— Дорогая, я не насилую тебя. Это супружеский долг. Я, как муж, должен удовлетворить все твои потребности, даже интимные, — в голосе ни грамма насмешки, зато столько волнительной страсти.
Он резко сдёрнул трусики вниз, а я поднялась на локтях, оглядываясь, но не смогла увидеть своего насильника.
— Да пошёл ты со своим супружеским долгом! Не сумел взять пьяной, решил сейчас отыграться?
Манаукец опустился на колени. Руками смял ягодицы. А затем я задохнулась от неожиданности, когда горячий язык ласково прошёлся между складок, пробираясь к клитору.
— Не надо, прошу, — взмолилась я, сжимая колени. Но защититься от манаукца не могла. Его пальцы проникли в лоно. Я задрожала, внутренне сжимаясь. Вот оно! Сейчас начнётся. Сейчас боль разорвёт тело. Я ждала, затаив дыхание, боясь и всхлипывая. Но боли не было. Я звала её, но она не приходила. От чуткого языка я вздрагивала от необычного наслаждения. Мужские пальцы погружались всё глубже, внизу живота разгоралось томление. Язык возвращался, когда пальцы оставляли лоно. Я часто задышала, закусив губу.
— Прошу… — взмолилась. Стоять становилось невозможно. Слабость охватила тело.
— Что просишь? — уточнил Тамино.
Он встал, склоняясь надо мной.
— Не надо. Что вы делаете? — тихо шепнула.
— Наказываю, — невозмутимый ответ и хлопок, но уже не по ягодицам, а по промежности. Я вскрикнула от пронзительного удовольствия. Ладонь не убрал, а массирующими движениями погладил возбуждённый бугорок клитора.
— Кто я, дорогая?
— Я не хочу быть Бертой, — горько ответила. — Я Кэйт. Я не хочу быть ею.
— Я твой муж, — словно не слушая меня, шепнул манаукец, и его пальцы погрузились в жаркую расщелину.
Я выгнулась, всхлипывая. Это было так ласково и не больно. Совершенно.
— Так кто я? — мучил меня манаукец.
— Муж… — выдохнула я.
— Правильно, твой муж.
Пальцы забились внутри меня, а я выгнулась, закрыв глаза. Тамино схватил меня за волосы, заглядывая в лицо. Горячие поцелуи покрывали плечи, спину, а пальцы всё двигались. Я потерялась в своих ощущениях. Губы и язык спустились к пояснице, ладони легли на ягодицы. Сжали, чуть раздвигая.
— Ты моя сладкая, — шепнул Тамино. — Я так рад, что ты сдалась.
Языком ласково прошёлся между ягодиц, проник в лоно. Я предала себя. Я готова была простить ему это странное наказание. Это было сладко. Это было волнительно. Это было слишком пошло. Слишком откровенно.
— Кто я, дорогая?
— Муж, — выдохнула, и мой мир взорвался под пальцами Тамино. Он неистово и умело возбуждал горошинку клитора, спрятавшую в складках. Он терзал её под мои стоны. Поцелуи покрывали бёдра. Ноги меня не держали, я вспотела от этой извращённой пытки.
— Чей муж? — не унимался манаукец, снова целуя бёдра, заставляя трепетать.
— Мой! — выкрикнула, и судорога свела тело. Мир поплыл перед глазами. Внизу живота родился маленький взрыв, отнимающий силы.
— Молодец, — похвалил меня Алиас.
Он обошёл стол, развязал руки, помассировал мои запястья, не давая скатиться на пол, потом осторожно поднял на руки и отнёс меня, голую, в спальню. Я затравленно на него взглянула, но он просто уложил меня на кровать, снял туфли, укутал одеялом, склонился и подарил долгий поцелуй.
— Я твой муж. И ты это признала, — напоследок произнёс он. — А теперь поспи. Мы скоро прилетим домой. А мне надо поработать.
Он ушёл под мой недоверчивый взгляд. Но стоило двери закрыться, как я высказалась:
— Гад, чтоб ты сдох! Чтоб загнулся за углом! Гад! Чёрт возьми, какой же гад.
Истерика накрыла с головой. Я его признала. Тварь! А как не признать, когда так мучают! Чёрт! Что мне теперь делать? Как быть?
С трудом встала и направилась к шкафу, открыла, долго рылась, но нашла шёлковую розовую сорочку с халатиком. Оделась, затем сходила в ванную и умылась. Что делать? Этот вопрос бился в голове. Что делать?
