— Я же с разрешения Натальи Спартаковны хожу.

— Ну, она разрешила, она и запретит.

— Конечно. У нас же страна запретов, — огрызнулся Денис.

— Говоришь много, не забывай, откуда к нам пришел.

Денис зло посмотрел на воспитателя и вошел в корпус.

Вскоре он начал чувствовать, что задыхается в этом интернате. Ему надоело терпеть обиды от воспитателей, и время от времени в голову стали приходить мысли о побеге. И сейчас, сидя на самподготовке, он думал о том, как уйти из интерната.

В дверь класса постучали.

— Раиса Ивановна, там к Росину пришли, — сообщил мальчишка-дежурный.

— Росин, иди, — кивнула воспитательница и склонилась над выкройками.

Выйдя во двор, он увидел пацанов из спецшколы.

— Здорово, Принц! — протянул ему руку Витаха.

— Привет, — пожал Денис протянутую руку. — Здорово, Горилла. О, Рубь, какие шмотки...

— Ну, как житуха здесь, Принц?

— Да никак, скорее, как в гробу, но мне еще чуть-чуть бы продержаться да немного простоять...

— А может, Денек, пойдешь с нами? Тут классное дело, все чисто, есть шмотье и техника.

— Не, — покачал головой Денис, — хватит, на зону не хочу.

— Че ты сразу на зону? Говорю чисто все.

— Нет, Витаха, мне хватило «спецухи» вот так вот, — он чиркнул указательным пальцем по шее. — И ты не подкатывай ко мне с такими делами. Нужны деньги — найду, помочь — помогу, а на дела — нет!

— Ну, смотри, Денек, дорожки расходятся, но они ведь и сходятся.

Пацаны попрощались и ушли. Денис стоял и смотрел им вслед. К нему подошел воспитатель Владимир Николаевич и хмуро сказал:

— Так я и знал, теперь уголовники к нам зачастят, малину тут организуют.

— Слушай, Колобок, че ты вяжешься, че ты тянешь? — раздраженно сорвался Денис.

— Как ты смеешь? Чего ты мне тычешь? — возмущенно заорал воспитатель.

— Потому что я тебе не бычок, чтобы пасти меня. И потому, что ты — дерьмо в очках! — презрительно произнес Денис и пошел в корпус мимо открывшего рот и распахнувшего от удивления глаза воспитателя. «Сорвался ты Дин, — на ходу подумал Денис, — теперь Колобок тебя с дерьмом сожрет...» Потом попытался успокоить себя: «Ну сколько же можно терпеть?! От его слежки шибануться можно».

Денис был прав: воспитатель написал на него докладную, и с Натальей Спартаковной состоялся неприятный разговор. Он чувствовал себя своим только среди малышей и радовался от сознания своей необходимости этим сорванцам. Он приходил к ним каждый вечер и рассказывал сказки. Малыши полюбили Дениса и очень привязались к нему.

В один из вечеров он сидел в их спальне и рассказывал им сказку о летящем человеке звездопада.

Вошла воспитательница Мария Васильевна и тихо сказала:

— Тебе пора, Денис. Спасибо.

Малыши стали просить ее.

— Еще, Мария Васильевна!

— Завтра, ребятки, завтра.

— Денис, ты приходи, ага? Ты придешь, ага?

— Приду. Спать, малявки, ага? — передразнил он Пушка.

Пройдя немного по коридору, Мария Васильевна остановилась и, глядя Денису в глаза, спросила:

— Артемка тебе так и не написал?..

В коридоре появилась Раиса Ивановна.

— Ты где шляешься, Росин? — раздраженно спросила она.

— Ой, Раиса Ивановна, он у моих был. Вы уж извините, — заступилась за Дениса Мария Васильевна.

— Он что, в вожатые у вас записался, уголовник? — усмехнулась она.

Денис посмотрел на нее с ненавистью: от захлестнувшей обиды сжалось сердце. Он хотел что-то сказать, но повернулся и быстро ушел.

— Зачем вы так, Раиса Ивановна? — покачала головой Мария Васильевна.

— А что я такого сказала? Только правду. Обиделся он! Посмотрите на него, слово ему не скажи... — ворчала воспитательница.

