Два дня Бэйтс и Эллис возились с «Уизелем». Они обнаружили, что сломался валик привода распределителя, и казалось просто чудом, что удалось пройти последние 50 миль . Над машиной водрузили грубо сколоченную треногу из деревянных балок, которые были взяты с базы на случай,

если потребуются операции по извлечению машины из трещин. На треногу повесили блок с цепью, и, когда двигатель отсоединили, его сияли с рамы, чтобы добраться до сломавшейся части. Вынули поломанный валик, и Бэйтс починил его. Затем снова поставили двигатель на место. Нам повезло, что эта большая операция производилась в сравнительно мягкую погоду, иначе работа была бы мучительной. Пробная поездка на «Уизеле» показала, что двигатель работает удовлетворительно, но обнаружилось несколько второстепенных неисправностей, в том числе поломка пружины; поэтому необходимо было еще задержаться.

Утром 22 октября Миллер и Марш нагрузили свои сани, запрягли собак и отправились вверх по леднику. Поздно днем мы закончили ремонт и около 5 часов тоже выехали. Впереди постепенно повышался шедший широкой дугой ледник, и, хотя было известно, что у подножия высоких скалистых обрывов тянутся вдоль обеих сторон долины непрерывные трещины, я рассчитывал на основании сообщений осенней партии, что середина ледника, по крайней мере первые 25 миль , от трещин свободна. Поверхность оказалась очень твердой и крайне неровной. Транспортные машины и сани ломались и корежились, но «Фергюсоны» были здесь в своей стихии, и каши машины покрыли за четыре с половиной часа 18 миль до лагеря отряда с собачьими упряжками. У Миллера и Марша был горячий день: несколько раз они скатывались с саней, вылетали из них от толчка на скользкую поверхность и влезли наконец в спальные мешки до предела усталыми. Когда мы разбили лагерь рядом с ними, нас настигла непогода, и очень сильный ветер, гнавший снег, закрыл от нас все вокруг.

24 октября было днем отдыха, так как туман, снег и внезапные свирепые порывы ветра со скоростью до 25 метров в секунду делали всякую езду невозможной. Из-за полной белой тьмы ходить вокруг лагеря было рискованно: это приводило несколько раз людей к падению из-за невидимых заструг. Следующее утро оказалось уже не столь плохим, но ветер продолжал дуть. Однако к полудню погода значительно улучшилась, и я решил свернуть лагерь и двинуться дальше. В час дня выехали собачьи упряжки и скоро скрылись в облаках возобновившейся метели. Тракторы вышли на полчаса позже и тоже, едва пройдя 100 ярдов , оказались окутанными слепящей пеленой снега. Поверхность была крайне неровной, мы плохо разбирали, куда идем, но упорно продолжали ехать и в первый час покрыли пять миль. Пройдя это расстояние, машины вышли на чистый лед в средней части ледника Скелтона, и здесь на нас во всю мощь навалился ветер. Устоять на скользкой поверхности, если не держаться крепко за трактор или сани, было невозможно, но силу этого ветра искупала та особенность, что метель стала уже не столь густой и время от времени на короткий миг открывались вершины.

Мы не видели Миллера и Марша, и я несколько беспокоился, все ли у них благополучно. Я проехал немного назад, чтобы поискать их, но скоро убедился, что шансы найти их ничтожны. Я решил, что они, должно быть, сделали остановку и разбили лагерь где-то позади нас. Ветер дул вниз по леднику, наш маршрут пролегал прямо против ветра, но это была единственная дорога, по которой было возможно двигаться по ледяной поверхности. Мои спутники согласились продолжать путь в этих крайне неприятных условиях. Два часа мы боролись с пургой. Вершины вокруг виднелись настолько, что можно было ориентироваться по ним. Ветер стал умереннее, и это, к счастью, совпало с моментом, когда мы вошли в область трещин. Они были ясно видны на твердой поверхности, но ширина их редко превышала два или три фута. Объезжать их оказалось невозможным, и машины продолжали двигаться извилистым путем, пересекая трещины в самом узком месте. Иногда перемычки выдерживали тяжесть наших тракторов, ко обычно водитель чувствовал сильнейший толчок и благополучно оказывался на той стороне, оставив позади себя зияющую дыру. Хотя было ясно, что трещины не в состоянии поглотить трактор, но все-таки такая езда порядком изводила нас, и все обрадовались, когда, пройдя несколько миль, оставили трещины позади и начали спокойно подниматься кверху. Лагерь разбили в 8 часов на твердом снегу, покрыв 19, 5 мили . Ветер к этому времени упал до свежего бриза, и мы могли оценить великолепие картины окружающих гор.

