— Пиппо! — Фенолио крикнул так громко, что даже Мегги вздрогнула, хотя она-то ни в чём повинна не была. — Я знаю, что ты меня слышишь! И я говорю тебе: за каждую дырку в этом пироге я завяжу твой нос на один узел! Ты понял?

Мегги услышала хихиканье. Очевидно, оно доносилось из шкафа рядом с холодильником. Фенолио отломил себе кусочек от дырявого пирога.

— Паула, — сказал он, — дай кусочек этой девочке, если её не смущают дырки.

Паула вылезла из-под стола и вопросительно посмотрела на Мегги.

— Они меня не смущают, — сказала Мегги, и тогда Паула огромным ножом оттяпала ей кусок пирога, такой же огромный, и положила перед ней на стол.

— Пиппо, подай сюда посуду, — сказал Фенолио, и из шкафа высунулась рука, держа пальцами, перепачканными в шоколаде, маленькую тарелку.

Мегги быстро подхватила тарелку, чтобы она не упала, и положила на неё кусок пирога.

— А вам? — спросил Фенолио у Мо.

— Я с большим удовольствием получил бы книгу, — ответил Мо. Он был довольно бледен.

Фенолио снял с ноги маленького мальчика и сел на стул.

— Рико, поищи себе другое дерево, — сказал он и задумчиво посмотрел на Мо. — Это невозможно. У меня не осталось ни одного экземпляра. Все, какие были, кто-то украл. Однажды я предоставил их выставке старых детских книг в Генуе. Там было одно специальное издание с роскошными иллюстрациями, ещё на одном было написано посвящение иллюстратора, потом были две книги, принадлежавшие моим детям, вместе со всеми пометками, которые они там нацарапали (я всегда просил их подчёркивать места, которые им больше всего понравились), и, наконец, мой персональный экземпляр… И все были украдены через два дня после открытия выставки.

Мо провёл рукой по лицу, словно хотел стереть разочарование.

— Украдены… Разумеется.

— Разумеется? — Фенолио, прищурившись, пытливо изучал лицо Мо. — Извольте мне это объяснить. Я не выпущу вас из дома, пока не узнаю, почему вы спрашиваете именно об этой книге. Я натравлю на вас детей, а это малоприятно.

Мо попробовал улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

— Мой экземпляр тоже украли, — наконец сказал он. — И это был тоже совершенно особенный экземпляр.

— Поразительно. — Фенолио поднял брови, они топорщились над его глазами, как мохнатые гусеницы. — Ну что ж, рассказывайте.

Ни тени враждебности больше не было на его лице. Верх одержало не что иное, как чистое любопытство. В глазах Фенолио Мегги распознала ту же неутолимую жажду интересных историй, которая возникала у неё самой при виде каждой новой книги.

— Тут нечего долго рассказывать. — По голосу отца Мегги поняла, что он не собирается рассказывать старику правду. — Я реставрирую книги. Это мой хлеб. Вашу книгу я приобрёл несколько лет назад в букинистической лавке и хотел переплести её заново, а затем продать, но она мне так понравилась, что я сохранил её у себя. И вот её у меня украли, и я тщетно пытался купить себе новую. В конце концов одна знакомая, которая великолепно умеет раздобывать редкие книги, предложила мне попытать счастья у её автора. Именно она достала мне ваш адрес. И вот я приехал сюда.

Фенолио смахнул со стола крошки от пирога.

— Прекрасно, — сказал он. — Но это ещё не вся история.

— Что вы хотите этим сказать?

Старик испытующе вгляделся в лицо Мо, затем отвернулся к узкому окну кухни.

— Я хочу сказать, что я за версту чую интересные истории, так что не пытайтесь ничего от меня утаить. Выкладывайте. За это вы получите ещё один кусок этого сказочного продырявленного пирога.

Паула вскарабкалась на колени Фенолио. Она пристроила головку под его подбородком и смотрела на Мо с таким же нетерпеливым ожиданием, как и старик.

Но Мо покачал головой:

— Нет, я полагаю, это лишнее. Вы наверняка не поверите ни одному моему слову.

— О, я верю самым невероятным вещам! — возразил Фенолио, отрезая ему кусок пирога. — Я верю любой истории, если только она хорошо рассказана.

Дверь шкафа отворилась, и Мегги увидела, как оттуда высунулась голова мальчика.

