Девочка посидела немного у нашего костра и попрощалась, дав слово приходить.

— Вот тебе и скво! — ехидно сказал Левка.

Но я почему-то подумал, что он загрустил после ухода Белки. Да и мне самому было жаль, что девочка так мало побыла в хижине и не осталась, чтобы разделить с нами суровую жизнь золотоискателей.

Забота о еде отнимала теперь у нас все время. Мы уже не мыли золото, а только слонялись по лесу, чтобы изловить дичь, искали грибы и старые ягоды, но, кроме подснежников, в лесу ничего еще не было.

— Ты не помнишь, Дубленая Кожа, — спросил я, — подснежники относятся к съедобным или несъедобным растениям?

Но Димка знал ботанику не лучше меня. Этот предмет почему-то нам не нравился. Учительница ботаники на первом же уроке принялась рассказывать про какой-то вороний глаз, бородавчатый бересклет и еще про копытень, которых мы никогда не видывали.

Одна девочка подняла руку:

— Елена Николаевна, а этого копытеня есть можно?

— Смотри, не вздумай! — сказал на весь класс Димка. — Сразу в овечку превратишься.

Он намекнул на Иванушку из сказки, который напился из бараньего копытца и стал барашком. Все этот намек поняли и засмеялись. Одна учительница, видно, ничего не поняла. Она рассердилась и удалила Димку из класса, а заодно и меня, потому что я очень громко хохотал.

— Раз такое дело, — решил Димка, — не будем учить ботанику.

Так мы и сделали, дураки. А теперь как бы нам пригодилось знание ботаники! Очень бы пригодилось. Понадеялись вот на профессора Жвачкина, а он подвел.

Чем бы кончилась наша экспедиция, не знаю… Выручил Димка Кожедубов. Недаром я назначил его своим заместителем.

Димка предложил организовать рыбную ловлю в большом масштабе, чтобы насолить и навялить рыбы на весь сезон.

Большое Ухо опять отправился с Муркой в лес, а мы стали срезать на берегу в зарослях прямые ивовые прутья. Дубленая Кожа срубил несколько толстых черемуховых веток, согнул их кольцами и начал оплетать эти кольца прутьями ивы. У него получился конусообразный рыболовный снаряд — морда. Весь секрет тут состоял в том, что рыба в этот снаряд войти может, а выйти — нет.

Я помог Димке сплести еще две морды, и мы поставили их на колья в реку.

— А теперь попробуем изготовить еще кое-что!

Димка достал из багажа рыбацкие принадлежности, смастерил несколько поводков с крючками и привязал их к обыкновенной сухой палке метра в полтора длиной. К одному концу палки прикрепил длинный и прочный шнур, а бечевку покороче привязал к другому концу. Получилась забавная снасть, какой я еще не встречал.

Но самое интересное началось, когда Дубленая Кожа опустил свою палку в воду: она поплыла против течения! Поплыла и стала забирать все дальше и дальше к середине реки.

Я ждал, когда шнур дрогнет, чтобы не пропустить момент подсечки.

— Ты смотри не на шнур, а на палку, — объяснил мне Димка.

И я стал смотреть на палку.

Вдруг она подпрыгнула одним концом и заплясала.

— Одна есть!

— Тащи! — закричал я. — Чего же не тащишь?

Но Димка не захотел вытаскивать снасть из-за одной рыбы. Он подождал, когда клюнет еще, и только потом стал выбирать шнур.

На крючках оказались четыре рыбы: один голавль и три хариуса.

— Уже почти уха, — обрадовался я.

— Подожди, то ли еще будет! — пообещал Димка.

И верно, за короткое время он натаскал с полведра хорошей рыбы.

Я живо разжег костер, поставил котелок, и мы стали чистить рыбу для ухи. И вдруг к нам подбежал радостный Левка, таща в руках здоровенную живую птицу.

— Кого ты поймал, Левка?

— Не я поймал — моя универсальная собака отличилась!

Это был глухарь. Оказывается, Мурка подкралась к нему, схватила за шею и притащила хозяину.

— Сейчас я эту глухую тетерю освежую, а из шкуры сделаю чучело.