Дениса давила гнетущая повседневность интерната. Он был готов взорваться от той тотальной слежки, которую устроили ему воспитатели после кражи в учительской. От безысходности сдавливало горло, но он молчал, боясь унизиться, а по ночам выплескивал наружу горькие слезы обиды. И часто, будучи в тягостном настроении, он уходил в ближайший лес или в спортзал, где мог отрешенно заниматься часами.

Однажды, готовясь к тренировке, он увидел, что в раздевалку для преподавателей физрук завел симпатичную девчонку из восьмого класса. Денис начал вертеться на турнике, но нечаянно сорвался. На его правой руке выступила кровь. Он подошел к комнате физрука за йодом и замер, услышав через приоткрытую дверь:

— Ну, Игорь Викторович, мне больно.

— Потерпи, станет хорошо. Ноги раздвинь...

Денис повернулся и пошел к выходу из спортзала, бросив на ходу:

— Тоже мне, сексуальный маньяк!

Живя в интернате, он с каждым днем все сильнее чувствовал тоску, рвущую ему душу. Иногда у него возникала мысль попроситься назад в спецшколу. «Зачем мне свобода, когда душа в темнице? — думал Денис. — Если и ехать куда-то, то только на Кубань. В интернате искать меня не станут: я для них — язва, но нужны деньги на поездку. А может, позвонить Витахе и взять у него денег? Но он просто так и не даст, будет звать на дело».

Тягостные мысли, подобные этой, долгое время не давали ему покоя. Однажды, будучи на грани нервного срыва, он подошел к телефону и набрал домашний номер Влада.

— Алло, — услышал он в трубке голос его матери, — алло, кто это? Вас не слышно.

— Здравствуйте, тетя Рая, — выдохнул в трубку Денис.

— Здравствуйте, а кто это?

— Вы меня не знаете. Меня зовут Денис. Скажите, Влад дома?

— Денис?! Ну почему я тебя не знаю? Мне сын о тебе рассказывал. Ты откуда звонишь? Из спецшколы, что ли?

— Да нет, я уж вышел из спецшколы, я сейчас в интернате.

— Денис, а что-нибудь случилось? Влад уехал на сессию.

— Понятно. Ну, до свидания, тетя Рая.

— Подожди, подожди, Денис. У тебя, может, что-то случилось? Ты вот что, сынок, приезжай-ка к нам. Поживешь тут у нас.

— Спасибо, тетя Рая, — сказал Денис, чувствуя, как у него на глаза навернулись слезы. — У меня все хорошо, я потом позвоню.

— Конечно, конечно, звони, — попросила тетя Рая.

— Я позвоню... — и Денис положил трубку. Он почувствовал, как ему стало легко: ушли куда-то давящие на душу мрачные мысли. Он услышал теплый и добрый голос матери, пусть даже голос матери друга, от которого пахнуло домом, и слово, которое так давно не ласкало его ухо «сынок».

В интернате, наряду с пионерской организацией, существовала и другая, подпольная организация. В ней были свои законы, свои клятвы и игры. Но игры эти были опасными.

Группа-старшеклассников, которой командовал Ханычев — Хан, через разветвленную сеть командиров-исполнителей держала интернат в своих руках. Почти все подростки попадали под прицел этой организации, они выполняли приказы ее главарей, терпя унижения, оскорбления, а порой и насилие. В ней была своя школа, где новичков, перед тем, как идти на «дело» — ограбление магазинов, киосков, столовых — обучали умению воровать, не оставляя следов. Все награбленное передавалось Хану, который, отобрав для себя лучшее, отдавал оставшееся командирам-исполнителям, которые занимались поборами, заставляя младших подростков приносить им деньги, сигареты и водку. Существовала продажа воспитанников, тех, кто успешно прошел воровскую школу. Пацанов продавали для совершения краж приезжавшим в интернат на автомашинах дядям. Проданный мальчишка совершал кражу или другое задание и, получив свою долю, возвращался в интернат.

Об этой организации знали многие пацаны, но они молчали, боясь наказания. Администрация интерната, догадываясь о темных делах, творящихся у них под носом, пыталась найти среди подростков руководителей и командиров. Но неожиданно они сами попали под удар, когда в интернат с проверкой по факту хищения вещей и продуктов приехали представители прокуратуры. После нее был уволен завхоз, отстранен от работы заведующий производством столовой и понижен в должности директор интерната. На смену ему пришел новый директор, который менять в интернате ничего не хотел, так как до пенсии ему оставалось около двух лет.