Когда Энни готовила себе чашку растворимого кофе, руки её заметно дрожали. Этот напиток она на дух не переносила — считала, что его вообще в рот брать нельзя. Однако уже рассвело, а ничего более приличного в обветшавшем трейлере не нашлось.

Энни до сих пор ощущала руки Джеймса на своей шее. А бедра, — когда он оседлал её в постели, — на своих ногах. И не только бедра. В тот миг она сразу почувствовала, насколько он возбужден. Сексуально. Оба они прекрасно это понимали, и она намеренно обозвала его бесчувственным существом. Должно быть, пыталась подначить: пусть докажет, что она ошибается.

Удивительно, сколько лет она уже испытывала это странное желание поддеть его. Хоть таким образом привлечь к себе внимание, заставить его кинуть на неё взгляд, притронуться к ней. Да, желание это она пронесла через много лет, однако словам своим и сама не верила.

Нет, бесполым Джеймс Маккинли не был точно. Причем — никогда. Хотя за последние несколько лет усиленно стремился доказать ей, что это именно так.

Почувствовав на себе взгляд Джеймса, Энни подняла голову. Он высился на пороге алькова, служившего спальней. Перехватив взгляд Энни, он в несколько шагов преодолел отделяющее их пространство, и Энни не на шутку испугалась. Казалось бы, она именно этого и добивалась, и все же при приближении Джеймса была близка к панике. Она прекрасно понимала, если он прикоснется к ней сейчас, то отступать уже не станет.

Джеймс отобрал у неё чашку с кофе и водрузил на растрескавшуюся буфетную стойку. Энни попятилась к полкам, но Джеймс последовал за ней. Отступать Энни было уже некуда — спиной она уткнулась в стену. Джеймс же, приблизившись к ней вплотную, оперся о стену ладонями по обе стороны от Энни, пленив молодую женщину в кольце своих рук.

Энни затаила дыхание. Джеймс склонился над ней, и она уже зажмурилась в ожидании, когда утреннюю тишину разорвал гул мотора подъезжающего автомобиля.

Джеймс застыл, и Энни поняла, что он полностью забыл о ней, выбросил из головы, целиком сосредоточившись на автомобиле, который подкатил прямо к их убежищу.

Двигатель замолк. Хлопнула дверца, а пару секунд спустя по металлическим ступенькам загремели шаги. Затем в дверь забарабанили кулаком.

Энни открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Джеймс с быстротой молнии зажал ей рот ладонью. Ощутив прикосновение холодного металла к животу, она с ужасом поняла, что свободной рукой Джеймс достал откуда-то пистолет. Еще мгновение, скорее по инерции, она продолжала бороться, пытаясь сопротивляться, но Джеймс решительно пресек её жалкие попытки.

— Маккинли, ты здесь? — послышался из-за металлической двери голос Мартина Паулсена. — Кэрью отправил меня сюда с заданием вышибить тебе мозги, а заодно избавиться от Энни. Что предпочитаешь, оставить меня снаружи в засаде, или впустишь, чтобы мне удобнее перестрелять вас в упор?

Джеймс заметно расслабился и освободил Энни.

— Ты один? — спросил он; негромко, но с таким расчетом, чтобы Мартин его расслышал.

— Побойся Бога, Джеймс! Сами знаете — я бы за собой эту свору не привел.

— Тебе могли не оставить выбора. Кэрью славится умением убеждать.

И Джеймс и Энни явственно расслышали вздох отчаяния.

— Послушай, Джеймс, возможно, ты и впрямь лучший из лучших, но это вовсе не означает, что все мы остальные — полные болваны. Когда надо, я умею отделываться от «хвостов». Ну так что, впустишь меня, или оставишь замерзать в этой чертовой пустыне?

Джеймс уже отпирал дверь. Энни впервые заметила, что в дополнение к целому ассортименту замков и запоров, на двери нависал внушительный засов.

Для того, чтобы отомкнуть дверь, ей понадобилось бы, наверное, минут пять. Джеймс справился с этой задачей менее чем за тридцать секунд.

Прежде чем пуститься в сумасбродное путешествие в Мексику, Энни виделась со своим бывшим супругом. Именно он рассказал ей, где искать Маккинли, и теперь она даже не знала, радоваться ли ей этому или огорчаться.

Войдя, Мартин первым делом запер дверь, причем сделал это не менее профессионально, чем только что отпиравший её Джеймс, затем повернулся к своему старому другу лицом и поднял обе руки.

— Обыскивать будешь?

На мгновение к горлу Энни подступила тошнота, и она закрыла глаза. Она вдруг ощутила себя Алисой в Зазеркалье — все вдруг стало незнакомым, вывернутым наизнанку. Мартин, её экс-супруг, высокий, красивый и как всегда подтянутый, был одет в дорогой костюм от Эдди Бауэра. И вот он неподвижно стоял с поднятыми руками, пока его лучший обыскивал его в поисках спрятанного на теле оружия, словно для обоих это было самой обычной и повседневной процедурой. И вдруг Энни с ужасом осознало, что именно так все и обстояло на самом деле.

Если Уин и Джеймс были не теми, какими она всегда их обоих представляла, то почему Мартин должен быть исключением? Ее бывший муж, с которым она делила не только ложе, но и душу, тоже обманывал её.

Мартин посмотрел на неё и сокрушенно улыбнулся.

— Похоже, ты уже не в Канзасе, Энни, — добродушно произнес он.

Убедившись, что один из немногих людей, которым он хоть сколько-нибудь доверял, не собирается его убить, Джеймс отступил на шаг.

— Да, она уже это давно знает, — сказал он. — Почему ты послал её ко мне, Мартин?

— Мне казалось, что для неё настало время узнать правду.

— Но я так ничего и не узнала, — резко сказала Энни.

— Я вообще не уверен, что кому-нибудь известна вся правда, — промолвил Мартин. — У тебя есть ещё кофе, Энни?

— Это — растворимый.

— Сойдет любой.

А между тем, Мартин, которого она знала прежде, предпочитал один-единственный сорт кофе: суматранский. Причем — поджаренный почти до черноты и свежемолотый.

Энни, пожав плечами, отвернулась к буфетной стойке и с обманчивой покорностью занялась приготовлением растворимого напитка.

Джеймс непринужденно раскинулся на продавленной тахте.

— Каким образом ты узнал, где нас искать? — небрежно спросил он.

— Мак, ты совсем меня не уважаешь, — развел руками Мартин. — Я вполне способен выяснить то, что хочу. Между прочим, в отличие от тебя, Клэнси доверял мне. — В голосе Мартина не было и тени обиды. — Он считал, что кто-то должен прикрывать тебе спину. И ведь в итоге он оказался прав, не так ли?