Тогда я окончательно и разочаровался в понимании многими так называемыми пиарщиками сути своего дела и технологий, которые они используют. Рассовать по эфирам безжизненный фейс, «достать» ни в чем не повинную публику, навязать ей облик своего клиента, которого звать никак, но зато все где-то видели, — это и есть PR? По-моему, эти горе-пиарщики и знать не знают, как переводятся эти две веселые буквы. Пиариться — стало синонимом слова «рисоваться» Агрессивное «втюхивание», навязывание массам очередного персонажа сегодня сплошь и рядом. Их в дверь — они в окно. Деньги и связи пытаются решать все. Рекордсменом в этом паноптикуме, на мой взгляд, являлся покойный Юрий Айзеншпис. Что касается реальных достижений «продюсера», тут всегда напрягало то, что он ставил себе в заслугу популярность Виктора Цоя и группы «Кино». Хотя все прекрасно знают, что Цой стал звездой молодежной субкультуры задолго до знакомства с Айзеншписом. Но речь о другом. О Владе «Сташевском». Псевдоним, потому и в кавычках. Впечатление было такое, что Айзеншпис просто деньги поставил или тупо поспорил с кем-то, что его агрессивная напалмовая технология «раскрутки» способна даже из абсолютно бездарного в музыкальном смысле парня сделать суперзвезду. Как ты его не тюнингуй, как ни обрабатывай, все тщетно. Ни слуха, ни голоса, ни красок, ни интонаций, ни пластики, ни харизмы. Караул! Вы представляете, как он вживую, без микрофона и компьютера «поет»? И надо же — угадал я! Прочитал недавно где-то, что именно покойному Юрию Шмильевичу принадлежит фраза: «Дайте мне слепого, глухого, горбатого и толстого, и я сделаю из него звезду», В том же интервью он открыто называет Виктора Цоя, к примеру, «натуральным музыкантом», а Сташевского — «продуктом шоу-бизнеса».

И так этот бедный народ облапошивают последние лет 20, начиная с «Ласкового мая». Поп-музыкальный сегмент на многие годы оккупирован «Фабрикой звезд», в которой внешнее катастрофически доминирует над внутренним. Подавляющее большинство этих ребятишек вообще не понимают, что такое петь по-настоящему. Зато учатся всеми возможными средствами угождать проводнику в сказочный мир шоу-бизнеса — продюсеру. Даже здесь заблуждение. У нас многие и не знают, что раскрутчик — это скорее «менеджер» или «администратор»», а продюсер — тот, кто звук в студии выстраивает.

Я не имел ни морального, ни профессионального права отдавать наших мастеров кожаного мяча в этот прогнивший шоу-бизнес. К тому же меня жутко пугала перспектива постоянно видеть лицо Рогозина еще и дома по телевизору. А благодарный Игорь замолвил за Алену Прохорову словечко Перваку. И вот уже они заседают в кабинете Первака, обсуждая, как и за сколько будут раскручивать наших секс-символов: Войцеха, Максима, Мартина, — а ты сидишь в приемной и по полтора часа ждешь минутной аудиенции.

У нас с «кандидатами в PR-доктора» был исключительно профессиональный спор. Раскрутка по попсовым алгоритмам нам не подходила. У нас на нее тупо не было времени. Помните передачу, которую вел Александр Абдулов? (Царствие ему небесное.) Видит Бог, да и Леша с Аленой соврать не дадут, я шел на контакт и не ругался ради сохранения своего статуса. Скажем так, я не превышал уровень необходимой самообороны. Но когда с улицы приходят лисички со скалочками… В общем, ничего у них не вышло.

