— И что? — спокойно посмотрел мне в глаза Олежа, и только нотки промелькнувшего в его голосе торжества выдали охватившее гимназиста возбуждение. — Ну Бергман, дальше что?

— Ты идиот? — в лоб спросил колдуна я. — Мы только что отправили на тот свет главу Гимназии, а тебе по барабану? Или так все и задумывалось? Так? Но зачем?!!

— Его время ушло, — прямо заявил гимназист. — Нам давно уже было известно, что он связан с нелюдями. С теми, кто приложил руку к созданию Приграничья. Уже ни для кого не секрет, что именно чужаки помогли ему основать существующую оккультную школу.

— И что в этом плохого? — хмыкнул я, прекрасно понимая, о ком идет речь.

— Все просто здорово! — заорал в ответ Кузнецов. — Было! Раньше! Но времена меняются, а Гимназия продолжает топтаться на месте. Кто не соответствует давным-давно утвержденным стандартам и пытается предложить что-то новое — вышвыриваются на улицу. Перспектива есть лишь у тех проектов, которые лично одобрил Бергман. А он намеренно стопорил самые многообещающие направления! Да, нас становится все больше и больше, но мы превратились в подмастерий, которых выучили паре-тройке фокусов! Макака с гранатометом может претендовать на звание мастера-колдуна с не меньшим правом, чем большая часть нынешних выпускников Гимназии. Почему? Да просто тех, кто пытался задуматься о большем, сразу лупили по рукам!

— И вы обиделись? — невольно заинтересовался я.

— Обиделись? При чем здесь это? — недоумевающе уставился на меня Олежа. — Просто началась стагнация. Понимаешь? А безопасность Форта базируется именно на Гимназии. Мы не могли позволить себе топтаться на месте и впустую растрачивать накопленные знания. И тем более было безответственно оставлять у руководства человека, от которого неизвестно чего ожидать в будущем.

— Ладно, скинули вы Бергмана. — Кузнецов почти слово в слово повторял размышления по этому поводу Ялтина, и волей-неволей пришлось признать определенную объективность этих высказываний. — А не велика Стрельцову шапка Мономаха?

— Об этом речи не идет, — отрезал Кузнецов. — Наша цель дать новый импульс к развитию Гимназии, а не захват власти. Мы планируем выдвинуть кандидатуру Грибова.

— Как вариант… — Я прикинул, что более подходящей кандидатуры на пост главы Гимназии не найти. Заместитель директора по проектированию защитных заклинаний действительно мог взять ситуацию под контроль. Только вот не возникнет ли у него в скором времени трений все с тем же золотым мальчиком — Стрельцовым? — С Воеводой эта чистка рядов согласована?

— А это уже не твоя забота, — усмехнулся Олежа.

— Да ну? — в ответ оскалился я и, отпустив болтаться на ремне разряженный «Вереск», убрал руку на пояс. — Так ты считаешь, что убийство Бергмана спустят на тормозах?

— Это вряд ли, — не стал настаивать на столь нереальной версии гимназист и посмотрел мне за спину — туда, где послышался визг тормозов подъехавшего автомобиля.

— Так какого…? — обернулся я и зарычал от внезапной догадки: это же именно тебя подставили, идиот!. Из синих «жигулей» пятой модели выскочили сотрудники СВБ и бросились к лежавшим у микроавтобуса трупам.

— А тебе видней должно быть, — неведомо когда успевший выхватить пистолет Кузнецов направил его мне в голову и не отказал себе в удовольствии напоследок поглумиться, — из каких таких побуждений ты ввел товарищей в заблуждение и отдал приказ атаковать автомобиль Бергмана.

— Гады, — только и выдавил из себя я.

Все верно: доказательств, что приказ отдал Григорий, у меня нет. План операции оформлен документально и всем прекрасно известно, где и когда должен был состояться захват. Выходит, я по собственной инициативе внес в него изменения. И все остальные это с легким сердцем подтвердят. Даже если допрос будет проводиться с использованием колдовских спецсредств. Есть, правда, одно «но»: при таком раскладе живой я никому не нужен. И мало того что не нужен, своими показаниями могу все испортить. А вот если меня найдут с простреленной башкой, ни у кого даже сомнений в этой версии не возникнет…

— Относись к этому проще, — расплылся в поганенькой улыбке Олежа и слегка прищурился.

