— Легко быть добродетельной, когда спишь на пуховой перине. Но это все не настоящее, любовь моя. Пора проснуться, Летти. — Он подошел ближе. — Как это бывает в волшебных сказках? Принцессу будят поцелуем.

Он взял ее за плечи и наклонился. Летти не шевельнулась, стараясь лишь скрыть свое отвращение, когда ее коснулись его губы. Он целовал ее десятки раз, но сейчас это было ужасно, это было не только насилие, но и предательство. Она предавала не только Эллиота, но и себя.

Ник отстранился. Его лицо безобразно исказилось, а голос стал грубым:

— Так вот в чем дело, а? Ты и этот чернявый тихоня. Я мог бы догадаться, что мягкой подушки и жирного пирога недостаточно, чтобы ты забыла всех и все. Чего же не хвата-то? Как далеко вы зашли с ним, Летги?

— Ты мелешь чушь, — отрезала она. Ник всегда был ревнивым. Однажды он даже избил слишком настойчивого поклонника. Она боялась думать, что он мог бы сделать с Эллиотом, если бы захотел.

Спаркл прищурился.

— Посмотри на себя. Обозлилась, как будто я замараю его имя, лишь говоря о нем!

— Ты говоришь глупости, — холодно повторила она. — Он рыцарь.

— И думает, что ты герцогская дочка! Это тоже хорошо. Потому как, если бы в нем было достаточно красной, а не голубой крови, чтобы заняться тобой, я бы убил его. Черт! Да не смотри на меня так из-за другого мужчины!

Непритворная обида блеснула в его зеленых глазах. На скулах загорелись красные пятна.

— Черт бы тебя побрал, Летти. Черт бы тебя побрал! Думаешь, ты слишком хороша для такого, как я?

— Нет, Ник, — ответила она, протягивая руку. — Нет, это не…

— Заткнись! — Он с такой силой оттолкнул ее, что Летти покачнулась. Ник хотел поддержать ее, как бы сожалея о своем поступке, но его лицо снова исказилось, и он опустил руки. — Я любил тебя, Летти. Ни один мужчина не любил так женщину, как я любил тебя.

— Ник…

— Обращался с тобой, как с королевой. Да. Как с настоящей леди. Никогда не тащил тебя в постель, никогда не требовал больше, чем ты хотела дать, потому что всегда думал, что мы поженимся и ты будешь моей и оценишь мое терпение. Потому что мне было не все равно, что ты думаешь, Летти. Я делал, что ты хотела. Его глаза покраснели.

— Я никогда не обижал тех, кто был дорог тебе. Даже когда пытался заставить тебя по моему смотреть на вещи, на те маленькие хитрости, которые я придумывал. А я мог бы! Мог бы принудить тебя, сломав кому-нибудь ногу или руку. Но я не сделал этого. Потому что не хотел обижать тебя, Летти.

Он любил ее. По крайней мере настолько, насколько Ник был способен любить. И он был искренне убежден, что поджог дома, в котором она жила, и угрозы директорам театров были с его стороны благотворительностью. И Летти, любовь которой так же была безнадежна, как и чувство Ника к ней, понимала его боль.

— Ник, — мягко сказала она. — Мне так…

— Не смей этого говорить! — с яростью закричал он. — Никто не смеет жалеть Ника Спаркла. Никто. Особенно какая-то глупая корова, напустившая на себя важный вид. Думаешь, ты будешь ему нужна, когда он узнает, что ты мошенница?

— Знаю, — спокойно сказала Летти. — Я все знаю. Но это ничего не меняет. Я все равно не стану помогать тебе, Ник.

— Послушай, — не обращая внимания на ее слова, перебил Спаркл. — У меня есть свой план, и ты участвуешь в нем. Просто постарайся, чтобы эти Бигглсуорты были довольны тобой еще несколько дней, а остальное предоставь мне.

— А если я не захочу?

— Ну и ладно. Думаю, мне придется уехать. Она подняла глаза, неожиданно у нее появилась надежда.

— О, Ник!

Он погладил ее по щеке.

— Конечно, я напишу записочку этому сэру Эллиоту и этим Бигглсуортам. Совсем коротенькую записочку о том, чем занималась леди Агата последние пять лет. Ты знаешь. Немножко о ясновидении, игре в наперстки…

— Я поняла, Ник. Можешь не продолжать. Он больно ущипнул ее за щеку.

— Вот и ладно. Значит, как я и сказал, ты будешь делать то, что делала, а я займусь остальным. Тебя это устраивает, Летти?

