Неожиданно заговорил Норт:

— Надеюсь, по приезду нас накормят? И что вообще случилось, кто-то объяснит? Разбудили среди ночи, запихали в эту карету, приказали ждать… А еще эта, — хмурый кивок на Василису, — откуда свалилась? И где наш отец? Вы-то уж должны знать!

Елена вдруг подалась вперед, приблизившись к Норту настолько близко, что мальчик отшатнулся, вжавшись в спинку сиденья. Василиса и сама боялась дышать, тем более что в нос ударил приторный, удушающий запах цветочных духов Елены. В тусклом свете единственной лампы, подвешенной над окошком кареты, глаза часовщицы казались темными, пустыми, ничего не выражающими — прорези бездушной карнавальной маски.

— Хорошие времена для вас кончились, милый, — ледяным голосом прошептала Елена. — Молитесь о том, чтобы вас вообще оставили в замке. А то вдруг у вашего отца заберут все, чем он владел… И неизвестно, буду ли я в этот раз защищать его богатства.

Ее глаза мстительно сощурились.

— Но вы же любите нашего отца! — вдруг пронзительно вскричала Дейла. — Или что-то изменилось?

— Ничего не изменилось, дорогуша, — мрачно ответила часовщица.

— Как интересно, — протянула Василиса, не в силах больше сдерживаться. — Госпожа Мортинова наконец-то показала свое настоящее лицо… Неудивительно, что отцу нравится другая. Да и кто бы вообще полюбил такую… — Василиса запнулась, не найдя подходящего слова, способного выразить всю ядовитую сущность Елены.

Стрела Марка метнулась к Василисе словно змея — ее острие застыло возле самой шеи девочки.

— Поосторожнее со словами, рыжая, — предупредил он. — Ты и так давно нарываешься…

— Оставь ее, Марк, — махнула рукой Елена. — Бедняжка еще не знает, насколько ее саму не любит родной отец… Ненавидит. О-о-о, еще как ненавидит! Впрочем, он вообще не умеет любить. — Она отдернула шторку на окне и радостно произнесла: — Подлетаем! Надо же, мечты действительно сбываются… Я всегда хотела этот замок… Даже без хозяина.

И она послала Василисе надменный, торжествующий взгляд.

Карету встречало трое охранников в темно-фиолетовых мантиях. Они беспрекословно подчинились приказу Елены: детей Нортона Огнева, скрутив им руки за спиной и зажав рот, потащили к воротам их собственного дома.

Как Василиса и предполагала, всех троих решили запереть в Одинокой башне. Не скрывая издевки в голосе, Елена сообщила, что так будет лучше для их безопасности.

По дороге в западную часть замка им никто не встретился, — слуги наверняка еще спали, а хозяин, увы, отсутствовал.

Вот, недовольно скрежеща и щелкая, открылась тяжелая металлическая дверь с часовым механизмом — пугавшая Василису всякий раз, когда она проходила мимо, вот пленников протащили вверх по лестнице. Вот открылась еще одна дверь — такая же крепкая на вид, как и первая.

Как только их отпустили, Норт вновь потребовал принести еду. Тоном оскорбленного дворянина он добавил, что как старший сын хозяина и наследник замка он требует к себе должного уважения.

Елена выслушала, не перебивая. Только глаза ее горели едва сдерживаемой злобой. Марк открыто ухмылялся.

Дейла решила поддержать брата, тоже робко заикнувшись о маленькой кружечке чая с печеньем, но резкий окрик Елены прервал ее:

— Вы что, еще не поняли?! Ваши жизни теперь полностью в моих руках. И я не буду с вами нянчиться! Ваш отец… пропал. И я вас уверяю, надолго! Поэтому, пока не станет известно, что с ним, вы будете сидеть под замком!

Василиса даже пожалела двойняшек — настолько растерянными выглядели сейчас их лица. Сама она решила ничего не спрашивать, чтобы не злить Елену еще больше. Главное, чтобы Мортинова и златоключник поскорее ушли и дали спокойно поразмыслить над создавшейся ситуацией.

К счастью, Елена куда-то спешила. Кинув на Василису взгляд, не суливший ничего хорошего, она зловеще предупредила, что вернется к вечеру, и исчезла вместе с Марком, растворившись в дымке часового перехода.

