Она его не хочет. И в этом все дело; она не будет ему принадлежать.

Это решение нельзя было назвать милым, но оно было честным. Луиза снова поднесла ложку ко рту, приготовившись к откровенному разговору.

– Я буду сегодня спать одна, – вымолвила она.

Князь замер с ложкой в руке – он сделал вид, что не расслышал. Но Луиза была уверена, что он все прекрасно слышал. Она продолжала:

– В одиночестве. Не важно где, на какой-нибудь кушетке.

– Ты хочешь спать на кушетке?

– Да.

– Где именно?

– В гостиной наверху.

– Ты собираешься спать в гостиной одна?

– Да.

Шарль отложил ложку, откинулся в кресле и сурово нахмурил брови. Половина его лица изобразила недоумение и тревогу, половина – людоеда, страдающего несварением желудка.

– Думаю, излишне напоминать, что супруги обычно спят вместе, особенно в первую брачную ночь.

Ей наплевать на обычаи! Это ее личный выбор, который, к несчастью, оскорбил человека, сидящего напротив. Ей было неловко за свой поступок, но она не виновата, что взрослый мужчина не может взглянуть правде в лицо.

Правда. Как бы она хотела высказать ему все, чтобы привнести мир в собственную душу и разорвать те путы, которые не дают ей свободы.

– Вы должны меня понять, – начала она. – Мне следует ко многому привыкнуть. Я же не думала, что выйду замуж за вас так скоро, всего через две недели после приезда. Моя жизнь резко изменилась, а я еще не до конца осознала эти перемены. – Луиза зачерпнула ложкой горячий суп и подула на него, сосредоточенно его разглядывая, как будто подбирая подходящие слова. Она добавила: – Мама и папа считают вас великодушным и снисходительным, поэтому я надеюсь, что вы не будете поднимать шум из-за пустяков. Мне требуется время. Я намерена… я бы хотела иметь детей. Просто я не ожидала, что все случится так скоро, и, по правде говоря…

На его необычном лице не осталось и следа от давней любезности. Без этой вежливой маски Шарль выглядел зловеще – мрачное выражение только подчеркивало изъяны его внешности, становившейся от этого еще более устрашающей. Луиза замечала, как он иногда бросал гневные взгляды на других, но еще ни разу его ярость не была направлена против нее. Луиза не могла отвести взгляд – его лицо невольно притягивало ее, вызывая суеверный ужас. Но это длилось всего мгновение – дольше она была не в силах смотреть на мужа.

Она поспешно опустила глаза и закончила фразу:

– Мне еще ко многому предстоит приспособиться, и я бы предпочла делать это постепенно с вашего любезного соизволения.

Ну вот, она выложила ему все. Луиза опустила ложку в тарелку, и та дважды звякнула о фарфор. Она смотрела на звенящую ложку, только чтобы не поднимать глаза на него. О Господи, он нагоняет на нее дрожь, когда вот так молча сидит и сверлит ее взглядом!

Наступила долгая пауза.

– Хорошо, я согласен, – наконец сказал Шарль. С нескрываемой радостью Луиза воскликнула: – Вы согласны??!

– Ну конечно. Так сколько тебе потребуется времени? – Он произнес эти слова спокойно, любезно, но весь его вид говорил, что он взбешен. Князь уставился на скатерть и принялся слегка постукивать пальцем о крышку солонки.

– Не знаю. Я вам сообщу позднее.

Шарль посмотрел на нее. Его лазурно-голубой глаз, живой, проницательный, ужасный в своей красоте, был устремлен на нее. Он прищурился, но ничего не сказал. Но Луиза понимала, что едва ли добилась своей цели.

Он дал ей отсрочку, но его решение не было продиктовано искренним пониманием или сочувствием. Он сердит и раздосадован и не пытается это скрывать.

Луизу мучило чувство вины. Она понимала, что он не заслужил такого отношения, но в то же время не собиралась его утешать.

Слуги убрали тарелки с супом. Князь подлил себе вина в бокал. За столиком воцарилась гнетущая тишина.

Чтобы как-то рассеять напряженность, она спросила:

– Когда прибывает ваш первый корабль с амброй? – Весьма уместно напомнить ему истинную причину его женитьбы на ней.

