Аделаида Душка вздохнула:

— Нет, детка, я не могу с тобой согласиться. Ты еще молода. И есть вещи, которые кажутся тебе невозможными и не заслуживающими обдумывания. К примеру, конская колбаса.

— Разве кони едят колбасу? — фыркнула Льдинка. — Вот уж никогда не знала, что кто-то делает колбасу для лошадей. Об этом стоит подумать?

— Да, детка, о колбасе стоит подумать. Потому что она не для лошадей. Она из, — хмуро сказала Аделаида Душка.

Минуту или две Льдинка молчала.

Потом сказала дрожащим голосом:

— Но… Разве такое может быть?

— Такое бывает, детка. Прости, что я открыла тебе глаза на этот печальный факт. И если вернуться к проблеме счастья, то оно в том, чтобы знать: когда твои копыта и зубы сотрутся, ты сможешь тихо пастись на лужайке, а рядом будут близкие люди, которые даже в самую тяжелую минуту не подумают о том, что ты — это не ты, а потенциальная колбаса.

Тележка Филиппа выехала на поляну, и все кинулись навстречу, еще не успев разглядеть, кто в ней сидит.

А когда увидели, что господин директор вернулся, то поднялся такой шум, что господин директор был буквально оглушен. Его обнимали, хлопали по плечу, задавали одновременно десяток вопросов и, не слушая ответов, снова обнимали. Мадемуазель Казимира с порозовевшим от счастья лицом стояла рядом с ним и незаметно для всех гладила полу его пиджака.

Эва приподнялась на цыпочки (из-за спин товарищей ей было не видно директора) и помахала ему рукой, а директор помахал ей в ответ.

Потом Эва отвела в сторонку ослика и распрягла его. Филипп сразу ринулся к Льдинке и Душке, чтоб рассказать им о событиях, происшедших за последние два часа. А Эва подошла к смущенно стоящему в стороне помощнику начальника полиции. На него никто не обращал внимания, и он думал, как бы улизнуть незаметно.

Ваша дочка поправилась? Ей понравился наш ослик?

Да, — оживился генерал. — Доктор говорит, теперь опасность миновала. Вы только представьте себе: она вскочила с постели, как только услышала под окном «иа». И каталась целый час, и бегала по саду — мы не могли уговорить ее лечь спать. Так и уснула в тележке.

Это прекрасно, — улыбнулась Эва. — И мы очень рады, что вы привезли нам нашего директора. Не откажетесь выпить со мной чаю с печеньем?

— Мне, право, неловко, — пробормотал помощник начальника полиции, но Эва мягко перебила его:

— Сейчас я буду вас уговаривать, а вы будете отнекиваться из стеснения. Давайте сразу пропустим этот этап, а то чай остынет. Хорошо?

— Хорошо, — улыбнулся помощник начальника полиции.

— Вашу дочку зовут Туся? А как зовут вас? А то неудобно обращаться к вам так длинно — господин помощник начальника полиции.

— Меня зовут Гоша, — застеснялся помощник начальника. — А печенье у вас с корицей?

— Да, Гоша, с корицей, и с маком, и с цукатами, — сказала Эва и, взяв Туськиного папу за руку, увлекла его к столу.

— Наверное, у вас уже все спят? — задыхаясь от быстрого бега, спросила Карамелька Марика. Они приближались к поляне, на которой стоял цирк, и сквозь кусты был виден только свет керосиновой лампы, подвешенной на ветке дерева.

— Тс-с-с, — сказал Марик, — давай появимся тихонько из-за кустов, пусть будет сюрприз.

Но, к удивлению Карамельки, подойдя поближе, Марик вдруг ойкнул, выпустил ее руку и кинулся вперед:

— Господин директор, господин директор, вас отпустили!

Господину директору уже успели рассказать о том, что происходило в его отсутствие, и в ту минуту, как Марик и Карамелька появились на поляне, он как раз начал было очень сильно волноваться.

— Как же вы — куча взрослых людей — не уследили за одним маленьким мальчиком? Как вы позволили ему уйти? Подумайте только, что будет, если его поймают?

Так что появление Марика было очень кстати. Директор расчувствовался настолько, что обнял его и неловко поцеловал в щеку.