Принять душ была плохая идея. Настолько плохая, что я уселась на пол душевой кабины под горячими струями воды, и, обняв плечи, всхлипывала. Что делать, я просто не знала. Я рыдала, а в голове отрывками воспоминания наказания красноглазого монстра. Это не наказание, это извращённое надругательство. Совершенно непонятно, как такое произошло. Я точно знаю, что я Кэйт. Сестра у меня была, и я знать её не желаю. Все тёплые чувства, какие едва тлели ещё в душе, просто умерли во мне. Найду, не знаю, что с ней сделаю. Она ответит мне ещё за тот раз, а за этот устанет прощения просить.
С этими мыслями и приступила к сдиранию с себя прикосновений мужа сестры. Хочет покорную и послушную жену? Надо же. Кто бы мог подумать, что я послушная и покорная. Да три раза. Он ещё пожалеет! Я придумаю месть. Такую месть, что он пожалеет.
Вышла в каюту и решила, что мне требуется сон. Хоть немного, но нужно расслабиться, а затем с ясной головой начать думать о мести.
Прилегла, даже не надеясь на сон, но организм решил по-своему, и я провалилась в мир сновидений, где меня опять преследовали чувственные поцелуи манаукца, его красные глаза, тихий голос, признания в любви.
Открыв веки, не сразу сообразила, что это был не сон. Алиас гладил по щеке и просил проснуться.
— Уже прилетели, — шепнул он. — Вставай, дорогая.
— Я Кэйт, — напомнила ему.
— Кэйт, мы прилетели домой. Вставай, лежебока, — чуть насмешливо произнёс он и с лёгкостью откинул одеяло. Оценивающе прошёлся взглядом по сорочке.
— Как соблазнительно, жаль, у нас с тобой ещё много дел.
— Каких? — грубо отозвалась. Меня бросало в дрожь от злости при виде его самодовольного лица. Гад!
— Одевайся — и узнаешь! — протянул руку, а я её проигнорировала.
Но встать и гордо уйти мне не дали. Схватил за руку, прижал к себе, наклонился, словно хотел заглянуть в мою душу, но вместо этого поцеловал. Играя языком, дразнился, ласково покусывал. Рукой гладил по спине, а второй зарывался в волосы. Я старалась не реагировать на его поползновения. Я даже хотела укусить его язык. Но он был скользким и юрким. Отстранившись, Алиас усмехнулся и уточнил:
— Злишься?
— Ненавижу, — жёстко ответила.
— О, вот этого не надо. Накажу.
— Тогда не трогай меня, — вырвалось. Я сама не поняла, как перешла на «ты», но после того что он мне устроил, никакого уважения к нему не испытывала.
— Дорогая, как же я могу не трогать тебя? Ты же соблазняешь меня своим видом, своим взглядом. Я давно уже твой с потрохами, но ты продолжаешь влюблять меня в себя с каждой прожитой вместе секундой.
Я хотела вырваться, но манаукец вновь припал к моим губам. Я не выдержала и укусила. Он рассмеялся, но отстранился. Я ждала, что ударит за непокорность, но он только зарылся рукой в мои волосы.
— Не злись, дорогая. А то накажу. Мне, кстати, понравилось, и тебе тоже. Твоё тело помнит меня, желает меня.
Я хотела возразить, но замерла с отрытым ртом. Удивлённо воззрилась на манаукца. А моё тело ведь и вправду помнило его! Помнило его руки, иначе бы мне было противно. Но даже сейчас, прижатая к нему, я просто злюсь, а тело же трепещет, низ живота стягивает от того, что я чувствую силу, исходящую от модифицированного.
Тамино легонько стукнул по подбородку, закрывая мне рот.
— Муха залетит.
Я моргала, не понимая, что происходит. Даже потрогала торс манаукца, прижалась щекой.
— Почему? — недоумённо переспросила. — Что ты со мной сделал?
— Ничего, дорогая. Просто ты моя жена и мы любим друг друга.
— Я тебя точно не люблю, — возразила. — Да и Берта любила всегда только себя.
Лицо альбиноса закаменело. Предупреждающе сощурились красные глаза.
— Ещё посмотрим, — с этими словами он направился к шкафу и достал очередной наряд по своему вкусу. Я стояла и ждала, когда он принесёт брючный костюм бирюзового цвета. Пока я одевалась, он достал туфли на высоком каблуке.
Под пристальным взором манаукца обулась. Он подхватил меня под локоть, и я не успела себя осмотреть. Лёгкая ткань струилась от каждого шага, а блузка без рукавов на груди была сшита с запахом. Тамино, кажется, остался доволен моим видом. Я шла, ведомая им по уже знакомому коридору. В этот раз, спускаясь по трапу, я в изумлении оглядывалась по сторонам. Небо! Надо мной было голубое небо с белыми воздушными облаками. Глаза защипало от яркого света и от обуревавших меня чувств. Небо! Самое настоящее небо. Голубое небо и чистый ветер, чуть холодный, но пьянящий.