Рассказ показался Джулиане неубедительным. «Какие бандиты? – недоумевала она. Ей никогда не приходилось слышать, чтобы проходящие через Каньон-Сити грузовики с восточного побережья сопровождала профессиональная охрана из бывших солдат. Может, он и в США никогда не жил? И в Северной Африке не был, не сражался на стороне Оси и вообще не воевал? Просто сочинил романтическую историю, чтобы запудрить мне мозги? Не исключено, он сумасшедший… Смешно, – подумала Джулиана, – спрашивается, зачем мне дзюдо, если я не пытаюсь защититься? Защититься – от чего? От посягательства на невинность? Нет, – сказала она себе, – на жизнь. Впрочем, скорее всего он просто полунищий макаронник, всю жизнь месивший грязь в мечтах о шикарной жизни. Теперь ударится в загул, промотает денежки и вернется в свое болото. А помочь ему в этом должна шикарная баба».

– Хорошо, – сказала она, – я позвоню в спортзал.

По пути в коридор, где стоял телефон, Джулиана думала: «Ну ладно, он оденет меня с иголочки и поселит в роскошном отеле. Каждый мужик мечтает хотя бы раз в жизни пройтись с хорошо одетой женщиной, пусть даже самому придется раскошелиться и нарядить ее. Наверное, такой кутеж – давнишняя мечта Джо Чиннаделлы. А ведь он умный – умеет заглянуть в душу. Стоит мне увидеть мужественного парня, как начинается мандраж. Это еще Фрэнк замечал. Потому-то мы и расстались. Потому-то я и маюсь последние годы и не доверяю никому».

Вернувшись, Джулиана увидела, что Джо снова углубился в «Саранчу». Читая, он морщил лоб и не замечал ничего вокруг.

– Кажется, ты хотел, чтобы я ее прочла? – сказала она.

– Давай по дороге, – не отрываясь от страницы, буркнул он.

– Ты собираешься вести? Но ведь это моя машина.

Он не ответил. Похоже, просто не услышал.

Стоя возле кассы, Роберт Чилдэн поглядел на высокого, худощавого, темноволосого человека, переступившего порог магазина.

Гость был в костюме, недавно вышедшем из моды, в руке держал плетеную корзину. Мелкий торговец. Однако вместо заискивающей улыбки на его лице было решительное, даже мрачное выражение. Он скорее напоминал водопроводчика или электрика.

Проводив до дверей покупателя, Чилдэн обратился к вошедшему:

– Вы от кого?

– «Эдфрэнк. Ювелирные изделия», – пробормотал худощавый и поставил корзину на прилавок.

– Никогда не слыхал.

Делая множество лишних движений, торговец отстегнул и поднял крышку корзины.

– Ручная работа. Каждое изделие – уникально. Медь, латунь, серебро. Даже кованое и вороненое железо.

Чилдэн заглянул в корзину, увидел блеск металла на черном бархате.

– Спасибо. Это не по моей части.

– Но ведь это американское искусство. Современное.

Отрицательно покачав головой, Чилдэн отошел к кассе.

Некоторое время посетитель возился со своими поделками и корзиной. Похоже, он не знал, что делать дальше. Сложив руки на груди, Чилдэн наблюдал за ним, думая о предстоящих делах. В два часа – встреча с покупателем, просившим показать несколько чашек раннего периода. В три из университетской лаборатории вернется очередная партия товара, отправленная на экспертизу. За две недели, после того грязного инцидента с кольтом сорок четвертого калибра, он проверил уйму вещей.

– Это не покрытие, – сказал торговец, протягивая Чилдэну браслет. – Цельная медь.

Чилдэн кивнул. Торговец еще немного поторчит в магазине, позвякивая безделушками, и уйдет.

Зазвонил телефон. Чилдэн взял трубку. Клиент справлялся об очень дорогом старинном кресле-качалке, которое Чилдэн взялся реставрировать, но не управился в срок. Пришлось оправдываться.

Глядя сквозь витрину на проносящиеся машины, он успокаивал заказчика и уговаривал повременить. Наконец умиротворенный клиент повесил трубку.

«Нет, – сказал себе Чилдэн, мысленно возвращаясь к злосчастному кольту, – впредь никаких сомнительных сделок».

