Из муниципалитета я поехал к Кэй. Оказалось, что ее уже навестили двое громил из Отдела безопасности и буквально затерзали вопросами про их с Ли совместную жизнь, а также, поворошив прошлое, интересовались ее отношениями с Бобби Де Виттом. Холодный взгляд, которым она меня встретила, говорил о том, что я имею несчастье принадлежать к той же конторе, а когда я попытался успокоить ее — мол, Ли скоро вернется, она сказала: «И все остальное» — и оттолкнула меня.

Тогда я поехал в номер 204 гостиницы «Эль Нидо», надеясь найти записку или сообщение типа, «Я вернусь, и наша троица снова будет вместе». Но, войдя туда, я попал в храм Элизабет Шорт.

Комната представляла собой типичное жилище голливудского холостяка: кровать, раковина, крошечный шкаф. Зато все стены были увешаны фотографиями Бетти Шорт из журналов и газет, а также сделанных на месте убийства, с десяток из них были увеличены, чтобы можно было рассмотреть все жуткие подробности. Кровать была заставлена картонными коробками — полноценное досье с копиями докладных записок, перечней улик, допросов на месте преступления и отчетами о допросах — все строго в алфавитном порядке.

Заняться было нечем, да и не с кем, поэтому я начал листать картотеку. Количество содержащейся в ней информации меня поразило, время и усилия, затраченные на ее сбор, поразили еще больше, но тот факт, что все это из-за какой-то глупой девчонки, меня просто убил. Я не знал, приветствовать Бетти Шорт или содрать ее со стен, поэтому на обратном пути показал клерку свой полицейский жетон, внес оплату за месяц вперед и сохранил комнату, как обещал Милларду и Сирзу, — хотя на самом деле я сохранил ее для сержанта Леланда К. Бланчарда.

Который был где-то там, в Городе с Тысячей Лиц.

Обзвонив местные газеты, я разместил в них объявление такого характера: «Огонь, комната Ночного цветка нетронута. Дай о себе знать. Лед». Сделав это, я поехал в единственное место, откуда я мог воззвать к нему.

Между 39-й и Нортон располагались сплошные пустыри. Ни искусственного освещения, ни полицейских машин, ни ночных зевак. Я стоял там, обдуваемый ветрами, и чем яростнее умолял Ли вернуться, тем яснее понимал, что моя карьера судебного пристава кончена, как жизнь всеобщей мертвой кумирши.

Утром я отправил начальству цидулю. Скрывшись в архиве, что находился этажом ниже прямо под моей комнатушкой, я напечатал письмо с просьбой о переводе обратно в мой отдел и сделал копии для Лоу, Расса Милларда и капитана Джека. Вот текст письма:

"Прошу вывести меня из группы, расследующей дело Элизабет Шорт, и вернуть к выполнению моих прежних обязанностей в Отдел судебных приставов. Дело Шорт расследует достаточное число куда более опытных полицейских, и я считаю, что смогу принести управлению значительно больше пользы, если буду работать в Отделе служебных приставов. Кроме того, ввиду отсутствия моего напарника Леланда К. Бланчарда, я стану старшим и мне придется вводить в курс дела своего нового напарника как раз в самый напряженный момент. Для оптимального выполнения обязанностей служащего Отдела судебных приставов, я начал подготовку к экзамену на звание сержанта, который надеюсь сдать весной этого года, во время очередной аттестации. Эта подготовка, по моему мнению, позволит мне получить необходимые лидерские качества и компенсирует отсутствие опыта работы в должности судебного пристава.

С уважением,

Дуайт В. Блайкерт, жетон 1611,

Детективный Отдел"

Закончив писать, я перечитал письмо и пришел к выводу, что уважительный тон и решительный настрой, а также полуправда о сержантском экзамене в качестве заключительного аргумента — это как раз то, что нужно. Я уже начал было ставить свою подпись, когда услышал невообразимый шум, доносившийся из соседней комнаты.

Свернув написанное и засунув его в карман, я пошел узнать, в чем дело. Вокруг стола скопилась толпа детективов и экспертов-криминалистов в белых халатах. Рассматривая какой-то предмет, они оживленно спорили и жестикулировали. Я присоединился к этому гудящему улью. Когда я увидел то, что их так взволновало, то произнес всего три слова:

— Ни хрена себе!