Василиса тут же вызвала часолист, чтобы связаться с друзьями, но тот оказался заблокирован. Она не смогла попасть даже в личный уголок! Все, что было ей сейчас доступно — это мешочек с деньгами, спрятанный в хранилище. На всякий случай Василиса сунула несколько эфларов в медальон, жалея о том, что не догадалась положить в тайник часолиста хоть пару шоколадных печений — есть действительно хотелось.

Норт метался по комнате, словно разъяренный тигр, хотя по виду больше напоминал жалкого, перепуганного мышонка.

— Отец ей покажет! — время от времени мстительно повторял он. — Она так просто не отделается, гадина!

Дейла забилась в угол и теперь заливалась слезами, иногда громко всхлипывая.

Эта картина вдруг напомнила Василисе давнюю ситуацию: как она сидит на кровати — испуганная, дрожащая, с одеялом, натянутым по самые глаза. А двойняшки нагло выпытывают у нее, как она прошла часовое посвящение…

— Чего ты улыбаешься?! — вдруг накинулся на нее Норт. — Ничего хорошего для нас троих нет! И не предвидится! Здесь, в этой башне, часодейство почти не работает, — добавил он, бросая хмурый взгляд на ее часолист. — Отец рассказывал. Так что можешь не стараться.

Василиса не ответила: надо хоть попытаться узнать, что случилось с остальными…

Но, провозившись еще с полчаса, она оставила надежду, — Норт прав — связь не работала.

Дейла затихла в углу — кажется, заснула. Василиса, поддавшись приливу внезапной нежности, стащила пыльную скатерть со стола, подошла и укрыла сестру. Здесь было холодно и сыро, помещение давно не отапливали.

— А Марк, вот же гад! — не мог успокоиться брат, хотя из-за спящей Дейлы стал говорить тише. — Переметнулся на сторону Астрагора! Ну, отец ему покажет!

И Василиса не выдержала.

— А если не покажет? — разозленным шепотом произнесла она. — А если он сейчас находится в плену? Или вообще убит?!

Рот Норта непроизвольно округлился, став похожим на букву «о».

— Не мели ерунды… — презрительно кривя рот, начал он, но Василиса перебила:

— Ярис зачасован! Я сама видела, как Астрагор убил его. От Духа отделилась фиолетовая тень и накрыла Яриса с головой… И осталась белая, каменная статуя.

Василиса отвернулась к окну, чтобы скрыть набежавшие слезы. За ее спиной Норт издал потрясенный вздох.

— И что же делать? — вдруг беспомощно пролепетал он.

Василиса испытала нечто похожее на злорадство: да, подумай, Норт, что же делать, когда папочки, казавшегося таким всесильным, нет рядом.

Но брат не стал ничего предпринимать. Он сел возле спящей Дейлы и, подтянув колени к подбородку, обхватил голову руками.

К Василисе сон не шел. Как только она закрывала глаза, то видела перед собой молочно-белую статую Яриса. Голубую тень и тревожный, шепчущий голос: «Я не хотел зачасовывать Диану…»

Наступило утро. Пытаясь пробиться через зарешеченное окно, снаружи ярко светило солнце. Шло время, а за детьми Нортона Огнева никто не шел — очевидно, что про них предпочли позабыть на время или Елена смогла убедить всех, что они находятся в Черноводе в полной безопасности.

Чтобы не думать о голоде, Василиса снова повозилась с часолистом, попробовала вызвать крылья, — и ничего. Наверное, эту башню действительно использовали как тюрьму для часовщиков — во всяком случае, сейчас в этих стенах часодейство вообще не работало.

Как-то некстати вспомнился другой вечер в Одинокой башне — с друзьями, когда они все вместе рассматривали сверток с ржавым обломком. Когда Фэш пел песню про Луну и они бы с ним поцеловались, если бы не преждевременное появление Захарры. Правда, тогда окно было открыто…

А ведь сегодня ее день рождения — Василисе исполнилось целых четырнадцать лет. Да, совершенно не так она себе представляла его празднование… Девочка оглянулась на спящих брата и сестру — вот уж от кого вряд ли дождешься не то что подарка — поздравления!

В ее душе вновь вспыхнула злость, и в первую очередь на отца — спасибо, папа, за праздник! Ну почему понадобилось делать ловушку именно из дня рождения Василисы?! Хоть бы раз отец отпраздновал именины дочери как полагается…