Макферсона это не заинтересовало.

— А как тридцать первый?

— Четкое успокаивающее действие. Безмятежность, расслабление, радость.

Макферсон потер руки.

— Ну, мне кажется, можно остановиться на этом, — сказал он, еще раз взглянул через стекло на Бенсона и распорядился: — Включите седьмой и тридцать первый электроды.

Макферсон, несомненно, ощущал весь драматизм этого момента, его будущее место в истории медицины. Но сказать то же про Герхарда было никак нельзя. Он встал с табурета и равнодушно, словно ничего, кроме скуки, не испытывал, подошел к пульту управления компьютера в углу под телевизионным экраном. Он нажал на кнопки, экран засветился, и секунду спустя на нем возникла надпись:

БЕНСОН Г. Ф.

ИНТЕРФЕЙСИНГ.

ЭЛЕКТРОДЫ: 40, обозначение по номерам.

НАПРЯЖЕНИЕ: постоянное.

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ: постоянная.

ФОРМЫ ВОЛН: импульсы.

Герхард нажал кнопку, и надпись исчезла, сменившись вопросами, на которые Герхард печатал ответы.

ИНТЕРФЕЙСИНГ, БЕНСОН Г. Ф.

1. КАКИЕ ЭЛЕКТРОДЫ БУДУТ ВКЛЮЧАТЬСЯ?

Только 7, 31.

2. НАПРЯЖЕНИЕ НА СЕДЬМОМ ЭЛЕКТРОДЕ?

5 милливольт.

3. ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ СТИМУЛЯЦИИ СЕДЬМЫМ ЭЛЕКТРОДОМ?

5 секунд.

После краткого перерыва те же вопросы были повторены для тридцать первого электрода. Глядя на Герхарда, Макферсон сказал Моррису:

— Забавно, не правда ли? Мы даем указания маленькому компьютеру. Маленький компьютер получает инструкции от большого компьютера, а тот получает их от Герхарда, самого большого компьютера.

— Может быть, — сказал Герхард и засмеялся.

На экране появилось:

ПАРАМЕТРЫ ИНТЕРФЕЙСИНГА ЗАФИКСИРОВАНЫ.

ГОТОВ К ПРОГРАММИРОВАНИЮ ВСПОМОГАТЕЛЬНОГО БЛОКА.

Моррис вздохнул. Нет, ему явно не хотелось попасть в положение, когда какой-нибудь компьютер назвал бы и его «вспомогательным блоком».

Герхард продолжал невозмутимо печатать, и в комнате было слышно только это негромкое пощелкивание. Остальные телевизионные экраны показывали схему маленького компьютера. Включение закончилось, и она замерцала:

БЕНСОН Г. Ф. ПОДКЛЮЧЕН К КОМПЬЮТЕРУ.

ВЖИВЛЕННЫЙ ПРИБОР ЧИТАЕТ ЭЭГ И ОСУЩЕСТВЛЯЕТ НЕОБХОДИМУЮ ОБРАТНУЮ СВЯЗЬ.

И это было все. Моррис испытал легкое разочарование. Конечно, он заранее знал, что ничего другого не будет, но все-таки ждал чего-то более торжественного и теперь чувствовал себя так, словно обманулся в своих ожиданиях. Герхард произвел последнюю проверку. Все было в порядке, и на экране вспыхнула заключительная надпись:

КОМПЬЮТЕР УНИВЕРСИТЕТСКОЙ КЛИНИКИ (СИСТЕМА 360) БЛАГОДАРИТ ВАС ЗА ИНТЕРЕСНОГО ПАЦИЕНТА.

Герхард улыбнулся. В соседней комнате Бенсон все еще тихо беседовал с Дженет. Они ничего не заметили.

На Дженет Росс процедура стимуляции произвела самое гнетущее впечатление. Она стояла в коридоре и смотрела вслед Бенсону, которого увозили. Сестра повернула кресло к лифту, мелькнула белая повязка на шее Бенсона, и они скрылись из виду.

Дженет пошла в противоположную сторону мимо разноцветных дверей НПИО. Ей почему-то вдруг вспомнился желтый «феррари» Артура. Воплощение элегантной беспечности. Идеальная игрушка. Ей очень захотелось оказаться сейчас в Монте-Карло: она выходит из машины Артура в своем лучшем вечернем платье и поднимается по лестнице в казино, чтобы поставить на карту всего лишь деньги, а не чью-то судьбу.

Она взглянула на часы. Черт, всего лишь четверть первого. Впереди добрая половина рабочего дня. Интересно, как живется педиатрам? Наверное, хорошо. Щекотать младенцев, делать уколы, наставлять юных матерей, как приучить ребенка проситься на горшочек. Чем не жизнь?