Она с презрением посмотрела на него. Он слегка хлопнул ее по подбородку.

— Я так и думал.

Гости Аттикуса разъехались. За балконными дверями в саду благоухала теплая ночь.

Прекрасный вечер. В такой вечер хотелось ухаживать за женщинами, что, как полагал Аттикус, и делал Эллиот после исчезновения из дома. Он думал, что сын уехал вслед за леди Агатой. Но возможно, он ошибался, потому что Эллиот отсутствовал недолго.

Когда Мэри шепнула ему, что сэр Эллиот вернулся, профессор ожидал, что тот присоединится к гостям. Он не появился. Проводив гостей, Аттикус отправился на поиски сына. Он нашел его в библиотеке. Эллиот расхаживал из угла в угол, как тигр в клетке.

— Жаль, что леди Агата почувствовала себя плохо, — осторожно начал Аттикус.

— Да. — Эллиот остановился.

— Она не производит впечатления женщины слабого здоровья.

— Нет.

Аттикус знал своего сына. Тот отличался гордой замкнутостью. Он никогда не жаловался, не рассказывал о cвоих проблемах и скрывал свои чувства. Под влиянием этой женщины он менялся. Но сейчас…

— Эглантина сказала, что леди Агата была слишком усерд. на, так старалась закончить приготовления к свадьбе до своего отъезда. Без сомнения, этим объясняется ее нездоровье

— Уверен, что ты прав, — пробормотал Эллиот, вглядываясь невидящими глазами в темноту.

— Ты ездил узнать, как она себя чувствует? — тихо спросил Аттикус. — Надеюсь, с ней все в порядке? Эллиот, нахмурив брови, посмотрел на него.

— Простите, сэр. Что вы сказали?

— Как ты нашел леди Агату?

— С ее женихом. — Складка на лбу Эллиота стала еще глубже, выражение лица сделалось задумчивым, а в голосе прозвучало отчаяние. — Нет, она не выглядела нездоровой.

Аттикус, собиравшийся что-то сказать, забыл закрыть рот. Сознание, что их предали, оглушило его. Ни своим поведением, ни словом, ни намеком леди Агата не давала повода предполагать, что она помолвлена. Как эта женщина посмела так жестоко и равнодушно играть чувствами Эллиота? Как посмела притворяться свободной?

— Бог мой, Эллиот. — Аттикус был ошеломлен. — Я и представить не мог… я… я не знаю, что и сказать. Мне не приходило в голову, что у нее может быть жених.

— Это никому не приходило в голову, — медленно произнес Эллиот. — Никому.

— Эллиот,. — заговорил Аттикус, но сын взял со стула брошенное на него пальто.

Я съезжу в деревню, — сказал он. — Не жди меня, ложись спать.

— Мы не можем допустить, чтобы Спаркл ограбил Бигглсуортов. Особенно после того, как он уже объявил себя женихом леди Агаты. — Кэбот расхаживал взад и вперед по комнате Летти, сжимая в кулаки заложенные за спину руки. — Ты представляешь, какой будет скандал? Бигглс-уорты станут посмешищем в обществе: сначала их обманула мошенница, притворявшаяся дочерью герцога, а затем обокрал ее сообщник! Я не удивлюсь, если Шеффилды отменят свадьбу.

У Летти от чувства вины и раскаяния дрожали руки. Она сжимала и разжимала их, стараясь унять дрожь, ей хотелось избавиться от необходимости думать. Она ничего не могла сделать, кроме того, что уже делала.

Кэбот остановился.

— А ты знаешь, что он сейчас внизу, с Бигглсуортами? Втирается к ним в доверие, рассыпается в любезностях и притворяется обиженным и удивленным, что ты о нем им не рассказала. — Он тяжело вздохнул. — Как ты знаешь, он умеет изображать джентльмена, когда захочет. Молодой шикарный притворщик, достаточно воспитанный, чтобы казаться настоящим. Ты сама его этому научила.

Летти сжала руки.

— Знаю.

— Он рассказал им, что и дня не может прожить в разлуке с тобой и что он уверен, они его поймут, и, кстати, нет ли какой-нибудь маленькой гостиницы, где он мог бы поселиться, пока он здесь? Меня просто передернуло, когда я это услышал. Мисс Эглантина сделала то, что и следовало от нее ожидать. Она пригласила его погостить здесь.

— О нет, — прошептала Ле^тги, опускаясь на край кровати. — Бедная Эглантина.