— Зачем нам чучело, если у нас есть Федор Большое Ухо? — рассмеялся Димка. — Вот ты — настоящее чучело. Разве глухаря обдирают? Его надо ощипать, а потом опалить…

— Что ты мне говоришь! — шумел Левка. — Я сам читал наставление насчет свежевания туш. Там сказано черным по белому: все надо обдирать, ни в коем случае не палить.

Димка все-таки сделал по-своему. Сначала он обварил глухаря кипятком, потом вырвал пух и, взяв птицу за шею и ноги, стал поворачивать над костром, чтобы опалить мелкий пушок.

— А потрошить буду я, — не отставал Левка.

— Попробуй!

Левка взял глухаря, отрубил ему голову и стал совать палец в горло.

— Сейчас вытащу сычуг, — рассуждал Большое Ухо, как будто собираясь показывать фокус…

— Эх ты, сычуг! — выхватил птицу Дубленая Кожа. — Сычуг бывает только у жвачных животных…

Он ловко выпотрошил глухаря, внутренности отдал собаке. Чистую, вымытую в реке тушку немного посолил и повесил на веревочке к потолку хижины.

Вот что значит уметь все делать! Мы с Левкой привыкли есть, что поднесет нам мама на тарелке, а Димка, оказывается, всегда помогал матери на кухне и научился готовить не хуже любого повара.

Хороший все-таки Димка, и не Федору Большому Уху бы надо быть интендантом! Димка и уху-то приготовил такую, какой я в жизни не едал. Сначала отварил в воде мелкую рыбу, потом все это процедил, и получился жирный бульон. В кипящий бульон бросил рыбу покрупнее: образовалась двойная уха, очень вкусная и питательная. Так что мы даже без хлеба очень хорошо наелись.

После обеда пошли посмотреть, не попалось ли что в морды. Одна была пустая, зато в двух других билось столько рыбы, что я боялся, как бы наши снаряды не разлетелись вдребезги.

Мы с Димкой возились с богатым уловом, а Левка тоже не зевал. Он взял у нас маленького голавлика, насадил его на жерлицу и забросил в речку. Скоро на приманку клюнула рыба, да такая большая, что Левка испугался, как бы не утащила его в воду.

— Помогите! — крикнул Большое Ухо.

Мы кинулись на помощь и выволокли на берег здоровенную щуку. Левка, как коршун, бросился к ней.

Теперь надо было весь улов завялить или засолить. Изобретательный Димка быстро нашел выход. Он сделал щель в крыше хижины и развесил несколько связок выпотрошенной и подсоленной рыбы. Потом разложил посреди избушки костер из сырых дров, захлопнул наглухо дверь:

— Завтра будем есть собственные изделия холодного копчения.

Остальную, более мелкую рыбу Димка тоже подсолил и развесил на лесках снаружи хижины.

— Это будет вяленая рыба. Чем плохо?

— Где ты научился?

— Чему?

— Ну вот рыбу вялить, и глухаря потрошить, и разные снаряды делать?

Оказалось, Димкин отец — рабочий, столяр и умеет делать все…

Сын рабочего тоже не ударил в грязь лицом.

Недаром у нас так много говорят про рабочий класс! Рабочий класс все умеет, всего добьется. И даже на необитаемом острове не растеряется.

Как-то у меня еще до войны был такой разговор с папой.

— Ты кто? — спросил я его.

— Служащий.

— А почему не рабочий?

— Меня сами рабочие выдвинули. Пришлось служить…

— А кому ты служишь?

— Рабочему классу.

— Ну, если так, то еще ничего. Смотри только, служи как следует!

Служил папа хорошо, его даже орденом наградили, а все не то: служащий, а не рабочий!

Теперь я понял, почему Димка каждую вещь на глазок проверяет: старается подражать во всем отцу-столяру.

И все-таки Левка не доверил Димке щуку.

— Я из нее балык сделаю, — сказал Большое Ухо. — Такой балычок, что пальчики оближете.

Он сам выпотрошил свою добычу, вымыл и поволок на опушку, решив сделать коптильный завод. Найдя небольшой обрыв и выкопав в нем нишу глубиной в метр или полтора, как советовал Ф. Куницын — автор книги о ловле и хранении рыбы, Большое Ухо проделал вверху отверстие. Получилась печка с трубой. Левка для пробы развел огонь, присыпал его сырыми сосновыми ветками, а вход в печку забил хвоей и землей. Из трубы сразу повалил густой дым, и Левка крикнул: