— Никто не знает, когда она, этот предок, жила, — продолжала Рен. — Возможно, даже во времена этой вашей Забытой Эпохи… во время или перед войной. Я жалею ее, кем бы она ни была. Быть использованной для такого союза… и ненавижу её за наследство, которое она оставила Фрэю.

Винн понимала её жалость, но ненависть ничего не даст.

— Даже за всё своё обучение ты никогда не сможешь понять, какого это, — добавила Рен.

О да, конечно, Винн ну никак не сможет это понять! Девушка тихонечко фыркнула. Она имела троих друзей со схожими проблемами, но герцогине об этом знать было не обязательно. Но также она задалась вопросом…

Почему уникальные создания больше всего страдают в этом мире?

— Но… — начала она, борясь с нерешительностью. — Но почему именно принц Фредерик? Или другие члены Королевской семьи сталкиваются с тем же самым несчастьем?

Рен обеими руками стиснула поручень и испустила долгий выдох.

— Они все страдают, но в каждом поколении есть тот, кому хуже. Тот, кто чувствует большую тягу к морю… и никогда не может занять трон. Ты знаешь о Гредвин, сестре короля Леофриша?

Винн кивнула:

— Да. Она умерла от болезни в юном возрасте.

— Нет! — прошипела Рен. — Она утопила себя… в том бассейне… после девяти лет заключения.

Винн посмотрела в открытый океан, ей вдруг стало зябко, как когда они вышли из морского туннеля на берег. Всё, о чём она могла думать, это осунувшееся, бледное лицо принца.

— Пойманный между двумя мирами, — продолжила Рен. — Привязанный к земле и тоскующий по морю. Эта болезнь ведет к тому, что один… страдает больше, чем другие. Приливы начали изменять его. Я думала, что он утонул той ночью, когда исчез из нашей лодки. Но что-то заставило его вернуться на берег, где Молот-Олень и нашел его.

Винн поняла, почему Рен приходила к нему: потому что у Фрея была одна-единственная причина бороться со своей болезнью, со своим наследием… мучившим его гораздо больше, чем Винн могла вообразить.

— Циндер пришел ко мне вскоре после этого, — рассказывала Рен. — Умершая тетя Фрэя не была первой Арескинна, которого приютили Ходящие-сквозь-Камень… хотя ни один до Фрэя никогда не жил достаточно долго, чтобы уйти. Но при жизни, они были все еще необходимы… чтобы поддерживать связь с каким-то древним, скреплённым кровью союзом! Я оставалась с Фрэем во время приливов, особенно самых высоких. Я всегда оставалась бы с ним, но мое длительное отсутствие вызвало бы подозрения у людей и бросило бы тень на семью. И каждый год изменения Фрэя становились всё хуже, прежде чем пройти.

Она наконец повернулась, и Винн поймала её пристальный взгляд.

— Ужас, принесённый твоим призраком… постоянное присутствие дунидаэ… привели к слишком сильным изменениям.

Голос Рен сорвался. Хотя слезы бежали по ее лицу, они не соответствовали холодному гневу, застывшему в ее чертах.

Винн молчала, ее мысли были полны воспоминаний о полукровках. Настолько редкие, даже уникальные, все же они все вошли в ее жизнь. Все появились в пределах этого поколения после тысячелетия, и в эти новые дни истории.

Магьер… наполовину смертная, наполовину вампир, как утверждали некоторые источники, но это не было точно.

Лисил… наполовину человек, наполовину эльф, отбившийся от своего народа.

Малец… сущность Стихийного Духа, заключенная в тело маджай-хи, навечно одинокий.

Ещё была Тень, рожденная от союза пса-Стихийного Духа и матери маджай-хи.

А теперь ещё и принц родной страны Винн, которого все считали мёртвым.

Почему сейчас? И что всё это значит? И почему все они встретились именно ей на пути?

— Мне очень жаль, — прошептала она.

Рен просто вернулась к созерцанию воды, пока ветер не высушил её слёзы.

— Что теперь, Хранительница? — спросила она. — За такую цену… что ты получила?