Марик смутился, но тут вспомнил, что вернулся не один.

— Ой, я совсем забыл. Познакомьтесь, это Карамелька. Она никогда не видела цирка, можно я тут ей все покажу?

— Что же ты там стоишь, девочка моя? Иди скорее сюда, присаживайся к столу, бери печенье, — улыбнулась Казимира. — Иогансон, подвинься, дай нашей гостье место.

В эту минуту помощник начальника полиции, не веря своим глазам, медленно поднимался из-за стола. Он помотал головой, отгоняя наваждение, и воскликнул:

— Но позвольте, господа! Это же… Это же… Ваше высочество, как вы тут очутились?

Воцарилась тишина. Потом Казимира сунула руку в карман и достала кошелек, а из кошелька — бумажную купюру с портретом принцессы.

Купюра легла между чайными чашками. Все молча смотрели на нее — и переводили глаза на ночную гостью. Сходство было несомненным.

Карамелька испуганно сжалась, она поняла, что сейчас их будут ругать, а потом отправят ее назад, во дворец.

Но в этот момент Марик сказал:

— Прежде чем начать ругаться, послушайте лучше, что было-то.

И все решили, что он прав, — сперва надо послушать.

Марик рассказал подробно. Про комнату, одна стена которой черная, чтоб писать мелом, а другая белая, чтоб писать фломастером. Про ключ в замке. Про то, что мама-королева звонит принцессе из своего кабинета по телефону, чтоб пожелать дочке доброй ночи.

— И Карамелька очень хотела посмотреть на цирк. А утром она вернется в свою комнату, никто и не заметит.

Взрослые помолчали. Потом господин директор сказал:

— Так. За подобную безответственную выходку вас стоило бы отшлепать. Но не в традициях цирка «Каруселли» шлепать гостей, особенно если они — сбежавшие из Дворца принцессы. Шлепать одного Марика тоже нечестно — я его понимаю, он не мог отказать в просьбе такой прелестной даме. Итак, мои дорогие, задачки, заданные принцессе, решены! А это значит, что завтра состоится наше представление. И поэтому сегодня, сейчас я объявляю генеральную репетицию! Потому что, я вижу — все так переволновались, что никто не уснет. А гости смогут посмотреть все, что они захотят: фокусы, и жонглеров, и акробатов, и так далее. Дорогая Льдинка, вы сегодня тоже наша почетная гостья.

— Но позвольте, — жалобно сказал помощник начальника полиции, — как же быть мне? Ведь я — должностное лицо. Я должен доложить!

Эва мягко покачала головой:

— Гоша, ты не при исполнении. Ты наш гость. Пока никакого преступления не совершено. И, возможно, никто и не заметит, что принцесса Карамелька эту ночь не спала в своей комнате, а сбежала в цирк.

— Мне пора домой, — спохватился генерал. — И я не знаю, что мне делать. Ведь я давал присягу на верность королю. Если обнаружат пропажу наследницы, а она не расскажет, где была, то именно мне поручат расследование. И я не могу не подчиниться приказу.

Эва огорченно вздохнула:

— Да, положение не из легких…

— Вот как я поступлю, — решительно стукнул кулаком по колену Туськин папа. — Я, конечно, давал присягу, но зачем мне доносить? — никакого преступления не произошло. Все это — если, конечно, принцессу не объявят в розыск — вопрос педагогический, а не полицейский. А вот если ее хватятся… То… то я постараюсь отвечать только на прямо заданные мне вопросы.

— Вряд ли король спросит тебя, не скакал ли ты всю ночь по цирковой поляне вместе с принцессой, — хмыкнула Эва. — Приходи к нам завтра на представление, приходите всей семьей. Тусеньке понравится цирк.

А на поляне между тем шла генеральная репетиция.

Карамелька была в восторге от всего увиденного и тут же захотела попробовать свои силы. Хоп научил ее жонглировать тремя шариками, Рио-Рита сказала, что Карамелька так держится в седле, что из нее выйдет прекрасная цирковая наездница, Флик и Фляк помогли ей постоять на голове, и принцесса растянулась на песке всего два раза, а один раз стояла на голове почти совсем-совсем без поддержки. А еще она подудела в трубу Мелодиуса, и побарабанила, и тысячу раз погладила собачек.