Впереди простиралась самая крутая часть ледника. Главный поток льда спускался огромным ледопадом налево от нас, а справа, следуя кружной дорогой, можно было подниматься по гораздо более пологой его части. Ледник высился двумя громадными ступенями, которые мы назвали Нижним и Верхним маршами лестницы, а в середине лежал довольно плоский участок, и его назвали Площадкой. Я знал, что если снег на крутых участках окажется очень мягким, то он сильно задержит нас, хотя я твердо решил добираться доверху и если понадобится, то с помощью лебедки. Утром наш выход запоздал из-за сильного ветра и густой метели, но в 1 час 30 минут дня машины двинулись и начали с трудом взбираться наверх. К нашей радости, поверхность оказалась не слишком мягкой и давала машинам возможность развить удовлетворительную тягу. Объезжая трещиноватые участки, тракторы устойчиво набирали высоту, и только на самых крутых склонах пришлось перевозить грузы «челноком». Яркое солнце, чистое небо, легкий ветер и великолепный вид – счастливое сочетание, и, несмотря на напряженность, неизбежную при езде на машинах по изрезанной трещинами местности, мы по-настоящему наслаждались всем этим. К концу дня машины прошли Нижний марш. Лагерь разбили на Площадке, на высоте 2680 футов . За день машины покрыли расстояние 12 миль .

Я все еще несколько беспокоился о Миллере и Марше и о их собачьих упряжках, так как большую часть рационов везли мы. Поэтому я решил подождать на Площадке, пока они нас не догонят. Остановка дала нам превосходную возможность выполнить те бесчисленные малые работы и на машинах, и на санях, которые всегда откладывались.

Все же я почувствовал громадное облегчение, когда во второй половине дня услышал веселые крики каюров, медленно въезжавших в лагерь. Как я и подозревал, они были вынуждены разбить лагерь вскоре после того, как расстались с нами во время бури. К их крайнему огорчению, наши тракторы прошли мимо в 30 футах от них, но мы их не заметили, а затем машины исчезли в метели. Они двое с трудом поставили палатку в завывавшей кругом снежной буре, и прошло много часов, пока они оказались хорошо укрытыми от нее. Когда непогода утихла, упряжки очень быстро догнали нас.

Наше настойчивое стремление быстро идти вперед еще раз потерпело неудачу. Резкое повышение температуры до – 18° сопровождалось снегопадом и влажным туманом в течение целого дня. 28 октября я поставил будильник на 4 часа 15 минут утра, чтобы выйти рано, но стоял еще густой туман. В течение следующего часа погода немного улучшилась, и мы стали готовиться к выходу. Условия погоды были невыносимые: сплошная облачность и полная белая тьма. К тому же отрезок пути впереди нас был самым трудным из всех и требовал искусного маневрирования, чтобы избежать частых и обширных трещиноватых участков. Но мы уже и так задержались, и я считал, что с идущими впереди собачьими упряжками при общей осторожности люди не подвергаются большой опасности.

Собаки выехали в восемь, а тракторы часом позже. Весь день мы неуверенно ползли по невидимой поверхности: скалистые обрывы появлялись и исчезали, дорога все время держала нас в напряжении и тревоге. Миллер и Марш великолепно работали на собаках, и хотя они скоро исчезли из виду, но машины шли по их надежным следам много миль; впрочем, из-за белой тьмы приходилось часто слезать с трактора и приглядываться к снегу, чтобы различить колею. Мы потеряли их след около горы Степасайд-Спер и двинулись дальше на собственный страх. В тумане по обе стороны пути виднелись участки трещин, но наши машины продолжали осторожно продвигаться. Видимость еще ухудшилась, и я уже было решил разбить лагерь, когда заметил флаг, оставленный партией на собаках. Мы пошли дальше, перевозя грузы «челноком» на более крутых участках, и наконец вышли из Верхнего марша на склон, переходящий далее в фирновое поле ледника Скелтона. Впереди показалась черная точка, и через час наши машины уже стояли рядом с палаткой каюров на высоте 5000 футов . День был трудным, но самое худшее осталось позади, и я чувствовал удовлетворение, зная, что маршрут оказался вполне годным для тракторов.