Перед ее глазами вновь возникло забинтованное плечо Бенсона, и она свернула в «Телекомп». Ей хотелось поговорить с Герхардом наедине, но в комнате было полно народу: Макферсон, Моррис, Эллис — короче говоря, все. Они весело переговаривались и пили кофе за здоровье друг друга.

Кто-то сунул ей в руку чашку, а Макферсон отечески положил руку ей на плечо,

— Насколько я понимаю, мы сегодня пробудили у Бенсона нежные чувства к вам.

— Как будто, — она заставила себя улыбнуться.

— Ну, я полагаю, это вам не в новинку.

— Как сказать!

В комнате стало тише, праздничное настроение угасло. Дженет почти не пожалела об этом. Вызвать у человека искусственное возбуждение — что тут смешного? Это представляет определенный научный интерес, но в эмоциональном плане вызывает скорее страх и жалость. С какой же стати так веселиться?

Эллис достал фляжку и влил ей в кофе прозрачную жидкость.

— По-ирландски, — сказал он, подмигнув. — Так будет вкуснее.

Дженет кивнула и посмотрела в глубину комнаты на Герхарда.

— Пейте же, пейте! — настаивал Эллис.

Герхард стоял рядом с Моррисом и, казалось, напряженно его слушал. Потом Дженет услышала, как Моррис сказал:

— …кошками не торгуем.

Герхард засмеялся, Моррис засмеялся. Моррис рассказывал анекдоты.

— А ведь неплохо? — сказал Эллис. — Как по-вашему?

— Очень вкусно, — сказала Дженет, отпив глоток.

Заметив, что Моррис отошел налить себе еще кофе и Герхард остался один, она воспользовалась паузой и ускользнула от Эллиса и Макферсона.

— Послушайте, можно вас на два слова? — спросила она Герхарда.

— Конечно, — ответил Герхард, наклоняя к ней голову. — Что случилось?

— Скажите, можете вы последить за Бенсоном с помощью главного компьютера?

— За работой вживленного компьютера?

— Да.

Герхард пожал плечами.

— Могу, разумеется. Но зачем? Мы ведь знаем, что маленький компьютер в полном порядке.

— Да-да, — перебила Дженет. — Конечно. Но все-таки сделайте это. Для гарантии.

Герхард ничего не ответил, но его взгляд был достаточно выразителен. «Для гарантии против чего?» — яснее всяких слов спрашивал он.

— Ну, пожалуйста.

— Ладно, — сказал Герхард. — Я налажу контроль, как только они уйдут. Компьютер будет проверять его дважды в час.

Дженет сдвинула брови.

— Четыре раза в час?

— Лучше бы каждые десять минут.

— Договорились, — сказал Герхард. — Каждые десять минут.

— Спасибо.

Дженет залпом допила кофе и, чувствуя, как внутри нее разливается приятное тепло, вышла из комнаты.

Эллис сидел в углу палаты № 710 и наблюдал за суетой вокруг кровати Бенсона, Два сотрудника радиационной лаборатории проверяли уровень радиации, сестра брала кровь для исследования содержания стероидов, техник по ЭЭГ настраивал свою аппаратуру, и, наконец, Герхард и Ричардс в последний раз проверяли электроды и вживленный компьютер.

Сам Бенсон словно ничего не замечал: он неподвижно лежал на спине, глубоко дышал и смотрел в потолок. Казалось, он не обращал ни малейшего внимания на людей, которые ощупывали его, поднимали и опускали его руки, поправляли простыни. Он лежал и смотрел в потолок.

У одного из техников были на редкость волосатые руки, которые по контрасту с белоснежными рукавами его халата казались очень темными, и, когда эта рука задержалась на забинтованном плече Бенсона, Эллису вдруг вспомнились обезьяны, которых он оперировал. Операции на животных — это всего лишь способ отработки методики, и как бы хирург ни убеждал себя, он ни на секунду не забывает, что перед ним обезьяна, а не человек, и можно ошибиться, можно располосовать обезьяну от уха до уха — это не страшно. Не будет ничего — ни скользких вопросов, ни родственников, ни адвокатов, ни репортеров. Даже хозяйственный отдел не станет предъявлять претензий по поводу судьбы обезьян, хотя каждая из них стоила не меньше восьмидесяти долларов. Обезьяны никого не интересуют. В том числе и его самого. Ведь свою цель он видел не в том, чтобы помогать обезьянам, а в том, чтобы помогать людям. Бенсон пошевелился.

— Я устал, — сказал он и посмотрел на Эллиса.

— Не пора ли закругляться, ребята? — сказал Эллис.