— Верно,— подтвердил Акил.— Если ты думаешь, что я робею перед секретами древних Строителей, из чьего поколения и ты, пресветлый Леннар, так это на­прасно. Я слушаю тебя! Я готов слушать до тех пор, пока не свершится все обещанное по нашему с тобой договору.

— Не забывай и о своих обязательствах по догово­ру,— тихо сказал человек из поколения Строите­лей.— Хотя пренебречь им тебе не позволили бы соб­ственные люди. Все-таки нужно учитывать особенно­сти вашей веры... Эдер! Переключи экраны на внеш­ний пояс обороны...

Акил увидел светло-серую рубчатую поверхность, выпирающие гигантские ребра, дуги обтекателей и ма­тово поблескивающий орудийный пояс, в массиве ко­торого раскрылись и выдвинулись раструбы излучате­лей аннигиляционных мортир, под которыми показа­лись хоботки плазменных пушек. Мортиры и пушки казались совсем крошечными на фоне серой громады Корабля (хотя в поле зрения и попадал совсем неболь­шой фрагмент поверхности внешней обшивки корпу­са).

Наверное, рыжеволосый верховный сардонар и не сразу понял, что именно так выглядит его родной мир, в котором он появился на свет и прожил всю свою жизнь, СНАРУЖИ. Гамов, который наблюдал за ли­цом первого сардонара, подумал, что сходные чувства, верно, испытывал Юрий Гагарин, первым из людей увидавший нашу Землю извне, со стороны.

— Вот так,— сказал Леннар,— я выполнил свое обещание, Акил.

Тот склонил голову и откликнулся:

— А я выполню свое. Ты волен покинуть Корабль с теми, кого сам назовешь, предварительно изменив курс, как ты оговаривал. Я всецело полагаюсь на твое слово, великий Леннар.

«Еще бы ты не полагался»,— подумал Гамов, кото­рый продолжал наблюдать за лицами гареггинов. Обычно бесстрастные, сейчас они отражали какой-то глубокий религиозный транс. Гамов подумал, что, от­дай им сейчас Леннар приказ уничтожить Акила, они исполнят это.

Но у Леннара были другие планы.

Нежные болота, несколько дней спустя

— Я не понимаю, зачем он отдал Акилу ключи к на­шему миру,— произнесла Лейна.

— Ну-у! Эти ключи еще подобрать надо. Не так все просто. Акил даже с помощью Большого совета сардо­наров еще не скоро разберется с управлением систе­мой обороны, которую открыл ему Леннар. К тому времени нас тут не будет,— ответил Костя Гамов.

Лейна взглянула ему в лицо большими темными глазами и медленно выговорила:

— А куда... мы денемся?

— Леннар же сказал: мы оставим Корабль,— неско­лько озадаченный, ответил землянин.

— Я так просто... Не обо всех. Только о нас. Вот ты говоришь, Костя, оставим Корабль. А как мы его оста­вим? Как мы его оставим, Костя? Я даже не говорю: улетим, переместимся с помощью Элькана... Я о дру­гом. Я больна «длинной» амиациновой лихорадкой. Ты гареггин, и это тоже неизлечимо, невыводимо. По крайней мере — пока, на настоящий момент. Вне это­го Корабля нет никаких способов выжить, хотя я и не представляю, как это — быть ВНЕ моего мира! Ты уро­женец своей планеты, ты был там, снаружи, тебе легче. Хотя что там легче! — воскликнула она вдруг, мотнув головой так, что длинные каштановые волосы хлест­нули по лицу и Гамова, и ее саму.— Если Элькан не найдет средства, то зачем нам покидать это место? Лично я буду бродить около этих зловонных болот до тех пор, пока болезнь меня окончательно не пригвоз­дит к земле, а потом не сделает частью этой вонючей жижи!

На ее щеках горел румянец. Глаза сверкали. Тонкие пальцы впились в ладони. Гамов попытался сконстру­ировать вменяемый ответ на все то, что она только что сказала, но не нашел слов. Он поднял лицо. Точно над их головами на высоте добрых две сотни анниев висел обведенный пепельным свечением летательный мо­дуль с наблюдателями из числа высокопоставленных сардонаров. Вообще, следует сказать несколько слов о том, что произошло за эти дни, после того как на са­мом высоком уровне был заключен договор. Договор Леннара — Акила, божественный пакт о ненападении, как именовали его остряки из землян.

Акил и (пока что) два десятка лично отобранных им наиболее понятливых гареггинов быстро освоили управление грозными боевыми модулями. При помо­щи аппаратов они принялись подавлять сопротивле­ние всех тех, кто еще не принял власть сардонаров и предпочитал либо склоняться под Обращенных, либо сохранять приверженность древней религии Благоле­пия, доверив власть храмовникам. Либо вовсе провоз­глашать независимость и заявлять, что любая из трех мировых сил — Храм, сардонары, Обращенные — не имеет к ним никакого касательства. К независимости особенно тяготело население Кринну и Арламдора — Шестого и Пятого уровней Корабля. Эта тяга к самоопределению и независимости, однако же, силь­но пошла на убыль, сразу после того как были сожже­ны с воздуха два города, причем вместе с большей ча­стью населения. Такое оружие было в диковинку: один выстрел с модуля уничтожил сразу несколько кварта­лов, причем часть строений куда-то пропала вовсе, а оставшиеся фрагменты разлетелись в радиусе неско­льких белломов. Те, кто стал этому свидетелем, не за­будут никогда...

Неудивительно, что за несколько дней использова­ния модулей Акил и его гареггины одержали едва ли не больше побед, чем за все время, истекшее с момента появления сардонаров на мировой авансцене...

Обожествление Леннара сардонарами разрослось до гигантских масштабов. Если раньше многие произ­носили молитвы и ритуальные заговоры с его именем только потому, что так предписывал канон, то теперь он был обожествляем совершенно искренне и истово. Конечно же только БОГ мог дать сардонарам такое со­вершенное, такое убийственное и всесокрушающее оружие.

В силу тех же причин многие Обращенные не таясь называли Леннара предателем. Кто-то даже взывал к мести... Впрочем, в отсеках Академии хозяйничали на­местники Акила и Грендама, колонии, гарнизоны и опорные пункты Обращенных на территориях Верх­них и Нижних земель в большинстве своем думали об обороне собственных позиций или уже капитулирова­ли после налета убийственных истребителей Акила.

Были возмущенные голоса и среди тех, кто остался верен Леннару. Они съехались в Дайлем со всех земель. Однако их оказалось до смешного мало. Эти-то вер­ные люди — во главе с омм-Алькасоол ом, бывшей правительницей Ланкарнака Энтолинерой и альдом Каллиерой — хоть и последовали за своим вождем в земли Кринну, к Нежным болотам, где под руководст­вом Элькана затевалось большое дело, большой экспе­римент, все равно иной раз говорили так:

— Он сам отдал Акилу огромную власть. Значит, он считает, что сардонарам удастся править более счаст­ливо?

Ну чем-чем, а счастливым начавшееся мировое правление сардонаров назвать было решительно нель­зя. Нет, не только из-за войны, разрушения городов, из-за больших людских потерь. Было еще одно, едва ли не самое грозное: эпидемия. Она уже выела Горн, как червь выедает изнутри плод, она расползлась по всем землям Ганахиды и просочилась на другие Уровни. Последнее пока что только предполагали, но эпиде­мия — она как молния: узнаёшь о ней только тогда, когда она поражает. И в тот момент, когда ты наконец понимаешь, что болен, болезнь начинает прогресси­ровать с ужасающей быстротой, она захватывает из­нутри и пожирает тебя снаружи. Впрочем, те, кто уз­нал, КАК это бывает, уже никому ничего не ска­жут — ни в Горне, ни в иных городах и землях: сначала неистовое головокружение, серые пятна перед глаза­ми, потом начнут на время отниматься руки и ноги. Принятая пища извергается назад вскоре после трапе­зы. Грядет мучительное удушье: станут отказывать лег­кие, а сердце будет то бешено колотиться, то замирать, биться едва ли не вдвое медленнее. Почти совершенно пропадет голос, выродившись в какие-то мерзкие хри­пы и визги: болезнь затрагивает и голосовые связки, и язык. Появятся зловонные язвы на коже, истончатся кости рук и ног, которые начнут ломаться при ходьбе или другом не самом значительном усилии. Затем на­ступит тьма, наполненная дикой и непереносимой му­кой, где смерть — только избавление.