если человеку давать меньше, чем предусмотрено «уровнем А», то он с большой долей вероятности заболеет и даже умрет. Если больше «уровня Б», то это будет, скажем так, объективно избыточно. Согласны?

— Допустим, — сказал Денис.

— Так вот. В классовом обществе даже нет речи о том, чтобы гарантировать всем хотя бы «уровень А». Более того — именно принципиальный отказ каждому человеку обеспечить «уровень А», фактически экономическое принуждение всех к отчужденному труду, дает возможность сборки всех в единый социальный организм. О гарантированном для всех «уровне Б» при капитализме нет речи тем более. Но Советская власть сразу же взяла на себя обязательство обеспечить каждого хотя бы базовыми жизненными благами. В первые ее годы, когда многого не хватало, когда решался вопрос о жизни и смерти нового народного государства, она создала систему здравоохранения, охватывающую бесплатной помощью всё население. В многокомнатные квартиры, где жили господа, переселяли трудящихся из рабочих казарм и подвалов. И на протяжении всех советских десятилетий уровень жизни людей неуклонно поднимался. На этом пути было преодоление разрухи после Первой мировой и Гражданской войн, необходимость экстренной индустриализации и подготовки к новой войне. Великая Отечественная. Опять восстановление из руин, создание с нуля ракетно-ядерного щита. Это отнимало колоссальный объем ресурсов. Я уже молчу о миллионных людских потерях. И всё равно с каждым годом росло число людей, которым был доступен «уровень Б». СССР не успел достичь того, чтобы таким бытовым стандартом охватить всех, но был близок к этому. Если бы социализм не убили, то мы все в принципе не знали бы материальных проблем.