— А когда ты меня накажешь? — спросил он. Это был Пиппо, судя по пальцам, испачканным в шоколаде.

— Потом, — сказал Фенолио. — Сейчас я занят другими делами.

Пиппо, разочарованный, вылез из шкафа.

— Ты сказал, что завяжешь мне узлы на носу…

— Двойные узлы, морские, бабочкой — всё, что захочешь, но сначала я должен выслушать эту историю. Так что можешь натворить ещё несколько глупостей, пока мне не до тебя.

Пиппо обиженно надул губы и исчез в коридоре. Маленький мальчик поскакал за ним.

Мо долго молчал, щелчками сбивал крошки от пирога с чёрной столешницы и указательным пальцем рисовал на ней невидимые узоры.

— В этой истории замешан человек, кому я обещал её не рассказывать, — наконец сказал он.

— «Плохое обещание не станет лучше, если его сдержать», — усмехнулся Фенолио. — По крайней мере, так сказано в одной из моих любимых книг.

— Я не знаю, было ли это такое уж плохое обещание. — Мо вздохнул и посмотрел на потолок, как будто там был написан ответ. — Ну, ладно, — сказал он. — Я вам всё расскажу. Но Сажерук меня убьёт, если он об этом узнает.

— Сажерук? Однажды я так назвал одного персонажа. Ну конечно, это бродячий артист из «Чернильного сердца»! В предпоследней главе он у меня погибает, я сам плакал, когда писал об этом, — так это было трогательно.

Мегги чуть не поперхнулась куском пирога, который она как раз положила себе в рот, но Фенолио невозмутимо продолжал:

— Я описал смерть многих героев, но ведь иногда это бывает очень даже кстати. Сцены гибели писать нелегко, они часто выходят чрезмерно слезливыми, но гибель Сажерука мне воистину удалась.

Мегги ошарашенно посмотрела на Мо.

— Он погибнет? А… ты это знал?

— Конечно, Мегги. Ведь я прочитал всю историю до конца.

— Но почему ты ему это не сказал?

— Он не хотел ничего слушать.

Фенолио следил за их перепалкой озадаченно… и с огромным любопытством.

— А кто его убивает? — спросила Мегги. — Баста?

— А-а, Баста! — Фенолио ухмыльнулся, каждая морщинка на его лице исполнилась самодовольства. — Один из самых лучших мерзавцев, которых я когда-либо придумал. Бешеный пёс, но вовсе не такой опасный, как другой мой отрицательный герой — Каприкорн. Баста за него готов у себя сердце из груди вырвать, но Каприкорн чужд подобных страстей. Он ничего не чувствует, совсем ничего, он не получает удовольствия даже от собственной жестокости. Да, для «Чернильного сердца» я придумал нескольких отрицательных персонажей, в том числе собаку Каприкорна — я назвал её Тень. Но это, разумеется, слишком благозвучное имечко для такого чудовища.

— Тень? — еле слышно повторила Мегги. — Это она убьёт Сажерука?

— Нет-нет. Извини, я совсем забыл про твой вопрос. Когда я начинаю рассказывать о своих героях, мне трудно остановиться… Нет, Сажерука убивает один из людей Каприкорна. Гм, в самом деле, эта сцена мне удалась! У Сажерука есть ручная куница. Подручный Каприкорна хочет её убить, потому что ему нравится убивать маленьких зверюшек. Ну вот, Сажерук вступается за своего мохнатого друга и гибнет вместо него.

Мегги молчала. «Бедный Сажерук, — подумала она. — Бедный, бедный Сажерук». Ни о чём другом думать она теперь не могла.

— Кто же это из людей Каприкорна? — спросила она. — Плосконос? Или Кокерель?

Фенолио посмотрел на неё с восхищением.

— Ну, что-то вроде того… Ты запоминаешь все имена? Я-то их забываю вскоре после того, как придумаю.

— Нет, Мегги, ни тот, ни другой, — сказал Мо. — В книге убийца вообще не назван по имени. Там за Гвином гонится целый отряд молодцов Каприкорна, и один из них наносит удар ножом. Тот, который, может быть, и сейчас поджидает Сажерука.

— Поджидает? — Фенолио изумлённо уставился на Мо.

— Это отвратитительно! — прошептала Мегги. — Я рада, что не стала читать дальше.

— Но что всё это значит? О моей ли книге ты говоришь? — В голосе Фенолио послышалась обида.