– Госпожа предсказательница, – отвлек меня от мрачных размышлений вернувшийся Талиф, – правительница Атисса уже озвучила свое решение. Несколько моих собратьев пойдут с вами.

– Замечательно, – я встала со стула и закрыла книгу. – Хотя какая-то хорошая новость.

Джиннов, которые должны были сопровождать нас, насчитывалось всего десять. Судя по мрачным эфемерным лицам, вызвались они не сами. Кроме одного. Тут же оказался тот юный порывистый джинн, речь которого осадила во дворце правительница. Я даже имя его умудрилась вспомнить. Аджир. В отличие от собратьев, он явно рвался поскорее вступить в схватку с каким-нибудь ифритом и вообще героически спасти мир. Но зато он единственный не высказывал презрительным взглядом, что о нас, людях, думает. У меня впервые мелькнула мысль, что путь нам предстоит весьма нелегкий. И не из-за возможного нападения ифритов. А из-за того, что люди и джинны вряд ли друг с другом примирятся. Вместо сплоченного отряда получится либо сосредоточие молчаливого взаимного презрения, либо непрекращающиеся потасовки. Правда, никто кроме меня, похоже, пока этим не озадачивался. Зехир и Дастрияр выглядели хмурыми и уставшими. Видимо, переговоры с джиннами оказались уж очень утомительными. И спуск по лестнице снова занял несколько часов.

Только Джабраила будто бы ничуть не тронул состоявшийся визит в Небесные города. Все с той же невозмутимостью он тихо, чтобы услышала лишь я, произнес во время спуска:

– Нам выделили одних из самых лучших магов. Это говорит лишь об одном. Джинны прекрасно понимают грозящую опасность. Причем, явно она много больше, чем пока представляем мы. Поверь, мои собратья не стали бы зря рисковать, ждали бы до последнего.

– Что же ты хочешь сказать, – мой голос дрогнул, – новые ифриты уже воплотились в нашем мире? Ты же утверждал, что время еще есть.

– Сария, я лишен почти всех своих способностей, не забывай, – мрачно парировал Джабраил. – И не могу точно утверждать ничего. Но судя по поведению других джиннов, с десяток ифиритов уже здесь. Не сомневаюсь, что первоочередная их задача – найти нас. И как бы эта встреча не состоялась очень и очень скоро...

Мои предположения, увы, оправдались в полной мере. После визита в Небесные города прошла уже неделя, и каждый день не обходилось без ругани. Уставшие от пути и предвкушения опасности люди и так были не в духе, и любая колкость со стороны джиннов разрасталась в яростные ссоры. Как мрачно прокомментировал Джабраил:

– Зачем ифритам искать нас с помощью магии? Они и так запросто обнаружат, идя на вопли.

Я вообще не представляла, как примирить наших спутников, да и возможно ли это вообще. Советовалась с Дагнаром, но он лишь тоже разводил руками. Пусть сам рассудительный воин не вступал в перебранки, но и прекратить их тоже не мог. Даже невесело сыронизировал, что если мы доберемся в Сиапех, не поубивав по дороге друг друга, это уже будет величайшее чудо.

Зехиру, конечно, явно не нравились мои тайные разговоры с Дагнаром. Быть может, он считал, что речи мы ведем сугубо личные. Сам-то он не рвался со мной общаться. То ли потому, что начинал уже относиться с неприязнью. То ли просто не хотел мешать моему счастью с тем, кого я, по его мнению, любила. Я не пыталась убеждать в обратном, хотя холодность Зехира разъедала душу подобно медленному яду.

Но и хорошее тоже происходило. Вопреки всему, Дастрияр и Аджир, тот юный порывистый джинн, неожиданно для всех сдружились. В то время как остальные переругивались во время стоянок, эти двое все никак не могли наговориться. Я старалась лишний раз не прислушиваться, несмотря на любопытство, но обрывки фраз все равно долетали. Юноши с жаром обсуждали какие-то манускрипты, восторгались познаниями друг друга. Причем, искренне, без тени притворства и фальши.

Из-за того, что путь Зехир определял по Литаиру, передвигаться приходилось исключительно ночью. К утру останавливались поспать, чтобы вечером снова тронуться в путь. Я никак не могла привыкнуть к такому образу жизни, но выбирать не приходилось. Долго ворочалась без сна, а потом полночи клевала носом.