Раздосадованный Рогозин решил пойти другим путем. Однажды в офисе ко мне подошли наши ребята из коммерческого отдела и по секрету сообщили, что у них есть распоряжение собирать на меня компромат. Это касалось интернет-общения с болельщиками. Что там было криминального и как это можно было использовать против меня, я не знаю. Но до сих пор благодарен ребятам за то, что не сдали. Они сказали, что какие-то выкладки ему на стол, конечно, положат, иначе он орать будет благим матом, но в то же время считают, что я должен об этом знать. Все это превращало наши отношения с Рогозиным в пыль и приводило к дальнейшей эскалации напряженности между мной и «кентавром» по имени РогоПервак. Юрий Михайлович был буквально интоксицирован своим помощником. Увидишь утром генерального — человек как человек, взгляд спокойный. Пройдет полчаса, которые Рогозин обязательно проводил в кабинете шефа, — последнего как подменяют. Злой, колючий, придирчивый и подозрительный. Оставалось только догадываться, сколько всякой ереси вливал Игорь в уши Первака. Не раз пытался поговорить с Михалычем начистоту, убедить, что напрасно слушает только одного человека. Что я ему не враг. Ведь ни деньги, ни власть между нами не стоят. Потеплел он только однажды. Когда я ему здоровенного осетра из Волгограда привез. Позвонил он мне вечером из своей рублевской «избушки» и хмельным, но счастливым голосом поблагодарил за привет с родины, добавив, что все у нас будет хорошо и мы вместе столько всего натворим. В хорошем смысле. А утром, видимо, протрезвел, встретил на работе Рогозина — и хана.

Порчу Игорь наводил какую, что ли?

Безусловно, Первак нес глобальную ответственность за проект. Это надо было понимать. Но к тому моменту, наряду с положительным, Юрий Михайлович допустил уже столько странного, что тупо поддерживать то, в чем не виделось пользы для клуба, как-то не хотелось. Вдруг завтра передумает? Ближе к его отставке заданий и вообще контактов становилось все меньше. Рубикон был уже перейден, и оставалось только ждать, кто кого. Алиби у меня было приличное. В принципиальных пиар-вопросах Первак требовал невыполнимого. Курс на открытость и равную степень доступа СМИ к команде был провозглашен, и отказываться от него было бы шагом назад, в 90-е. В открытую распоряжения Михалыча я не саботировал, но и выполнять некоторые не спешил. Впрочем, Перваку было не до меня. Он Смоленцева от власти отгонял.

Евгения Смоленцева мобилизовал в «Спартак» Леонид Федун. По словам осведомленных людей, система сдержек и противовесов является незыблемой для всего, что связано с «Лукойлом». Это логично, да и всякий раз косвенно подтверждалось, когда владелец клуба рассуждал о творческой ценности некой внутренней заложенности конфликта на производстве. Проще говоря, ключевые работники должны быть из разных карманов.

Двое меньше украдут.

Диалектика.

Вагит Алекперов пригласил Первака. Кстати, президента «Лукойла» футбол почти не интересует. Леонид Федун ввел в игру Смоленцева.

Мы с Жекой подружились не сразу. Не то чтобы раскусил, просто долго не мог понять, кто он и откуда. То ли журналист, то ли юрист. Это потом выяснится, что он — наше все. Смоленцева Федун позвал в «Спартак», по-моему, так же спонтанно, как и меня. То есть так же не знал, что из этого выйдет. Впрочем, кадровая интуиция у шефа есть. И до определенного этапа он людьми очевидно доволен. Когда настала пора избавляться от кадра, тоже решает его интуиция. Но даже в этом случае он еще терпит какое-то время. Как в «Бриллиантовой руке»: «Шеф дает нам возможность рыабилироваться». Иногда, правда, это напоминает анекдот, в котором водитель автобуса открыл двери, смотрит на бегущего к остановке человека и думает: «Интересно, успеет?» И, захлопнув дверь перед носом пассажира, водитель с сожалением выдыхает: «Надо же, не успел…»

У нас с Жекой не было другого выхода.

Давление со стороны Первака — Рогозина заставило объединиться.

Зимой 2004-го в кафе по соседству с офисом мы со Смоленцевым исторически обсудили, как будем жить и отбиваться. Женя говорил, что нельзя дальше терпеть самодурство генерального директора, ибо оно может выйти клубу боком. Надо быть вместе и начеку. Кто же против? Открыли карты и договорились держаться вместе. Мы же оба — «от Леонида Арнольдовича». Несколько позже, так уж получилось, Смоленцев услышал какие-то угрозы в свой адрес. Что-то подобное выдал Первак и мне. Повод был рабочий и пустячный, но сам подход к разрешению внутренних противоречий показался странным.