— Эйве… Феликс!

Эйверил закрыла за собой дверь, заглушая мягкий шелест «Фруктовых хлопьев», сыплющихся на пол.

Девушка успела пройти полквартала и уже выискивала в потоке студентов золотистые волосы Гриффита, как вспомнила о своей сумке с книгами. Она так и осталась валяться там, где Эйверил ее бросила, — на полу гостиной; утром все ее внимание оказалось сосредоточено на том, чтобы ускользнуть от житейской драмы, разворачивающейся на кухне. Девушка быстро повернула обратно, пытаясь сделаться невидимой, иначе мать, заметив ее, заведет все сначала. «Я ветер, — твердила она про себя, открывая дверь подъезда, — Я… я морская пена».

«Морская пена! Это же имя!» — с ликованием подумала Эйверил и, не став дожидаться лифта, помчалась наверх, перескакивая через две ступеньки. Белая, словно оперение лебедя, взлетающая на гребнях волн и переплетающаяся с ветром, вечно изящная и вечно непредсказуемая… Эйверил распахнула дверь, оставила ее открытой на случай поспешного отступления и влетела в квартиру — и тут что-то промчалось мимо нее и исчезло за дверью, настолько быстро, что осталось лишь ощущение узловатых конечностей и вспышки.

— Моя волшебная палочка!

Визгливый крик ударил Эйверил, словно заклинание; девушка резко затормозила. Она в ужасе осознала, что это не ее квартира. Она ввалилась не в ту дверь. Хозяйкой квартиры оказалась огромная, древняя и невероятно уродливая волшебница, не то ведьма, не то свихнувшаяся колдунья. Она выглядывала из-за котла, что булькал на огне, разведенном прямо на полу гостиной, и сверлила Эйверил негодующим взглядом.

— Ты выпустила моего грейлинга!

— Извините! — с трудом выдохнула Эйверил.

По стенам и потолку вились какие-то растения; они что-то шептали огромными листьями и, кажется, дрожали от ужаса.

— Так не стой тут, разинув рот, как дура! Верни его!

Эйверил сжала губы, пытаясь обрести подобие достоинства.

— Извините, — повторила она. Несмотря на все усилия, голос ее дрожал, — Мне пора в школу. Я просто вернулась за своими книгами, но, видимо, ошиблась этажом, — Девушка начала медленно отступать к двери, — Я просто… может, ваш грейлинг внизу, на лестнице? Я схожу посмотрю. Честное слово, я не дам ему выскочить из подъезда.

У нее из-за спины донеслись стук и лязганье запираемой тяжелой входной двери. Ведьма за своим котлом начала раздуваться, как воздушный шар. Ее клочковатые седые волосы встали дыбом; глаза, напоминающие на фоне морщинистой кожи отпечатки чьих-то пальцев, вымазанных в смоле, завращались и засверкали.

— Ты вернешь обратно моего грейлинга. Ты вернешь обратно мою волшебную палочку.

— Мне некогда!

— Ты их упустила. Ты их и вернешь.

— Мне пора на уроки! Сегодня мой День именования!

Даже такая дряхлая кошелка когда-то предвкушала свой День именования. Если в такой древности были имена.

— Ты. Вернешь. Мою. Волшебную. Палочку.

— Ладно, ладно, — пробормотала Эйверил. Главное — выбраться за дверь.

Темные глаза ведьмы превратились в щелочки.

— Пока ты не вернешь мою волшебную палочку и грейлинга, ты будешь невидимой. Никто тебя не сможет увидеть. Никто не услышит твой голос. Пока ты не вернешь моего грейлинга и мою волшебную палочку, даже собственное имя тебе не поможет.

— Но у меня нет времени, — еле слышно прошептала Эйверил; голос ее куда-то делся. — Мне нужно в школу.

— Тогда начинай прочесывать окрестности.

— Вы не можете так поступить! — Голос внезапно вернулся, высокий и пронзительный, как у закипевшего чайника со свистком, — Я лучшая ученица в классе! Мои учителя будут искать меня! Гриффит меня спасет!

— Иди!

Эйверил не смогла бы сказать, то ли это она двигалась, то ли это воздух вынес ее на лестничную площадку; дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной, вторя бормотанию ведьмы. На мгновение Эйверил остановилась; ее трясло, и в голове не было ни единой мысли. Потом она резко вдохнула: «Грейлинг!» — и стремительно помчалась вниз, перескакивая через две ступеньки зараз. А вдруг хранитель ведьмы все еще прячется где-нибудь внизу, в вестибюле?

Конечно же, его там не было.

Эйверил выскочила за дверь, лихорадочно пытаясь глядеть во все стороны сразу. Что этот самый грейлинг вообще из себя представляет? Она напрягла память, но ничего из курса «Легендарные существа» на ум не шло. Что он любит? Воду? Кроны высоких деревьев? Пещеры? Способен ли он разговаривать? Эйверил не имела ни малейшего понятия. Мешанина бледных, смахивающих на корни конечностей да какой-то зеленовато-желтый свет — вот и все, что ей запомнилось. Видимо, первое принадлежало грейлингу, а второе — спертой им волшебной палочке. Эйверил от всей души надеялась, что грейлинг не располагает силами, необходимыми для использования этого предмета.

Тут улицу, ведущую к школе, пересекла знакомая фигура.

— Тамара! — с облегчением позвала Эйверил.

Но стремительные шаги подруги не замедлились ни на йоту. Она сама окликнула кого-то; голос ее казался тихим и искаженным, словно бы раздавался из-под воды. Впереди обернулся темноволосый парень.

— Николаус! — Эйверил поспешила в их сторону. — Тамара!

Но никто не обратил на нее внимания. Они поздоровались друг с другом, а потом их нагнала Дейдра, ее рыжие волосы развивались. Друзья принялись возбужденно переговариваться и в конце концов огляделись по сторонам — они должны, просто-таки обязаны были увидеть Эйверил, которая бежала к ним, крича и размахивая руками.

Друзья выглядели озадаченно. Раздался удар колокола; его отзвуки, наползающие друг на друга, расходились с нарочитой медлительностью. Это был предупреждающий звонок: после первого колокола ворога запирались, и те, кто не успел войти, оставались снаружи. Все трое заторопились. Эйверил увидела в отдалении — сразу за воротами — Гриффита; он стоял, поджидая Николауса и девушек. Поджидая ее.

Но, как ни спешила Эйверил, друзья постоянно опережали ее. Словно — задыхаясь, как от бега, осознала Эйверил, — они всегда находились в следующем мгновении, в несколько отличающемся отрезке времени. Ей никак не удавалось их нагнать. В конце концов она остановилась, в отчаянии опустив руки: ее друзья прошли сквозь ворота; теперь дистанция между ними увеличилась еще больше. Девушки заговорили с Гриффитом. Он пожал плечами, потом указал в сторону высокого окна, за которым должен был проходить их первый урок. «Может, Эйверил там?» — говорил этот жест. Первый колокол прозвонил трижды. Ворота начали закрываться. Когда последние студенты, толкаясь, заскочили внутрь, Эйверил заметила, что кто-то по-прежнему смотрит сквозь прутья решетки, внимательно оглядывая улицу. Эйверил узнала Флитча. Но потом даже он отвернулся и стал подниматься по широкой каменной лестнице, ведущей к входу в школу.

За спиной у девушки раздался какой-то грохот. Она подскочила и обернулась — как раз вовремя, чтобы увидеть грейлинга, балансирующего на стенке перевернутого им мусорного бака. Какой-то кот, очутившийся среди разбросанного мусора, раздулся вдвое и яростно зашипел. Грейлинг разинул пасть и зашипел в ответ. Наконец-то Эйверил удалось рассмотреть беглеца: это был нелепого вида бесенок, со здоровенными ушами и таким узким туловищем, что казалось, будто он состоит из костлявых конечностей и головы, как медуза. В руке бесенок держал палочку, на конце которой одуванчиком горел ореол света. «Волшебная палочка из комиксов! — с отвращением подумала Эйверил. — Такая куда больше подходит для дурацкой мультяшной феи, а не для этой зловредной карги с торчащими зубами».

Грейлинг прыгнул, перемахнув через бак и кота. Эйверил помчалась за ним. Никогда в жизни она не двигалась так быстро.

Когда девушка нагнала бесенка, он зыркнул на нее огромным серебристым глазом. Видимо, он наконец-то сообразил, что за ним гонятся, прибавил шагу и понесся по тротуарам и переулкам, словно перекати-поле. Эйверил мрачно преследовала его. Никто больше этого не видел. Все прочие люди существовали в спокойном мире, где автобусные тормоза и сигналы машин издавали негромкий шум, а пронзительные вопли детей, играющих на школьной площадке, звучали словно отдаленный щебет хорошо воспитанных птиц.