— Почему мы пошли быстрее? — спросила она.

— Потому что нас сейчас могут увидеть со стороны сада, — предупредил он.

Она оглянулась.

— Пусть у них тоже будут и волки сыты, и овцы целы, — провозгласила она, плавно поведя рукой вокруг. И воскликнула весело:

— Да будет так!

Ники почувствовал, что его плечи опять затряслись от неудержимого смеха, но ничего не сказал, чтобы не расхохотаться во весь голос.

В его спальне Джулиана села на маленький диванчик, обитый золотой парчой.

Будто во сне она наблюдала, как он медленно снял пиджак и развязал свой ослепительно белый галстук. Тысячами колоколов бешено звенел в ее голове сигнал тревоги, вызывая слабость и головокружение. А может, это было воспоминание о его губах, внезапно прижавшихся к ее рту, отчего голова Джулианы пошла кругом?

Она опустила глаза — сейчас это показалось ей самым подходящим к случаю, но вдруг внимание ее привлекло что-то внизу.

Освободившись от пиджака и галстука, Ники расстегнул ворот рубашки и направился к полированному столику, где был оставлен поднос со стаканами и графинами. Вынув пробку из графина с коньяком, он обернулся через плечо и хотел было спросить ее, не хочет ли она что-нибудь выпить, но то, что он увидел, заставило его недовольно нахмуриться и подойти к ней ближе. Она сидела на диване, но согнулась почти пополам и наклонилась к полу, что-то там рассматривая.

— Что вы делаете? — изумленно спросил он. Она ответила, не поднимая головы:

— У меня, кажется, что-то случилось с ногами, они куда-то делись.

— Что вы хотите этим сказать? — с раздражением спросил Ники. Ему пришло в голову, что почти все, что она делала и говорила в лабиринте, — скандальное и потешное одновременно, включая просьбу опозорить ее, — было скорее всего результатом опьянения или игры больной психики.

— А ну-ка встаньте! — резко сказал он, придав своему голосу нарочитую грубость.

Джулиана оцепенела от его тона и медленно выпрямилась. Ошеломленная такой переменой, она встала, как. он приказал, не в состоянии поверить, что этот недружелюбный, прямо-таки грозный человек — тот самый, который только что шутил с ней и… и даже поцеловал.

Ники понял, что она совершенно поражена и сбита с толку. И с яростью, подогреваемой разочарованием и отвращением к своей собственной наивности, он язвительно произнес:

— Вы можете сказать хоть что-нибудь такое, чтобы я убедился, что вы в данный момент находитесь в здравом уме и твердой памяти?

Джулиана вздрогнула, потрясенная его тоном. В его голосе послышались те же резкие, повелительные нотки, то же презрительное высокомерие, которые так унизили и возмутили ее в Гайд-парке. Реакция ее была несколько замедлена действием бренди и тем, что она испытывала почти шок, но, когда она собралась с духом, ответ ее прозвучал столь же непосредственно и эффектно, как и его вопрос, разве что более сдержанно. Она хотела, чтобы эта ночь осталась в его памяти и в его сердце.

— Думаю, что смогу, — мягко сказала она, высоко подняв голову, и только голос ее слегка дрогнул. — Начнем с греческой философии?

Заложив руки за спину, она отвела глаза в сторону, будто рассматривая роспись над камином, и начала свою речь:

— Сократ создал интересное учение о познании и этике Платону удалось его развить…

Джулиана замолчала, отчаянно пытаясь привести в порядок собственные мысли и вспомнить, что еще она знает о философах — древних или более современных.

— Из более современных философов… — продолжала она, — моим любимцем является Вольтер. Я наслаждаюсь его чувством юмора. Из самых же современных…

— Ее голос прервался: она услышала, что он подходит к ней сзади, но, сделав над собой усилие, продолжила:

— Из современных философов я могу назвать одну женщину, с которой была знакома лично. Ее звали Сара.

Он остановился позади нее почти вплотную, и она прямо-таки ощутила его близость спиной. Поколебавшись мгновение, Джулиана спросила:

— Познакомить вас с самой любимой теорией Сары?

