— Я знаю, я разговаривал вчера с Бошем.

На лице Таппинджера проступило неудовольствие, будто я перепрыгнул через его голову.

— Аллан мне этого не сказал.

— Я позвонил ему, когда вы уже уехали. Он был занят, и я узнал от него очень мало. Он сказал, что Доминго был гражданином Панамы.

Таппинджер кивнул:

— Это одно из обстоятельств, что создало для него проблемы. Он перепрыгнул через борт корабля и здесь находится незаконно. Поэтому он изменил имя, когда пришел к нам сюда. Иммиграционные власти охотились за ним.

— Когда и где он перепрыгнул за борт?

— Это было где-то в 1956 году, как говорит Аллан, когда Педро было двадцать лет. Он, вероятно, думал, что это место для него будет счастливым. Как бы то ни было, практически он с корабля прямо вступил в классную комнату. Он посещал школу в Лонг-Биче в течение года, я не знаю, как он ухитрился, чтобы его приняли в колледж. А затем он перевелся в Государственный колледж Лос-Анджелеса.

Он находился там два года, и Аллан Бош познакомился с ним достаточно хорошо. Он поразил Аллана тем же самым, что и меня, — он был высокоинтеллигентным молодым человеком с проблемами.

— Какого рода проблемами?

— Социальными и культурными. Историческими проблемами. Аллан характеризует его как своего рода тропического Гамлета, пытающегося совместиться с современной реальностью. На деле эта характеристика может относиться к большинству центральных и южноамериканских культур. У Доминго были проблемы личные. Он тосковал по сверкающему городу.

Профессор Таппинджер был на грани начать лекцию.

Я спросил:

— По чему тосковал?

— Сверкающему городу. Это фраза, которую я использую для характеристики этого царства духа и интеллекта для концентрации великих умов прошлого и настоящего. — Он похлопал себя по виску, будто таким образом претендовал на принадлежность к этой группе. — Сюда входит все от Платоновских «Форм» и «Сивитас Дей» Августина до «Богоявлений» Джойса.

— Вы не могли бы немного помедленнее, профессор?

— Простите. — Он смутился, когда я прервал его. — Я заговорил на своем университетском жаргоне? На деле дилемма Педро может быть определена достаточно просто: он был бедным панамцем со всеми надеждами, разочарованиями и проблемами своей страны. Он вышел из трущоб Санта-Аны. Его мать была девушка «Голубой Луны» в кабаре города Панамы, и сам Педро, вероятно, незаконнорожденный. Но он обладал большим самолюбием и не хотел соглашаться со своими условиями жизни и оставаться в нищете.

Я понимаю, что он мог чувствовать. Я не был незаконнорожденным, по правде говоря, но я пробивал свою дорогу из чикагских трущоб и знаю, что такое ходить голодным в годы депрессии. Я никогда не окончил бы университет, если бы не поддержка из армии. Так что, вы можете заметить, я симпатизирую Педро Доминго. Надеюсь, они не будут с ним очень строги, когда поймают его.

— Они его не поймают.

Он обратил внимание на окончательность моих слов. Медленно его глаза встретились с моими. Это были впечатлительные, даже женственные глаза, которые когда-то были светлыми и чистыми, до того как постоянная напряженность замутила их белки.

— С ним что-нибудь случилось?

— Его застрелили вчера. Вы не читали газет? — Признаюсь, я очень редко заглядываю в них. Но это ужасная новость. — Он помолчал, его чувствительный рот исказился. — У вас есть какие-нибудь сведения, кто убил его?

— Главный подозреваемый — профессиональный игрок по имени Спилмен.

Это тот человек на фотографии, которую я вам показывал.

Таппинджер достал ее из кармана и стал рассматривать.

— Он выглядит опасным.

— Доминго был так же опасен. Для Джинни большая удача, что она отделалась легким испугом и осталась живой.

— А с мисс Фэблон все в порядке?

— Насколько этого можно ожидать, после потери матери и мужа за одну неделю.

— Бедное дитя. Я хотел бы повидать ее и успокоить.

— Вы лучше свяжитесь с доктором Сильвестром. Он присматривает за ней. У меня назначена встреча сейчас с ним.