Так получилось и сегодня. Мне упорно не спалось. Зехиру к тому же сегодня выпало быть среди дозорных, и настырное волнение за него не давало покоя. Только благодаря этой бессоннице я стала невольным слушателем чужого разговора.

Видимо, Аджиру и Дастрияру тоже не спалось. Судя по слышимости, юноши беседовали как раз возле моего шатра, и каждое слово доносилось так отчетливо, словно я сама была среди них.

– Да, я не хочу быть эмирханом, – сокрушенно признавался Дастрияр. – Не для меня это, понимаешь? Я люблю читать в тишине, или слушать искусных музыкантов, или осваивать живопись... А ведь у правителя на все это совершенно нет времени! И надо все время думать, думать, думать! Думать обо всем! Я не могу, я очень рассеянный. Да и что уж скрывать, трус я. Нет, правда, Аджир, самый настоящий трус! Ты разве не видел, как меня всего трясло, когда в вашем дворце были? Я до сих пор не понимаю, как тогда мое сердце не остановилось от ужаса!.. Но даже не в трусости дело, – он вздохнул. – Не достоин я править людьми. Я сейчас-то с десятком своих стражников совладать не могу, а тут целый народ.

– Зря ты так, Дастрияр, – в голосе Аджира отчетливо слышалось сочувствие, – рожденный правителем достоин быть правителем. Просто сейчас ты этого не понимаешь. Ты говорил, что всегда жил в тени, отсюда и твоя неуверенность. Но я чувствую в тебе великую внутреннюю силу, как чувствую родственную душу.

– Спасибо, друг, – сын эмирхана снова вздохнул. – Я и сам понимаю, что если останусь в живых, волей-неволей буду обязан стать эмирханом. И тут моего желания никто не спросит. Как не спрашивают и твоего. Вот ведь злая ирония судьбы... Я не желаю править, но буду. А ты так жаждешь этого, но не сможешь... Не понимаю я ваших законов, Аджир.

– А что тут понимать? – у джинна вырвался грустный смешок. – Я – единственный потомок древнего рода наших правителей, но мне никогда не занять свое законное место. Ты и сам видел, я даже права голоса в Совете Великих не имею! Знаешь, – он понизил голос до шепота, – раньше я день и ночь проклинал отца за свою участь, но теперь, наверное, смирился. Что уж тут поделаешь, даже нашей магии не по силам изменить прошлое, и все останется так, как есть. Сыну изгнанника нет места среди Великих.

Меня словно по голове что-то ударило. Так и стояла пару минут посреди шатра как оглушенная, пытаясь осознать услышанное. Наверняка, среди джиннов имелось достаточно изгнанников, я ведь сама видела их записи. Но сейчас я ни мгновения не сомневалась, о ком именно идет речь. Пусть, на мой взгляд, все джинны были очень похожи, но все же в Аджире и вправду проскальзывало что-то исключительно свойственное Джабраилу. И это стало для меня еще большим откровением, чем открывшаяся когда-то правда об ифритах. Я так до вечера и не смогла заснуть, мучимая растерянными мыслями.

А с наступлением темноты наш отряд снова тронулся в путь. Лошади сонно вышагивали по гребню бархана, в небе так же неспешно парили джинны. И лишь Джабраил как всегда был возле меня. Чуть отстав от едущего первым Зехира и оглянувшись на следующего за мной Дагнара, я решила, что оба на достаточном расстоянии, чтобы не стать невольными свидетелями разговора.

– Джабраил, – тихо позвала я.

Парящий рядом джинн перевел на меня вопрошающий взгляд.

– Аджир – твой сын! – я не стала ходить вокруг да около.

– И что? – Джабраил и бровью не повел.

– Как это 'и что', – я растерянно заморгала, – так ты знал? И ты так спокойно это говоришь... Почему ты мне раньше не рассказал?

– А это разве важно? – джинн оставался по-прежнему невозмутим.

– Конечно же, важно! Почему ты ему не откроешь правду?

Джабраил усмехнулся.

– Как будто бы он сам не знает.

Я растерялась окончательно.

– Погоди, – я даже головой помотала, – ты хочешь сказать, что Аджир в курсе, кто именно ты – его отец? Но почему он тогда игнорирует тебя так же, как и остальные джинны? Да я вообще не замечала, чтобы он хоть раз в твою сторону взглянул. Или у вас это нормально? Если изгнан и проклят, то от тебя отрекаются даже родные?