Отрок развязал порты, присел... И вскрикнул — прямо в глаза ему из кустов жимолости и лопухов смотрели недвижные глаза окровавленного трупа!

Порубор забыл и порты подтянуть. Так и выскочил с криком:

— Сюда, сюда!

— Да что случилось-то?

Хельги и остальные спешились, подошли к кустам. Труп отрока, по виду чуть старше Порубора, лежал под кустами в нелепой позе — видно было, что его не так давно сбросили сюда с тропы. Еще и зверье не совсем объело. Вокруг еле заметно витал сладковатый запах смерти. Над мертвым лицом отрока, жужжа, вились блестящие изумрудно-зеленые мухи. Трава вокруг была покрыта бурыми пятнами. Их не смыл даже ночной дождь.

— Как же, смоешь тут — такие лужи! — переворачивая труп на живот, усмехнулся ярл. — Слишком много крови, слишком... Ага! Я так и думал! — Он показал на истерзанную спину убитого.

— Кровавый орел! — ахнул Никифор. — Значит, это норманны?

— Ну да, — задумчиво кивнул Конхобар Ирландец. — Помнится, наш добрый друг Ярил говорил что-то о Лейве?

— Да, это похоже на Копытную Лужу, — поморщился Снорри. — Жаль, я его в детстве не придушил.

— А надо было, — хохотнул Ирландец. — Ну что, в путь?

— Стойте! — замахал руками Никифор. — Нельзя оставлять его так, на потеху диким зверям. Думаю, стоит всё-таки вырыть могилу несчастному. Это не займет много времени.

— Ты прав, Никифор, — отозвался Хельги. — Негоже не предать мертвых земле или огню. Ну, огонь мы жечь не будем, а могилу выроем.

Сняв дерн мечами, они принялись рыть землю. Копалось легко — почва была сырой, правда, из-за этого уделались в грязи, как чушки, зато могила была готова быстро. В нее и опустили несчастного, набросав над погребением небольшой холмик.

— Мы не знаем, кто ты и в каких богов верил, — встав над могилой, произнес Никифор. — Скорее всего, в Велеса, Ярилу, Перуна. Но пусть душе твоей будет легко в лучшем мире, пусть она знает — тело твое погребено, а мать сырая земля да будет тебе пухом.

Украдкой — а вдруг убитый тайный христианин? — перекрестив холмик, Никифор сложил руки пред собой, постоял так немного, шепча губами молитву. Затем поднял глаза:

— Теперь — можно ехать.

И они поскакали дальше, мимо темных суровых елей и высоких сосен. Вороны каркали им вослед, а давно исчезнувшее из виду солнце окрашивало вершины деревьев кровавым цветом смерти.

— Скоро стемнеет, — нагнал проводника ярл. — Доедем ли до урочища?

— Да вот же оно! — показал куда-то вперед Порубор. — А вон там — капище! Видите частокол? А вон, левее, — Перунов дуб.

Хельги, спрыгнув с коня, предостерегающе поднял руку — не следовало с разгона врываться в столь дикое место, тем более принадлежащее громовержцу Перуну.

Осторожно обходя поваленные давнишней бурей деревья, ярл и его люди проникли за частокол к дубу. Порубор вскрикнул, увидев на темных ветвях дерева обезглавленные тела двух молодых женщин.

— Похоже, здесь не так давно приносили жертвы, — тихо произнес ярл. — Что ж, обычное дело в Перунов день.

— Не совсем обычное, ярл, — возразил Конхобар Ирландец. Он тронул пальцами ветку. — Взгляни, это пыльца омелы, священного растения друидов. Да и дуб — не только дерево Перуна. Это еще и дерево Крома, кровавого кельтского бога. А жертвы... Надо точно узнать, как они были убиты.

— Снорри, сможешь сбить стрелой трупы?

— С одного раза. Вернее — с двух, трупов же два.

Вытащив лук, он прицелился. Вокруг уже было темно, но темные ветви дуба и их страшная ноша отчетливо чернели на темно-синем фоне неба. Просвистела стрела — и мертвые обезглавленные тела упали на землю.

Ирландец бросился к ним, словно собака на дичь.

— Убиты уколом железного прута в сердце! — Он поднял на ярла побледневшее лицо. — Это — Он.

— Я тоже так думаю, — кивнул ярл. — Осталось лишь отыскать Его. Я чувствую, Он где-то поблизости.

Никифор посмотрел на обоих.

— Быть может, вы всё-таки объясните, кто это — «он»? — обиженно спросил он. — А то шепчетесь меж собой...

— Черный друид Теней, — пояснил Конхобар Ирландец. — Мой бывший хозяин, возмечтавший о власти над миром. Похоже, мы встретим его под видом местного князя.

— А, тот, что чуть было не угробил нас в Таре? — вспомнил Никифор. — Смею заметить, это вполне достойный соперник, вполне.

— Еще бы! — усмехнулся Ирландец. — Друиды были сильны, когда здесь еще не было людей. И их черные знания еще не угасли.

— И мы встали на их пути! — восхитился Никифор. — Вот, поистине, Божье благоволение. Даст Бог, мы остановим черное исчадие Ада! Верно, Снорри?

— Конечно, остановим, — хмыкнул тот. — Думаю, если мы доберемся до этого друида, — ему от нас не поздоровится!

— Славно слышать ваши речи, друзья! — улыбнулся Хельги. — Что такое? — Он провел рукой по коре дуба. — Похоже, здесь что-то нацарапано! А ну зажгите-ка факел.

В оранжевом пламени факела на темной коре дуба явственно проступили две зигзагообразные руны.

продекламировал Хельги. — Я догадываюсь, кто мог написать их.

— Ладислава. Она видела их на рукояти твоего старого меча!

— Значит, мы на верном пути!

— И Черный друид причастен к ее похищению!

— Тем хуже для друида, — самонадеянно заключил Снорри.

Они решили подождать до утра. Чтобы не привлечь внимания друида, жертвы вновь вздернули на деревья. Заночевали у реки, привязав коней под деревьями.

За день солнце высушило землю, и спать на траве было приятно, тем более что не очень-то докучали комары — сгинули куда, что ли? Не спал один Порубор. Всё вздыхал, ворочался, думал. Вспомнилось вдруг ему, что раньше — матушка рассказывала — не было таких кровавых обрядов, они появились лишь после того, как в Киев пришли варяги. Значит, варяги — враги? Но вот эти — молодой насмешливый ярл, и внешне нескладный, но такой ловкий Снорри, и загадочный Ирландец, и Никифор наконец, в котором угадывался христианин — а их много повидал Порубор среди ромеев, — неужели все они — враги? Пожалуй, нет. Порубор принялся перебирать всех своих знакомых варягов. Получилось не так уж и мало. Встречались, конечно, среди них и мерзавцы, но были и вполне достойные люди. Взять хотя бы того же бельмастого Греттира из Вика. Вроде бы и скупой он, и врун, каких мало, однако в голодный год кто помог Порубору? Он, Греттир. Ну, не один он, в числе многих, но ведь протянул же лепешку! А дочки его, Векса и Трендя, если разобраться, тоже вполне неплохие девки. Ну и что с того, что приставучие? Как зайдет к ним Порубор, так сразу орать начинают, в краску вводить, и говорят по-нашему хорошо, не как Греттир: «Ой, кто к нам пришел! Поруша, зайчик. Ой, кого-то сейчас защекочем! А ну-ка, иди сюда, иди!»

Один раз до икоты защекотали, змеюки! Порубор их потом за версту обходил, никуда и не деться было, даже на рынке, как увидят его, так в крик: «Поруша, зайчик!»

И не видел, не замечал Порубор, чтоб Векса с Трендей, либо тот же Греттир, либо еще кто из хорошо знакомых варягов так уж держался за старых своих богов. Многие давно в местных богов поверили, а кое-кто — и подумать страшно — вообще ни во что не верили. Правда, слыхал он и злое про варягов, как не слыхать. Но злое можно про тех, кто далеко, рассказывать, и тогда многие будут верить. А вот про тех, кто рядом...

Ну как хотя бы вот про этих злое скажешь — относились они к Порубору очень даже неплохо, да и меж собой дружны, смешливы. И, к примеру, уж никак не поверил бы Порубор в то, что, допустим, Векса с Трендей тайно приносят своим богам человеческие жертвы, ну не поверил бы, потому что слишком хорошо их знал. Обычные люди варяги, и всё тут. Не лучше полян, не хуже.

Порубор поворочался еще, подгреб под голову хворосту и незаметно уснул, свернувшись калачиком под густыми лапами ели. Спал спокойно, без всяких сновидений, а когда проснулся, все вокруг давно уже встали. Перекусили на скорую руку и, оставив Никифора с отроком сторожить лошадей, решили осмотреть местность. Проводник им пока вроде не требовался — далеко уходить не собирались. Покрутиться малость вокруг да около урочища, мало ли что на пути попадется. Для начала подошли к урочищу, обнаружили у самого частокола чьи-то обглоданные кости, затем Снорри забрался на дуб, осмотрел окрестности. Посовещавшись, все решили расспросить-таки Порубора. Спустились к берегу, подозвали: