Энни и сама не понимала, как могла сказать такое, но поправить что-либо было уже нельзя: слово — не воробей… Казалось, она начисто утратила способность осмысливать свои поступки. Стоило ей только заглянуть в его глаза, и она позабыла обо всем на свете. Но внезапно Энни увидела на его темно-синей футболке влажное пятно и догадалась, что это кровь. И снова дрожь пробежала по ее телу.

— Что вам от меня нужно, Джеймс? — спросила она срывающимся голосом. — Если вас, конечно, и в самом деле так зовут. Вы действительно Джеймс Маккинли? Или нет? Я ведь о вас, в сущности, ничего не знаю.

— Какая разница? — процедил он сквозь зубы. — Я уже давно Маккинли. — Он продолжал обеими руками держать ее за полы рубашки, но привлечь к себе не пытался.

— Что вам от меня нужно? — снова спросила она.

Губы его слегка скривились — насмешливо, как показалось Энни.

— Мне от тебя нужно только одно: чтобы ты вышла из этой передряги живой и невредимой, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты безмятежно жила в богатом поместье с толстокожим мужем-яппи, в окружении розовощеких детишек и чтобы ты ни о чем в жизни не беспокоилась, кроме разве что уровня холестерина в крови. Хочу, чтобы ты поправилась фунтов на двадцать, а потом изводила себя всевозможными диетами. Словом, я хочу, чтобы ты вела самую нормальную жизнь.

Энни ответила не сразу:

— Что ж, в таком случае я могу вернуться домой. И снова выйти замуж за Мартина.

— Нет! — с неожиданной злостью выкрикнул Джеймс. — Теперь уже поздно. Ты слишком много знаешь. К тому же Мартин…

— Что — Мартин? — спросила Энни, видя, что он собирается продолжать.

— Мартин — один из нас, — неохотно ответил Джеймс.

— В каком смысле? — нахмурилась Энни.

— Он тоже умеет убивать, Энни. А ты не должна жить с убийцей.

Энни стоически восприняла отсутствие всякого намека на ревность в его голосе и недоверчиво пожала плечами. Она хорошо знала Мартина и была убеждена, что он не из тех, кто способен на убийство. С Мартином она жила как за каменной стеной и чувствовала себя в безопасности. Но, несмотря на это, у нее не было ни малейшего желания возвращаться к нему…

— И что же я, по-вашему, теперь должна делать? — спросила она.

— Пока мы останемся здесь. Затаимся, стараясь ни на минуту не терять бдительности. За этими людьми могут последовать другие, но бежать и скрываться бесполезно: нас быстро найдут. Сейчас наша задача — отыскать пропавшую репродукцию. Я убежден, что твой отец привез ее сюда, хотя, должен признаться, до сих пор не могу взять в толк, зачем он это сделал. Но мы найдем ее. А заодно, возможно, выясним еще кое-что из того, что нас интересует.

— Я не это имела в виду, — произнесла Энни обманчиво спокойным голосом. — Я хотела спросить, чем мы займемся сейчас.

Она сразу почувствовала, как забилось сердце Джеймса, как он внутренне напрягся, хотя лицо оставалось непроницаемым. Да, несмотря ни на что, она неплохо его изучила. Энни была уверена, что в нем сейчас бушевала такая же страсть, которая сжигала и ее…

Прошло несколько мучительных мгновений, а потом Джеймс разжал пальцы и отступил на шаг.

— Тебе лучше немного поспать, — холодно посоветовал он. — А я пока посторожу…

— Я уже выспалась! — резко прервала его Энни. — Я спала много дней и ночей напролет. Вы ведь меня чем-то одурманили, да? Накачивали меня какой-то дрянью, чтобы я вам не мешала. Как вы могли это сделать?!

— Мой трейлер оборудован на все случаи жизни, — пояснил Джеймс, делая вид, что не понял ее. — Уин всегда твердил, чтобы у каждого из нас под рукой было все, что может понадобиться. Новейшие достижения науки и техники. Неужели, по-твоему, я мог отказать себе в удовольствии испытать на тебе последнюю новинку?

— Как вы могли поступить так со мной?! — воскликнула Энни. — Вы, оказывается, даже делали мне уколы. По-моему, это просто непорядочно! Я так доверяла вам, а вы воспользовались моей беспомощностью…

— Я способен на все, Энни, — ответил он, подступая к ней опасно близко. — Заруби это на своем хорошеньком носике!

Вспомнив про коренастого мужчину, лежавшего на полу в луже крови, Энни невольно содрогнулась.

— Отправляйся спать, — приказал Джеймс. — А если сразу не заснешь, дай мне знать, и я введу тебе еще дозу.

И тогда Энни ударила его по щеке. Хлестко, наотмашь, так что голова Джеймса запрокинулась назад, а ее рука на мгновение онемела. Рубашка, наброшенная на плечи, упала на пол, и Энни снова осталась в одном лифчике. Осознав, что натворила, она в испуге зажмурилась, однако Джеймс лишь криво улыбнулся и сказал:

— Ложись в постель, Энни.

Энни прекрасно понимала, отчего вспылила. Она не выдержала бесконечной череды вранья, насилия и страха. И теперь ей уже было все равно.

— Именно это я и собираюсь сделать, — сказала она с отчаянной решимостью. — Я хочу лечь в постель. Но — с вами.

Протянув руку, она осторожно прикоснулась к пламенеющему отпечатку на его щеке. Джеймс сегодня не брился, и жесткая щетина кольнула нежную кожу на ее ладони.

«Не смей! — предупреждал ее внутренний голос, почему-то неуловимо похожий на голос Мартина. — Ты сожжешь за собой все мосты. Путь к отступлению будет потом отрезан навсегда». Но Энни не желала ничего слышать.

— Не стоит, Энни, — глухо произнес Джеймс. — Я ведь не из тех, кто, переспав с тобой разок, шлепнет тебя потом по попке и отпустит. И я не стану спать с тобой в темноте, под простынями, позволив тебе оставаться в ночной рубашке. И не стану вести себя как истый джентльмен.

— А что же вы сделаете? — еле слышно спросила Энни.

— Я отниму у тебя все, Энни, — и сердце, и душу.. Может быть, даже — жизнь. Беги от меня, Энни! Спасайся, пока не поздно. Я — твоя погибель.

Нет, бежать Энни не могла и не собиралась. Подняв голову, она заглянула в глаза Джеймса — смиренно, умоляюще, сгорая от страсти, — снова погладив его шершавую щеку, бесстрашно сказала:

— Что ж, тогда я вам отдам все это.

Джеймс даже не поцеловал ее. Впрочем, Энни этого и не ждала, а потому и не пыталась подставить ему губы для поцелуя. Он просто обхватил ее обеими руками за бедра и приподнял, легко, как пушинку. Энни знала, что он сильный, но и представить себе не могла — насколько. Что и говорить, очень многого она о нем не знала и тем не менее отдавалась на его милость…