— Томас!

— Да, милорд!

Лакей Томас почтительно ждал, пока человек за большим письменным столом сортировал банкноты.

Солидный стальной ящик, из которого были взяты эти банкноты, был почти полон кредитками самого различного достоинства.

— Томас, — рассеянно повторил человек. В глаза бросалась необычайная бледность его лица.

— Да, милорд!

— Положите эти деньги вон в тот конверт! Да не в тот, бестолковый, а в серый. Он адресован?

— Да, милорд. Адресован на имя Любича, Франкфуртен-штрассе, 35, Лейпциг.

— Запечатайте и отнесите на почту. Пошлите его заказным. А что, Ричард у себя в комнате?

— Нет, милорд, он вышел еще час тому назад.

Гарри Алсфорд, лорд Челсфорд в восемнадцатом колене, глубоко вздохнул.

Это был человек лет тридцати, худощавый и бледный, как все люди, проводящие большую часть своего времени в кабинете. Его иссиня-черные волосы еще больше оттеняли нездоровую бледность лица.

Библиотека, в которой лорд работал, была огромной комнатой с высоким потолком и галереей, занимавшей три стены, с узкой винтовой лестницей в одном из ее углов. Почти от самого пола и до потолка стены были заставлены книжными полками, и только над большим камином оставалось свободное пространство, где висел прекрасный женский портрет во весь рост, писанный масляными красками.

Всякий, кто только знал молодого лорда, ни на минуту не усомнился бы в родственной связи между ним и этой безупречной красоты леди. И вправду, это была его мать: те же тонкие черты лица, темные волосы и огромные черные глаза. Кроме этого портрета в комнате больше не было ни одной картины.

Глаза лорда сейчас вновь устремились на портрет матери. Для Гарри Алсфорда весь Челсфордский замок со всей его роскошью и богатством был не более чем рамкой, обрамлением для такого сокровища.

Лакей в скромной черной ливрее, с напудренными волосами, снова появился на пороге.

— Это все, милорд?

— Да, все, — рассеянно отозвался Гарри Алсфорд. Но как только лакей неслышной поступью подошел к двери, он окликнул его снова. — Томас!

— Да, милорд.

— Я случайно слышал ваш разговор, когда сегодня утром вы с грумом Филлингом проходили под окном и…

— Он рассказывал мне о черном аббате.

Бледное лицо лорда искривилось гримасой. Упоминание о черном аббате всякий раз заставляло тревожно биться его сердце. Сегодня это было уже во второй раз.

— Первый же из состоящих у меня на службе, вздумай он снова заговорить о черном аббате, будет немедленно уволен! Передайте, пожалуйста, это всей прислуге, Томас. Приведение! Боже мой! Вы что, с ума все сошли?.. — Его лицо покраснело, жилы на лбу напряглись, темные глаза под влиянием гнева почти совсем ушли под лоб. — Больше ни слова! Ясно? Это глупая досужая выдумка! Дурацкую шутку о том, что Челсфордский замок заколдован, распустил какой-то местный бездельник. А теперь — идите!

Нетерпеливым жестом руки он отпустил кланявшегося лакея и углубился в чтение книги в черном кожаном переплете, полученной из Германии сегодня утром.

Очутившись по другую сторону дверей, Томас ухмыльнулся, но лишь на мгновение. Через секунду его угрюмое лицо обрело прежнее выражение. Да, в том ящике находилось, должно быть, около тысячи фунтов, а ему, Томасу, однажды пришлось отсидеть три года за сумму, в десять раз меньшую. Даже Ричард Алсфорд, который, кажется, знал все на свете, не подозревал об этом интереснейшем факте…

В настоящее время Томасу необходимо было написать письмо лицу, в высшей степени заинтересованному в Челсфордском замке, но прежде всего он решил поделиться происшедшим разговором с камердинером Гловером.

— Не понимаю, почему его сиятельство передал это через вас, — удивился Гловер. — Привидение действительно существует, и очень многие видели его. Лично я не соглашусь пройти по сосновой аллее ночью даже за миллион фунтов! — Он покачал своей уже поседевшей головой. — Да его сиятельство и сам в него верит. Единственное, чего я хотел бы, чтобы он, наконец, женился. Тогда, может быть, он стал бы несколько более рассудительным.