Теперь он без прежнего трепета смотрел на свой товар. Происшествия вроде этого глубоко западают в душу, подобно впечатлениям раннего детства. Открывают глаза. «Такое чувство, будто под сомнением оказалась подлинность не товаров, а моего свидетельства о рождении или моих воспоминаний об отце. Или, к примеру, о ФДР.[48] Я лично могу не помнить Рузвельта, но во мне живет его собирательный образ, созданный со слов многих людей, легенда, незаметно проникшая в сознание. Словно легенда о Чиппендейле.[49] Или Хэпплуайте.[50] Или о том, что таким-то серебряным ножом (вилкой, ложкой) пользовался Авраам Линкольн».

А за соседним прилавком все еще возился незадачливый торговец.

– Мы можем делать бижутерию на заказ, – сипло произнес он. – На любой вкус. Если вашим клиентам захочется чего-нибудь этакого. – Худощавый откашлялся, глядя то на Чилдэна, то на вещицу, которую держал в руках.

Чилдэн улыбался и молчал.

«Это не мое дело, – подумал он. – Пусть сам ломает голову, как убраться отсюда, не потеряв лица. Кой черт тебя дернул пойти в торговцы? Ах, как нам неудобно. Ну ничего, всем живется несладко. Взгляни хотя бы на меня. Весь день уходит на япошек вроде Тагоми. А им ничего не стоит щелкнуть тебя по носу – достаточно изменить гласную в твоей фамилии».

И тут у него мелькнула мысль: «Парень-то, по всему видать, простак. Может, взять у него чего-нибудь на комиссию? Чем черт не шутит?»

– Эй, постойте! – сказал он.

Торговец быстро обернулся. Приблизившись к нему со сложенными на груди руками, Чилдэн произнес:

– Вы здесь добрых полчаса. Ладно, ничего обещать не буду, но взглянуть на ваши вещицы, пожалуй, могу. – Он указал место на прилавке.

Кивнув, посетитель торопливо открыл корзинку и стал неловко доставать лотки.

«Сейчас начнет раскладывать безделушки, – с тоской подумал Чилдэн. – Провозится целый час. Надеясь. Молясь. Бросая косые взгляды, чтобы узнать, удалось ли хоть чуть-чуть меня заинтересовать. Все они одинаковы».

– Когда закончите, я взгляну, если останется время.

Торговец засуетился, будто его подстегнули.

В магазин один за другим вошли несколько посетителей, и пока Чилдэн здоровался и обменивался с ними любезностями, он напрочь забыл о торговце. Тот заметил это, и его движения стали спокойнее. Он старался не привлекать к себе внимания. Чилдэн продал стакан для бритья, договорился о продаже коврика ручной работы и взял задаток за вязаный платок. Время шло. Наконец ушел последний посетитель, в магазине остались только Чилдэн и торговец.

Тот закончил раскладывать товар. На прилавке лежали два черных бархатных лотка с украшениями.

Неторопливо подойдя к прилавку, Роберт Чилдэн закурил сигарету «Страна улыбок». Постоял, покачиваясь на каблуках и мурлыча себе под нос. Торговец молчал.

Наконец Чилдэн протянул руку и коснулся броши.

– Мне нравится, – сказал он.

– Хорошая штучка, – зачастил торговец. – Ни пятнышка, ни царапинки. Она отполирована и не тускнеет. Мы покрыли ее синтетическим лаком, он долго держится. Это самый лучший лак.

Чилдэн кивнул.

– Мы использовали промышленную технологию, – продолжал торговец. – Насколько мне известно, до этого еще никто не додумался. Никакого литья в изложницы, только сварка, пайка и работа металлом по металлу. – Он помолчал и добавил: – Заколка припаяна вручную.

Чилдэн взял два браслета и брошь. Затем еще одну брошь. Подержал в руках и отложил в сторону.

В глазах торговца вспыхнула надежда.

Внимательно рассмотрев ярлычок на ожерелье, Чилдэн произнес:

– Это, надо полагать…

– Цена. Но вы нам выплатите всего пятьдесят процентов. Если возьмете товара на сотню долларов, мы сделаем скидку – скажем, еще процента на два.

Чилдэн отложил еще несколько украшений. Волнуясь, торговец говорил все быстрее, часто повторяясь и неся порой явную чушь. «Видимо, решил, что дело в шляпе», – подумал Чилдэн. Сам он оставался бесстрастным и делал вид, будто и впрямь решил кое-что приобрести.