Ничто не нарушало многовековой тишины, нависшей над таинственными руинами Кутшема, и все же здесь присутствовал Страх. Страх владел душой вора по имени Шеватас, заставляя его дышать тяжело и неровно сквозь стиснутые зубы.

Он стоял один — крошечная искра жизни, затерявшаяся среди колоссальных монументов, покинутых и медленно разрушающихся. Никого вокруг. Даже в синем просторе неба не парил ни один стервятник, высматривая добычу. Нещадно палило солнце. Со всех сторон возвышались угрюмые реликты иных, забытых времен: огромные разбитые колонны, устремляющие зазубренные верхушки к небесам; упавшие каменные блоки циклопических размеров; полуразрушенные стены с остатками изображений, чьи жуткие очертания были наполовину стерты песчаными бурями. До самого горизонта — ни признака жизни, только бескрайняя и бесплодная пустыня, от вида которой перехватывало дыхание, пересекаемая сухим руслом давно исчезнувшей реки. И посреди этого простора — сверкающие клыки руин, колонны, напоминающие сломанные мачты затонувших кораблей, и возвышающийся надо всем железный купол, перед которым в страхе замер Шеватас.

Основанием куполу служил гигантский пьедестал из мрамора. Он венчал собой то, что раньше было изрезанным террасами возвышением на берегу древней реки. Широкие ступени вели к огромной бронзовой двери в купола, который лежал на своем основании подобно половинке яйца невероятных размеров. Сам купол был из чистого железа, которое сверкало так, словно неведомые руки постоянно полировали его, поддерживая блеск. Точно так же сверкали золотой шпиль на верхушке купола и надпись, состоящая из золотых иероглифов в несколько ярдов высотой каждый, которая тянулась по кругу, огибая купол. Ни один человек на земле не мог прочесть эти знаки, но Шеватас задрожал от смутных догадок, которые они у него вызывали. Ибо он происходил из очень древней расы, чьи мифы уходили вглубь веков, к событиям и образам, неведомым теперешним народам.

Шеватас был выносливым, жилистым и гибким, что неудивительно для главного вора Заморы. Его небольшая голова была гладко выбрита. Единственной одеждой ему служила набедренная повязка из алого шелка. Как все люди его расы, он был очень темнокожим, а на его узком ястребином лице выделялись умные черные глаза. Его длинные тонкие пальцы двигались быстро и нервно, как крылья мотылька. С отделанного золотом пояса вора свисал короткий узкий меч с украшенной драгоценными камнями рукоятью, в кожаных ножнах с орнаментом. Шеватас обращался с оружием преувеличенно осторожно. Он даже старался избежать прикосновения ножен к своему нагому бедру. Его осторожность имела весьма веские причины.

Шеватас был вором из воров, королем воров, и имя его произносили с благоговейным трепетом в злачных местах Маула и в темных тайниках под храмами Бела, а песни и легенды о нем переживут века. Но сейчас, когда Шеватас стоял перед железным куполом Кутшема, душу его пожирал страх. Любому профану было бы видно, что в сооружении есть нечто сверхъестественное. Его жгло солнце и хлестали ветра трех тысячелетий, и все же золото и железо купола сверкали так же ярко, как в тот день, когда его воздвигли безымянные создатели на берегу безымянной реки.

Эта сверхъестественность вполне соответствовала общему впечатлению от руин. Казалось, здесь обитают злые духи. Пустыня, посреди которой находились руины, представляла собой загадочную неисследованную область к юго-востоку от Шема. Шеватас знал: несколько дней пути на верблюде назад, на юго-запад, и путник увидит великую реку Стикс в том месте, где она поворачивает под прямым углом к своему прежнему направлению и несет свои воды на запад, к далекому морю. У изгиба реки начинаются земли Стигии, темногрудой владычицы Юга. Эта богатая страна раскинулась на южном берегу великой реки, а за пределами ее тянулись пустыни.

Далее на восток, знал Шеватас, пустыня постепенно переходит в степи, за которыми лежит гирканское царство Туран, раскинувшееся в блеске варварского великолепия на берегах великого внутреннего моря. Неделя верхового пути на север, пустыня кончается, и начинается нагромождение лишенных растительности холмов, а еще дальше — плодородные горные земли Косса, самого южного из королевств, населенных гиборейцами. На западе пустыня переходит в луга Шема, которые тянутся до самого океана.

Все это Шеватас знал бессознательно, как человек знает улицы родного города. Он много путешествовал, и добычей его были сокровища многих королевств. Но теперь он замер в нерешительности на пороге самого потрясающего из своих приключений и самого огромного из сокровищ, которое ожидало его.

В этом железном куполе лежал прах Тугра Хотана, черного мага, который правил Кутшемом три тысячи лет назад, в те времена, когда королевства Стигия и Ахерон простирались к северу от великой реки, захватывая луга Шема и горные области. Затем гиборейцы, расселяясь из колыбели своей расы близ северного полюса, устремились на юг. Это было не имеющее равных переселение, которое длилось века и тысячелетия. Но во время правления Тугра Хотана, последнего из магов Кутшема, сероглазые и рыжеволосые варвары в волчьих шкурах и чешуйчатых кольчугах вторглись с севера на богатые возвышенности и своими мечами отсекли для себя королевство Косс. Они промчались по Кутшему, сметая все на своем пути, запятнали кровью мраморные башни, и королевство Ахерон погибло в огне.

Но пока они бесчинствовали на улицах древнего города, защитники которого падали под мечами варваров, как созревшая кукуруза, Тугра Хотан проглотил странный и чудовищный яд, и жрецы в масках закрыли его в гробнице, которую он сам себе приготовил. Его верные слуги погибли в кровавой резне вокруг гробницы, но варвары не смогли ни выломать дверь, ни повредить сооружение оружием или огнем. Они ускакали прочь, оставив великий город в руинах. Тугра Хотан, последний из магов Кутшема, остался лежать непотревоженным под железным куполом своей гробницы. Безжалостное время подточило колонны, обрушило стены, и даже река, которая некогда питала водой эти земли, ушла в песок и высохла.

Многие воры стремились украсть сокровища, которыми, как гласят легенды, полон железный купол, где покоятся кости мага. И многие воры встретили свою смерть на пороге купола, а многие другие бежали, теряя рассудок от дьявольских видений, и последним, что сорвалось с их губ перед смертью, были не слова, а вой и хохот безумцев.

Поэтому Шеватас дрожал, стоя перед гробницей. И страх его не становился слабее от мыслей о змее, которая, если верить легенде, охраняет прах мага. Все мифы о Тугра Хотане, словно могильным покрывалом, были окутаны смертельным ужасом. С того места, где стоял вор, были видны руины огромного зала, где сотни закованных в цепи пленников стояли на коленях во время праздников, ожидая, когда жрец-король срубит им головы в честь Сета, бога-змея Стигии. Где-то неподалеку, должно быть, находилась темная и жуткая яма, где кричащих жертв скармливали безымянному и бесформенному чудовищу, которое вползало туда из еще более глубокой и страшной пещеры. В легендах Тугра Хотан представал больше, чем человеком. Однако верования тех, кто чтил его, постепенно выродились в уродливый и отвратительный культ. Они продолжали чеканить изображение Тугра Хотана на монетах, которыми их мертвые расплачивались за путь через великую реку тьмы. Стикс