— А мы бы избавились от второго Алсфорда, не так ли, господин Гловер?

Камердинер ответил неопределенно:

— Если люди, которые любят его, а есть, которые ненавидят, — заметил он. — Мы с ним никогда не ссорились. Томас, кажется, кто-то звонит у подъезда!

Томас заторопился к двери и широко распахнул ее. На крыльце стояла девушка, хорошенькая, пышущая здоровьем, одетая в нарядный модный костюм.

Томас приветливо улыбнулся ей.

— Доброе утро, мисс Винер! Вот так сюрприз!

— Его сиятельство дома?

Лакей задумчиво покусал губы.

— Он дома, мисс, но боюсь, что не смогу провести вас к нему. Не вините меня, таково распоряжение господина Алсфорда.

— Господина Алсфорда! — возмутилась гостья. — Вы хотите сказать, что я даром проехала весь путь от Лондона сюда и уеду, так и не повидав лорда Челсфорда?!

Но Томас продолжал держать руку на двери. Ему была симпатична эта девушка, которая в бытность свою секретарем его сиятельства никогда не важничала и всегда находила для каждого улыбку и приветливое слово. Он с удовольствием впустил бы ее, предполагая, что и его сиятельство был бы рад увидеть ее, но перед ним немедленно появился образ Дика Алсфорда, мрачного и немногословного, от которого можно было ожидать одного — немедленного расчета в случае неисполнения его приказания.

— Мне очень жаль, мисс, но таков приказ, и, как вы сами понимаете, я должен следовать ему.

— Понимаю. — Мисс Винер не могла скрыть огорчения. — Мне приказывают не являться в дом, где я могла бы быть хозяйкой, не так ли, Томас?

Тот постарался выразить свое полнейшее понимание и сочувствие.

— Это Винер, — пояснил Томас, возвращаясь к камердинеру, — которую Ричард Алсфорд уволил, боясь, что лорд начнет за ней ухаживать.

В этот момент из библиотеки послышался звонок, и Томас поторопился на зов.

— Кто была эта дама? Я видел ее в окно.

— Мисс Винер, милорд.

Тучка набежала на лицо Гарри.

— И вы не пригласили ее войти?

— Нет, милорд. Господин Алсфорд отдал соответствующее приказание.

— О, да! Я и забыл. Впрочем, может быть, так и лучше. Благодарю вас.

Он вновь надел на лоб зеленый щиток, так как, благодаря полутьме, царившей в библиотеке, даже днем работал при искусственном освещении, и снова принялся за чтение книги. Но его мысли никак не могли сосредоточиться на ее содержании. Наконец Гарри встал, заложил руки за спину и прошелся по комнате, опустив голову на грудь. Потом остановился перед портретом матери, вздохнул и снова вернулся к письменному столу.

Там лежала вырезка из газеты. Он прочел ее в третий раз. Его не столько раздражало упоминание имени Алсфордов в прессе, сколько повод к публикации.

«Челсфордберри, вечно сонная суссекская деревушка, ныне занята увлекательнейшим спортом — охотой за привидениями. После длительного перерыва черный аббат Челсфорда вновь заявил о своем существовании. Суть легенды состоит в том, что семьсот лет тому назад Губерт Редруф, челсфордский аббат, был умерщвлен по приказанию лорда Челсфорда. С тех пор время от времени в окрестностях появляется его „дух“. В последнее время возникла масса различных слухов о таинственном призраке. Душераздирающие крики и вздохи нередко слышались по ночам, но до последней недели никто не мог похвастаться, что своими глазами видел покойного аббата. Беспокойное приведение пугает Челсфордсберри всерьез.

Кроме пересудов о призраке, Челсфордский замок имеет и другую легенду.

Четыреста лет тому назад в этом поместье был зарыт драгоценнейший клад и так удачно, что, несмотря на все многочисленные попытки лордов Челсфордов, его все еще не удалось разыскать.

Нынешний лорд Челсфорд, который, кстати, в недалеком будущем намерен жениться на мисс Лесли Джин, единственной сестре Артура Джина, известного адвоката, известил нашего сотрудника о том, что, по его мнению, слухи о появлении призрака черного аббата являются досужей выдумкой какого-то местного бездельника».