— Непременно, — сокрушенно прошептал он, и она почувствовала, как его дыхание обжигает ей волосы на виске.

— По теории Сары женщины когда-то считались важнее мужчин, но мужчины завистливые и хитрые — нашли способ…

Тело Джулианы напряглось, потому что он обхватил руками ее плечи и сильно притянул ее к себе.

— …Мужчины нашли способ убедить нас и самих себя, что женщины глупы и…

Его горячие губы коснулись чувствительного места за ухом, и дрожь желания стремительной волной пронизала ее тело.

— Продолжайте, продолжайте, — бормотал он мягким, бархатным голосом, и губы его щекотали ей ухо.

Джулиана попыталась, но не смогла вымолвить ни слова, лишь прерывисто вздыхая, она вновь теряла над собой контроль и продолжала убеждать. себя, что поступает правильно и события развиваются должным образом. Да, это или сэр Фрэнсис Беллхавен, сладкая запретная пытка, которую она будет лелеять в воспоминаниях всю свою жизнь, или жизнь с человеком, который вызывает у нее отвращение. Она не хотела противиться происходящему.

Ники почувствовал, как бешено застучало ее сердце под его рукой, скользнувшей вверх по лифу и застывшей в предвкушении, что сейчас он коснется полной, дразнящей груди девушки. Он нежно поцеловал ее гладкий висок и спустился губами к шелковистой коже щеки. Она пахла воздухом и цветами, и ему показалось, что он держит в руках… молодое деревце.

Она дышала так, будто только что бежала, и сердце ее стучало… от испуга.

Ники поднял голову и молча повернул девушку лицом к себе. С изумлением смотрел он на ее лихорадочно горящие щеки и глаза — глаза, походившие на темно-синие озера, глаза, смотревшие на него с сомнением и нерешительностью.

Щеки ее покраснели от смущения, когда он стал внимательно изучать ее прелестное лицо, пытаясь найти хоть что-то, свидетельствующее о том, что для нее нет ничего нового или ужасного в таком обращении. Он искал следы опыта и искушенности.

Но он нашел только невинность. Она впервые была наедине с мужчиной. И у нее вообще не было никакого опыта. Но все-таки он хотел ее. Более того — он с изумлением понял, что именно из-за этого он хочет ее втрое сильнее. Она пришла к нему за этим, она просила его сделать это, хотела даже заплатить ему за это.

И все же он колебался. Приподняв большим и указательным пальцами ее подбородок, он посмотрел ей в глаза. Голосом, не выражавшим ничего, кроме желания убедиться в правдивости своих предположений, Ники спросил:

— Вы совершенно уверены, что пришли сюда… чтобы сделать… это?

Джулиана судорожно сглотнула слюну и слегка кивнула.

— Все, что я хочу, — это побыстрее покончить с этим делом и забыть о нем.

— Так вы абсолютно в этом уверены? Она кивнула, и Ники вознамерился сделать то, чего он жаждал все это время. Но когда он уже склонился к ней, ему пришла в голову мрачная мысль, что он не просто лишает невинности девственницу — он губит ангельскую душу. И все же Ники с настойчивой нежностью набросился на ее губы, вынуждая отвечать ему, сжимая ее в своих объятиях так крепко, что она застонала. А потом руки его вдруг оказались у нее на груди, и он сжал ладонями упругие трепещущие округлости.

— Нет! — она вырвалась с такой неожиданностью, что застала Ники врасплох.

— Я не могу! Я не могу! Только не это!

Она отчаянно затрясла головой, а Ники смотрел на нее в полном изумлении.

Ведь только что она отвечала на его поцелуи, ее руки нежно обнимали его за шею, а тело бессознательно льнуло к нему. И вдруг, освободившись от его объятий, она кинулась через всю комнату, распахнула дверь и на пороге…

…Столкнулась с Валери и еще с какой-то женщиной. Та бормотала, что у нее похитили дочь, и требовала обыскать весь дом. И, словно во сне, в ночном кошмаре, он узнал в ней даму, которая настойчиво пыталась заговорить с ним когда-то весной в парке. Покровительственным и бережным жестом она обняла за плечи девушку, которую он только что обнимал.