И тут за спиной у меня раздались вопли сгорающих заживо людей. Кузнецов невольно вздрогнул, я, приседая, качнулся вправо и успел уйти с линии огня за долю мгновения до выстрела. От громкого хлопка заложило левое ухо, пуля вырвала из фуфайки клок ваты, но это уже было неважно: перехватив руку с пистолетом, мне удалось отвести ее в сторону и со всей мочи пырнуть Кузнецова выхваченной из чехла на поясе финкой. Остро заточенная сталь пробила теплую кожаную куртку, и дернувшийся всем телом Олежа повалился на вспученный и курившийся легким дымком асфальт.

Высвободив нож, наклонился добить скорчившегося гимназиста, но вдруг почувствовал, как бетонный пол уходит из-под ног. Кое-как я распрямился и, стараясь не делать резких движений, проплелся через арку во двор к маячившей там долговязой фигуре Напалма.

— Остальные где? — прислонился к стене дома я и, зачерпнув пригоршню снега, отправил ее в рот.

— Сейчас фургон подгонят, — подхватил меня под локоть пиромант.

— Безопасников — ты?

— А кто еще? — оскалился пытавшийся не дать мне повалиться на землю Напалм. — Не дурак, понял, кого завалили. Надо из Форта когти рвать, не жить нам здесь…

— Прорвемся, — подивился я странному спокойствию парня и попробовал самостоятельно сделать следующий шаг.

И тут меня окончательно накрыл откат. Побежавшее вверх по правой руке пламя, подобно бикфордову шнуру, достигло скрытой где-то внутри крюйт-камеры, и полыхнувшие перед глазами звезды на мгновение стали ярче выглянувшего промеж облаков закатного солнца. В следующий миг весь мир затопила беспросветная чернота и даже всполохи цветных пятен сгинули, испугавшись накинутого на голову ватного одеяла тьмы.

— Лед!..

Абонент временно недоступен…

Неестественный призрачный свет отражался от ледяных стен и искажал очертания всех предметов, словно они повторялись в бесчисленном множестве расставленных по просторному помещению кривых зеркал. Просторному? На самом деле размеры комнаты вполне могли оказаться очередной иллюзией, а меня постигла участь угодившего в кусок янтаря комара. Точнее — вмороженной в лед рыбы.

По сути — я не мог ничего. Ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни закрыть глаза. И только звучавший откуда-то из толщи льда голос не давал сойти с ума в этой тянувшейся уже целую вечность пытке. Не давал сойти — или именно этого добивался?

Да кто его знает? Но когда неведомо откуда взявшаяся чернильная капля принялась расползаться, окрашивая прозрачно-голубые стены темницы в цвета первородной тьмы, я даже обрадовался.

И все же — чего от меня хотели?

— Да очнись же ты! — Полный ярости крик ворвался в забытье и разметал его иллюзорную реальность на бесчисленное множество осколков льда. — Очнись!

— Не ори, — прохрипел я и вслепую отмахнулся от трясшего меня за грудки человека. — Плохо мне…

— Нам тоже не особо хорошо, — огрызнулся Ветрицкий. — Давно мозги встряхнуть надо было…

— Настойка железного корня подействовала, вот он и очухался, — не согласился с ним Напалм. — Эй, Лед, пить хочешь?

— Давай, — открыл глаза я и принял у пироманта флягу. — Где мы?

— На северной окраине. — Усевшись на корточки, пиромант прислонился спиной к стене. — Себе на крайний случай нору присмотрел, да вон как вышло.

— Остальные? — Жадно выхлебав полфляги, я огляделся. Комната без окон, на полу остатки линолеума, стены ободраны, мебели — ноль. Ладно, хоть пенкоматрацы расстелили. Да в углу пожитки наши скиданы.

— Вера караулит, а кто тебе еще нужен? — оторвался от колчана со стрелами Николай. — Нету больше никого.

— Дружинников заклятием накрыло. — Напалм поглубже натянул на макушку кожаную кепку. — С колдуном ты сам разобрался, пацана, который с ним был, мы трогать не стали.