Шарль допил вино, затем пробормотал всего четыре слова:

– Вероятно, на будущей неделе.

Луиза понятия не имела, как поддержать беседу.

– Что это такое? – спросила она.

– Что?

– Амбра.

– Парфюмерный фиксатив.

Луиза это и без него знала.

– Нет, я хотела спросить, почему ее добывают в море. Откуда она берется?

– Спинные пластинки каракатиц.

– Спинные пластинки?

Последовала долгая пауза – Шарль явно не собирался продолжать разговор. В конце концов он подлил себе еще вина и неохотно пояснил:

– В желудке кашалота. Он не может их переварить – их да еще некоторые виды десятиногих моллюсков. Его желудок выделяет желчь, которая обволакивает инородные тела, те сжимаются в шарики в его кишечнике, и затем кашалот извергает их в виде черной грязной массы. Это и называется амброй. – И любезно добавил: – Она плавает на поверхности моря.

Луиза захлопала ресницами и подняла на него глаза. Угрюмо ссутулившись, Шарль вертел в руках бокал, всем своим видом демонстрируя, что разговор на эту тему окончен. Луиза пробормотала:

– Как это отвратительно.

Он бросил на нее быстрый взгляд, и его правильно очерченный рот скривился в ядовитую усмешку:

– При определенных обстоятельствах ее свойства улучшаются. И амбра становится изысканным веществом.

Странно, но теперь Шарль больше не казался Луизе неуклюжим или робким. Его сдержанность являлась следствием не слабости, а скорее нежелания пользоваться данной ему властью и могуществом. Он был силен, она чувствовала это. Но подобно вампирам или демонам он не ждал от нее овечьей покорности. Шарль хотел, чтобы она отдалась ему по доброй воле. Это, с одной стороны, успокаивало Луизу, поскольку она не верила в вампиров и демонов, но с другой – раздражало, поскольку ее супруг, как видно, не слишком отличался от вышеупомянутых представителей нечистой силы.

Принесли жаркое – что-то приправленное травами, разноцветное, аппетитное. Очередная трата денег. Служанка зажгла старинные масляные фонарики в форме шара по обеим сторонам чугунной решетки балкона. Стемнело. Города и деревеньки, расположенные между Грассом и побережьем, превратились в скопления светящихся точек, веером рассыпавшихся по холмам. Их с каждой минутой становилось все больше – они, словно бриллианты, усеяли черный бархат южной ночи. Вдалеке виднелась полоска огней, обозначавшая побережье. По морю протянулась полоска лунного света, и на его фоне скользил корабль. Из столовой на балкон проникал мягкий свет, и террасу окутал романтический полумрак, но Луиза и ее муж избегали смотреть друг другу в глаза. Они почти не притронулись к еде. Наконец обед убрали со стола. Они продолжали молчать.

Когда же разговор возобновился – по инициативе князя, хотя сделал он это с усилием, – тема не выходила за рамки светской беседы. Сначала они обсудили его планы на предстоящие пять дней. Затем – ее обустройство в доме. Ее времяпрепровождение в его отсутствие, пока он вынужден работать. Может, она желает посмотреть, чем он занимается? Экзотическое путешествие, которое обычно ассоциируется с медовым месяцем, задерживается – по той же причине, по которой Шарль д'Аркур не смог приехать на свадебную церемонию в Нью-Йорк, в город своей невесты: ему необходимо было привить новые сорта цветущих кустарников. Настал решающий момент претворения в жизнь проекта, над которым он давно работал в своей парфюмерной лаборатории.

Луиза вдруг поняла, что он говорит об американском жасмине, который привезли в Марсель, как и саму Луизу, на «Конкордии». Забавно, но он получил и жасмин, и ее саму из рук паши. Она прекрасно перенесла плавание, чего нельзя было сказать о жасмине: он успел подвянуть. Князь надеялся, что веточки отойдут, и собирался лично следить за посадками первые несколько недель, чтобы быть уверенным, что все делается как надо.

Луиза внимательно слушала его. Обещание, которое он дал, несколько ослабило ее скованность и пробудило в ней живой интерес к его деятельности, его увлечениям, поездкам и планам, которые отныне должны стать частью ее жизни.