Я встал, чтобы уйти. Таппинджер обошел вокруг стола.

— Сожалею, но не могу пригласить вас сегодня на обед, — сказал он с виноватым видом. — У меня нет времени.

— У меня также. Передавайте привет вашей жене.

— Я уверен, она будет рада. Она ваша почитательница.

— Это потому, что она плохо меня знает.

Моя попытка перевести все в легкомысленный тон не удалась. Маленький человек смотрел на меня внимательными и настороженными глазами.

— Меня беспокоит Бесс. У нее такая мечтательная натура, так привержена боваризму. Я не думаю, что вы подходите для нее.

— Я так же думаю.

— Не обижайтесь, мистер Арчер, если я вам скажу, что вам не следует встречаться с ней снова.

— Я так и собирался поступить.

Таппинджер явно почувствовал облегчение.

По дороге в город я остановился у бензоколонки с наружным телефоном и позвонил Кристману в Вашингтон. Он был все еще на обеде. Оператор соединил меня с рестораном, где он обедал, и я услышал:

— Кристман слушает. Я пытался связаться с тобой, Лью. Тебя никогда не бывает на месте.

— Меня не было в городе несколько последних дней. У тебя есть что-нибудь еще по поводу нашего друга?

— Немного. Несколько месяцев назад он был вторым секретарем Панамского посольства. Он довольно молод для такой должности, но он, очевидно, весьма квалифицированный работник. У него есть поощрительная степень от Парижского университета. До того как они перевели его в Вашингтон, он занимал пост третьего секретаря посольства в Париже.

— Почему он оставил дипломатическую службу?

— Я не знаю. Человек, с которым я беседовал, сказал, что по личным мотивам. Но Доминго не запятнал себя ничем, могу это утверждать. Хотите, чтобы я еще покопал?

— В этом нет надобности, — сказал я. — Можете сказать всем тем, с кем беседовали, что Доминго был убит выстрелом в Бретвуде вчера.

— Убит?

— Да. Они, вероятно, захотят предпринять что-нибудь в отношении тела, когда позволит полиция. Капитан Перлберг занимается этим делом.

Я опоздал на несколько минут на встречу с доктором Сильвестром, но он и сам опоздал. Он прибыл в клинику в половине второго и провел меня в свой консультационный кабинет.

— Прошу прощения, что задержал вас, Арчер. Я подумал, что лучше заскочу к Джинни Фэблон.

— Как она?

— Полагаю, что с ней все в порядке. Она, конечно, не оправилась от шока, и я дал ей довольно сильное успокоительное. Но она уже смирилась со смертью своей матери и мужа и уже может смотреть мимо всего этого в будущее.

— Я остаюсь при своем мнении — ее нельзя оставлять одну.

— Она не одна, Джемисоны отдали ей коттедж для приезжих гостей. Они снабжают ее едой, и Питер все время там крутится. Он всегда хочет быть около нее. У нее может быть счастливый финал.

— С Питером?

— Я бы не удивился, — сказал он бодро, но с кривой улыбкой. — Вы улавливаете мою мысль о том, что счастливая свадьба — самое лучшее средство?

— Как обстоят ваши собственные матримониальные дела?

— Мы с Одри разберемся в нашей путанице. Нам обоим есть что прощать.

Но я не обращался к вам как к советчику по брачным вопросам. У меня есть кое-какая информация для вас. — Он достал картонную папку из ящика стола. — Вы все еще ищете Лео Спилмена, так?

— Да, так, полиция тоже.

— Что, если я вам скажу, как его найти? Могу я рассчитывать на сохранение некоторых фактов из моей жизни в тайне?

— Объясните, что вы имеете в виду?

Он куснул себя за большой палец и посмотрел на след укуса.

— Я много вчера наговорил лишнего. Это факт, что вы знаете обо мне больше, чем кто-либо в городе. Кажется, начинает проступать то обстоятельство, когда все, связанное с этим делом, будет размазано по нашей печати. Все, чего я прошу от вас, — определенной степени скрытности в отношении моей роли в этом деле. У меня есть много, что терять.