На металлическом подносе для улик лежал почтовый конверт. Со штампом, штемпелем, слегка пахнущий бензином. Вырезанные из газет и журналов буквы были наклеены прямо на конверт:

В ГЕРАЛЬД И ДРУГИЕ ГАЗЕТЫ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА

ЗДЕСЬ ВЕЩИ ОРХИДЕИ

ЖДИТЕ ПИСЬМА

Криминалист в резиновых перчатках вскрыл конверт и вынул содержимое: маленький черный блокнот, пластиковую карточку социального страхования и тонкую пачку фотографий. Бросив взгляд, я прочитал имя на карточке — «Элизабет Энн Шорт» — и понял, что дело Орхидеи только начинается. Как раз рядом со мной полицейский разговаривал с почтальоном — тот обнаружил конверт в почтовом ящике у городской библиотеки, и его чуть не хватил удар, но, придя в себя, он сообщил о находке патрульным, а они уже доставили находку сюда.

Сквозь толпу криминалистов пробирался Эллис Лоу, за которым следовал Фрици Фогель. Главный эксперт недовольно замахал руками; в комнате снова поднялась шумиха. Затем раздался свист и крик Расса Милларда:

— Черт вас дери! Разойдитесь и дайте им работать. В тишине.

Мы повиновались.

Криминалисты, словно вороны, налетели на конверт, посыпая его порошком для снятия отпечатков, листая блокнот с адресами, рассматривая снимки и громко объявляя свои выводы, словно хирурги за операционным столом:

— Два неполных отпечатка на отвороте, размазаны, не больше одного-двух совпадений, недостаточно для опознания, может быть, хватит для сравнения с отпечатками других подозреваемых.

— На карточке социального страхования отпечатков нет.

— Страницы блокнота читаются, но из-за того что они пропитаны бензином, отпечатки пальцев снять невозможно. Имена и телефоны в основном принадлежат мужчинам, указаны в алфавитном порядке, некоторые страницы вырваны.

— На фотографиях изображена Шорт вместе с военнослужащими в униформе, лица мужчин стерты.

Пораженный, я подумал: «Последует ли за этим письмо? Рассыпалась ли моя версия о непреднамеренном убийстве? Так как все эти предметы, вне сомнения, присланы убийцей, может, он изображен на одной из фотографий? Эта бандероль — игра в кошки-мышки или за ним последует приход с повинной?» Вокруг меня царило оживление, все полицейские задавали друг другу те же самые вопросы, сбившись в кучки, или стояли в раздумье, разговаривая сами с собой. Криминалисты забрали с собой новые вещдоки, бережно прижимая их руками в резиновых перчатках. После этого единственный человек, который умудрился сохранить спокойствие, вновь нас построил.

И мы снова замерли как вкопанные. С бесстрастным выражением на лице Расс Миллард пересчитал всех по головам и направил к доске объявлений. Когда мы там выстроились, он сказал:

— Я не знаю, что все это значит, но склоняюсь к тому, что это прислал убийца. Ребятам из лаборатории нужно еще время для работы с конвертом, а потом они сфотографируют страницы блокнота и дадут нам список лиц, с которыми надо будет поговорить.

Дик Кавано сказал:

— Расс, он с нами играет. Несколько страниц вырвано, и я ставлю десять к одному, что на одной из них было его имя.

Миллард улыбнулся:

— Может быть, да, а может быть, и нет. Может, он псих и хочет, чтобы его поймали, может быть, несколько мужчин, упомянутых в блокноте, знают его. Может быть, криминалистам удастся снять отпечатки с фотографий или опознать некоторых мужчин по нашивкам на военной форме. Может быть, ублюдок пришлет нам письмо. Здесь слишком много «может быть», но вот что я скажу вам наверняка: все вы, все одиннадцать человек, отставите в сторону ваши теперешние дела и займетесь обследованием района вокруг почтового ящика, из которого извлекли письмо. Мы с Гарри просмотрим подшивку досье. Возможно, кто-то из подозреваемых живет или работает в данном районе. Потом, когда у нас уже будет список фамилий из блокнота, мы начнем прорабатывать его по-тихому. Перед Бетти было трудно устоять, а разбивать семьи — не в моем стиле. Гарри!