Как Винн могла ответить? Постоянные вопросы, окутанные тайной, сокрытые уже даже глубже мифов, сокрушили ее. Один из этих вопросов был спрятан в течение многих столетий на самом виду. Другой был стёрт даже из воспоминаний. И предатель, которого помнят только некоторые, да и те хотели забыть, получил служителя в темноте среди заслуженных мертвых.

Первая Поляна… Балаал-Ситт… Таллухираг… Красная Руда…

— Слишком много, чтобы рассмотреть, — ответила Винн. — Нужно найти ещё больше ответов.

И она должна была столкнуться со всем этим без текстов.

Рен покачала головой:

— Через несколько лет, начиная со «смерти» Фрэя, мы не узнали ничего больше относительно наследия семьи, хотя леди Тёргит Сикойн следила за этим, чтобы помочь мне… помочь Фрэю.

Рен повернулась и, сделав два резких шага, нависла над Винн. Она резко прошептала:

— И ты сделаешь то же самое!

В темноте раздалось рычание. Тень пригнула голову к полу, её челюсти слегка подрагивали.

Но пристальный взгляд Рен ни разу не сместился на угрожающую ей собаку, и Винн поспешно отмахнулась от Тени.

— Ты будешь разыскивать что-либо, что может помочь, — продолжила Рен. — Независимо от того, что ты делаешь, везде, где ты ищешь. Также ты будешь молчать об этом — от этого зависит твоя жизнь. Ты должна своим людям из Гильдии… Ты должна моему мужу… Ты должна мне!

Рен ушла, даже не взглянув вниз на грозную Тень, когда проходила мимо собаки.

Винн осталась сидеть в темноте, отчаянно желая поскорее услышать звук шагов Чейна.

На следующую ночь Винн прошла вместе с Чейном и Тенью через ворота замка Хранителей.

Она просидела на палубе до поздней ночи, ожидая Чейна, но, устав и отчаявшись, ушла в каюту, на которую указал ей капитан Тристан. Только на следующий день она узнала, что он добрался до судна как раз перед рассветом. Возможно, поиски крови заняли у него гораздо больше времени, чем она предполагала.

По крайней мере, он прибыл и спрятался на борту прежде, чем судно отплыло.

Теперь же… они вернулись в Колм-Ситт, вернулись в Гильдию.

Внутренний двор Гильдии был пуст, но к настоящему времени ее начальники, возможно, уже слышали, что она вернулась. Что бы они не сказали, в настоящее время у нее было мало желания разговаривать с ними. Хайтауэр наверняка хотел поговорить с нею — и она с ним относительно второго плана перевода. Он будет очень рад и почувствует себя свободным, узнав, что она скоро снова уедет, и куда менее рад, узнав, что ей потребуется больше финансирования.

Тень пронеслась прямо к двери спальни в юго-восточном крыле. К тому времени, когда Винн закрыла дверь своей старой комнаты, Тень уже запрыгнула на кровать и улеглась.

— Не привыкай к комфорту, — сказала ей девушка. — Мы не останемся надолго.

Она только прислонила посох в углу, а Чейн положил свои сумки к её столу, когда кто-то постучал в дверь.

Винн почти застонала. Кто-то заметил их и сказал Хайтауэру или Сикойн. Она не была готова встретиться ни с тем, ни с другой, но все равно открыла дверь.

В проходе стоял молодой человек, носящий темно-синие одежды ордена метаологов. Он протянул ей что-то плоское, завернутое в простую оберточную бумагу.

— Мне приказали отдать это непосредственно тебе в руки, — сказал он, уже приготовившись уходить.

Винн приняла свёрток. На нём не было никаких записей или отметок, и она выглянула за дверь.

— Подожди… кто приказал?

Посыльный уже свернул в дальний конец прохода и спускался вниз по лестнице. Винн отстранилась и закрыла дверь. Вспомнив цвет одежды посыльного, она задалась вопросом, было ли это от Премина Хевис, главы метаологов. Но это не имело никакого смысла.

— Что это? — спросил Чейн.

— Я не знаю.

Углы свёртка не были связаны бечёвкой, но каждый край бумажной обертки был запечатан клеем. Его содержимое было полностью скрыто. Без имени или намека на отправителя. Она осторожно вскрыла один угол, пока не смогла благополучно развернуть бумагу.

Внутри, на свернутом листе пергамента, было примечание: