И вдруг, когда она уже собралась выползти из домика, Пегги уловила звук хлюпающих по грязи шагов. Кто-то приближался. Неужели из тумана выскочит доктор Скелет? Из страха перед неизвестностью девочка притворила дверь, оставив узкую щелку, в которую она продолжала следить за происходящим на улице. На окраине погруженной в туман деревушки нарисовалась чья-то тень.

Постепенно тень приобрела человеческие очертания, и Пегги разглядела девушку лет пятнадцати с рыжими, стянутыми в конский хвост волосами. Ее пухлые розовые губы сластены резко контрастировали со строгим выражением усыпанного веснушками лица. На ней была растянутая фуфайка, джинсы и резиновые сапоги. Одной рукой она прижимала к себе лоханку с кормом. Рыженькая переходила от дома к дому, приседала, открывала дверки и наполняла миски, которые затем заталкивала в жилища. И всякий раз она напевала любимую песенку животных (нечто среднее между цып-цып-цып и кис-кис-кис), которой крестьяне подманивают зверье в часы кормежки. Девочка была очень бледная, но вид имела решительный. Мало-помалу она приближалась к дому, где сидела, согнувшись в три погибели, Пегги со своими друзьями. Позади них звери учуяли запах пищи и от нетерпения буквально заходили на головах. Кошки рычали, собаки ворчали. Именно в тот миг, когда Пегги решилась было вылезти, незнакомка распахнула дверь кукольного домика, и взгляды их встретились. Вышедшая из тумана девушка так перепугалась, что даже заорать была не в силах. Она выронила корытце с похлебкой, шлепнулась в грязь и никак не могла вскочить на ноги. Не схвати Пегги ее за руку, она уползла бы на животе. Но едва Пегги к ней прикоснулась, та обмякла, словно парализованная ужасом. Девушка замерла в неподвижности, с выпученными глазами и разинутым ртом.

– Я не сделаю тебе больно, – сказала Пегги как можно приветливее. – Я здесь с приятелями, наша машина сломалась. Ты не из Блэк-Чэтоу?

Юная крестьянка захлопала ресницами. От ее свитера тянуло мокрой овчиной.

– Вы небось паломники? – спросила она едва слышно. – Пришли за чудесным исцелением?

– Да, – призналась Пегги. – Мы совсем не знаем здешние места. Ищем развалины не то замка, не то монастыря… Какое-то древнее-древнее сооружение из темного-темного камня.

– Да это же Великая стена! – воскликнула девушка, пытаясь высвободиться. – Там-то доктор Скелет и живет! Не вздумайте туда ходить. Уносите ноги, покуда целы! Паломничество запретили десять лет назад…

К ней вернулись силы. Пегги отпустила ее. Девушка отодвинулась и недоверчиво поглядела на нее исподлобья.

– Ты что, больна? – спросила она. – Страдаешь каким-то недугом, который не под силу вылечить традиционной медицине?

– Я-то нет, – обронила Пегги Сью. – А вот мой приятель, Себастьян, нуждается в помощи.

Мальчик улучил момент и высунул голову из домика. Он был удивительно миловидным, ведь у него были волосы цвета черного дерева и раскосые глаза, и девчонки всегда реагировали на его появление одинаково. Как правило, они краснели, принимались строить глазки и флиртовать напропалую… (Что вызывало у Пегги приступы неконтролируемого гнева и желание надавать им таких пощечин, чтобы кокеткам мало не показалось.)

Молоденькая крестьянка подошла к Себастьяну и без стеснения просунула руки под рубашку, якобы с целью прощупать его грудную клетку. Она прикрыла глаза, сосредотачиваясь, ее маленькие ледяные ладошки забегали взад-вперед по торсу Себастьяна. Она словно диагностикой какой-то занималась.

«Ну, ты даешь, рыжая-бесстыжая!» – подумала Пегги.

Однако рыжая девица даже не помышляла о флирте. Она скорее напоминала медсестру, приступившую к осмотру пациента.

– Понятия не имею, откуда ты такой взялся, – заявила она наконец, с озабоченным видом глядя на Себастьяна, – но с самочувствием у тебя нелады, я это чувствую. У меня дар. Сразу вижу, болен человек или нет. Твое здоровье подорвано, и тело, кажется, вот-вот разрушится, словно… словно с минуту на минуту из тебя песок посыпется.

– То-то и оно, – с горькой усмешкой сказал Себастьян, застегивая пуговицы на рубашке.

Девушка, казалось, совсем растерялась. И вдруг выругалась, потому что животные воспользовались случаем и, выскочив из дома, набросились на лохань с пищей. Отогнать их от кормушки было нелегко.

– Кстати, о зверушках, – взяла Пегги быка за рога. – Зачем они здесь?

– Они хворые, – процедила ее собеседница, – больше ни на что не годны. Все равно бы сдохли, поэтому мы их поселили здесь.

– Ты меня за дурочку принимаешь? – возмутилась Пегги. – Откуда у них взялись руки и почему они ходят на задних лапах и в детишек переодеты?!

– Вы точно идете к Великой стене? – спросила рыжая, увильнув от ответа. – Если вы пришли в надежде излечиться, то опоздали, поезд ушел. Десять лет назад надо было приходить, а нынче все порушили, ничего хорошего не осталось, так, расстройство одно. Люди и до вас сюда забредали… и страшно потом жалели. Я пыталась их предупредить, но они все мимо ушей пропускали, строили из себя очень умных, как все вы, городские, делаете.

Она разочарованно пожала плечами и вернулась к своим занятиям. А покончив с раздачей корма, занялась приведением в порядок одежды на зверюшках, словно учительница, приводящая в человеческий вид младшеклассников, помятых после бурной переменки. Пегги решила, что прямыми вопросами от рыжей ничего не добиться, и сменила тактику.

– Меня зовут Пегги Сью Фэйрвэй, – сказала она. – А тебя?

– А я Дженни Эмэнда Холмс. Мне пятнадцать лет. Я родом отсюда, знаю местные обычаи и устои, что можно, а что нельзя, и вы должны мне довериться и слушаться… если, конечно, хотите остаться целы!

Пегги Сью поняла, что возражать и ерепениться не стоит. Дженни, похоже, не отдавала себе отчета в том, какой диковатой смотрелась со стороны вся эта ситуация, и вела себя так, будто перед ней цыплята с птичьего двора.

– По-моему, она похожа на умственно отсталую, – мысленно протелеграфировал Себастьян.

– Не-а, – подвел черту синий пес. – Просто она с рождения до того к чудесам привыкла, что уже ничему не удивляется.

Только раздав корм, Дженнифер, казалось, вспомнила о городских ребятах и обернулась.

– Айда за мной, – сказала она. – Ланды – не лучшее место для прогулок, особливо в ночную пору. Всякое может случиться. Не самые приятные вещи.

Что это за псина за такая, при галстуке? – спросила Дженни. – Он не местный, не деревенский. Больной, что ли? Вы его приволокли, чтобы оставить здесь? В таком случае, его нужно обрядить в другие одежки, одного галстука мало. Могу выдать старое шмотье, если хотите.

– Ни в коем случае! – запротестовала Пегги. – Это мой песик, мы с ним неразлучны, кстати, он телепат. Быть может, ты услышишь, что он думает, если он захочет к тебе обратиться.

Дженни недоуменно пожала плечами и потеряла к синему псу всякий интерес. Прежде чем уйти, она напоследок проверила, как сидит на животных одежда.

– Зверушкам не очень-то нравится носить все это, – посетовала она, одергивая на одном из поросят капитанский китель. – А все оттого, что привычки не имеют.

Животные почти не отбрыкивались и были, скорее, покорны. Пегги Сью не осмеливалась задавать новые вопросы этой странной девушке с упрямым лицом. Над ландами витала какая-то невероятная тайна, и она, Пегги Сью, умирала от желания узнать о ней как можно больше. Тут Дженни наконец выпрямилась и дала знак следовать за ней. Три подростка удалялись все дальше от лилипутской деревушки под неотрывными взглядами столпившихся на площади зверьков.

– Назад не смотреть! – приказала Дженнифер. – К ним нельзя привязываться, они заболели, поэтому их сюда и поместили, пусть хоть на что-то сгодятся.

– Но что же с ними делают? – спросила терзаемая беспокойством Пегги Сью.

– Их лечат, – отрезала Дженни и досадливо пожала плечами. – А что, разве не видно? Когда их привезли, они полудохлыми были от старости, а нынче выглядят как огурчики.