— Пойми, нельзя такой шанс упускать! Неважно, каков риск.

— Ловушка это, Тень. Сейчас они нас положат, потом на деревню нападут — если уже не напали. Это единственное объяснение того, что Рорик в согласии со старым вождём действуют, — Рорик дернул ушами, имя своё услышав, Йорх же и виду не подал, хотя тоже всё слышит, конечно. Надеюсь, валлийского он не знает.

— Вот что, — Марк сказал, подумав немного, — давай-ка ты с нами не пойдешь. Если это и впрямь ловушка, отпускать тебя они сейчас не захотят. И нам всё ясно станет. А если отпустят — беги в деревню и веди всех по нашему следу. Авось продержимся до вашего прихода — что бы там ни случилось.

Я кивнул, соглашаясь, и на этом совещание закончилось. Марк к егерям своим вернулся, жетон на ходу снимая, я же к Рорику повернулся.

— Я не пойду.

— Как хочешь, — равнодушно ответил. Похоже, и впрямь всё равно ему, уйду я или нет.

Марк, уже к драке приготовившийся, смотрю, расслабился слегка, повеселел — опять надежда на неслыханную удачу огоньком сквозь его глаза просвечивает.

Ну, я и пошёл. Поначалу неспешно, потом шаг ускорил. Обернулся перед поворотом, глазами с Рориком, последние жетоны от егерей в холщовый мешок собирающим, встретился. Зевнул верг и отвернулся, а я на бег легкий перешёл. Совсем я уже в слова Йорха не верю, но — зачем снимать жетоны?!

Даже не сильно удивился, услышав в привычном шелесте листьев — звон железа, крики и прочий шум боя. Ну, так я и знал! Срочно надо людей Марку на помощь вести — и я поднажал в сторону, откуда шум доносился — на самой опушке рубятся, похоже. Но, когда я до опушки добежал, драка уже в лес углубилась. Всюду трупы вергов валяются, человеческих же тела мне пока только два попалось. Всё ж перевес у нас значительный, да и не ожидали верги такого отпора явно. Я, по звукам сориентировавшись, бросился к южному краю логова. Вывалился на меня из кустов ошалелый верг, остановился резко, словно о стену каменную налетел. Зарычал яростно, бросился — я его подсечкой уронил и ударом гладиуса в шею добил. Странно — вялый он какой-то и даже оружия в лапах нет.

Хотя вергам оно не очень-то и нужно.

Выскочил к первому логовищу, на тройку наших напоролся — они, с горячки, да от неожиданности, чуть на мечи меня не надели. Остановились, выдохнули.

— Шелест?! Живой? — Это Осмунд-Широкий — один из четырёх лейтенантов, в деревне остававшихся.

— Широкий! Что случилось? Верги напали?

— Нет, — Осмунд помрачнел, — они сквад Тени перебили подчистую. Тебя уже в живых увидеть и не думали.

Я только глазами хлопнул. Так я и думал, вот только… Я, может, и не очень быстро бежал, но, когда я оттуда убегал, никто на егерей еще и не нападал, а когда я сюда прибежал — тут уже мало того, что все знают о судьбе сквада Марка, так уже и до леса добраться успели и драку начать. Это сколько я бежал-то? Слышал я про Омуты времени, да не верил никогда.

Или…

— Как узнали?

— Мешок, полный жетонов, через частокол к нам перекинули, — Осмунд зло выдохнул, — двадцать один жетон. Видать, перестарался Тень в своем…

Но я его уже не слушал. Так вот зачем им жетоны нужны были! Но смысл? Если они знали про сидящий в засаде сквад, то вряд ли не понимали, к чему такая выходка привёдет. Нет, нет, не могли знать — зря, что ли совсем недавно Йорг из кожи вон лез, чтобы мир сохранить? Но, если не знали — тоже непонятно. Селян напугать? На пол-дня, пока егеря не вернутся? Если не планировалось егерей тех живыми отпускать, то почему жетоны?

Пяток отрубленных голов через частокол перебросить — оно и нагляднее и страшнее (да обычно так они и делают). Не понимаю, и очень это меня напрягает.

— Жив Тень, — перебиваю я Осмунда, — ну, полчаса тому жив был еще. Они сами жетоны отдали. Сколько у тебя людей и какое у тебя задание? Надо Тень выручать идти.

Посмотрел на меня Осмунд как на умалишённого — понятное дело, в голове у него не укладывается, зачем и почему живые егери могут сами свои жетоны отдать, но некогда мне всё пдробно рассказывать. Да и неподробно — некогда.

Треск сучьев, к нам приближающийся, я еще минуту назад из других шумов выделил (да и Осмунд со своими егерями, думаю, тоже). Отслеживал его вполуха — свернёт, не свернёт. Не свернул. Полетели ветки и мелкие сучки от края поляны в десяти пасах от нас, выскочили из кустов трое егерей с мечами наголо. Отбежали пять шагов, развернулись, в линию встали.

— Здесь! — кричит один из егерей, ростом пониже остальных и голова лысая. Не знаю его имени, знаю, что из сквада Людо, — здесь, шестеро!

А следом и верги из леса повалили. Не шесть — семь. Мы-четверо уже рядом — подбежали, фланги закрыли. Нас семь и их семь, да только о равенстве тут и речи нет, две только надежды: что есть поблизости еще егеря, и что нет поблизости больше вергов. Обе надежды — не на пустом месте, но нам до появления этих егерей (коих вокруг восемнадцать скриттур бегает) еще продержаться надо. Один к одному с вергами — плохой расклад, это всем нам понятно, поэтому встаём мы в глухую оборону — нам лишь бы время вытянуть.

Верги, однако ж, тоже нападать не спешат. Разошлись клещами, изготавливаются. И тут я, головой вертя, Рорика заметил — в центре группы вергов, почти у меня за спиной. А — была, не была.

Растолкал стоящих за мной егерей, прошёл сквозь них Рорику навстречу.

— Хош-ращ? — спрашиваю, в глаза ему глядя. «Зачем?», то есть.

Оскалился Рорик, нож опустил.

— Затем, чтобы честь клана сохранить. Йорх мне всё рассказал о повадках ваших. И твой клан, в засаде лежащий, мы унюхали.

Всё равно не понимаю. Даже еще меньше, чем раньше.

— Вы могли уйти, раз всё поняли.

Рорик кивнул.

— Урах так бы и сделал. И другие вожаки. Вам только это и надо, так ведь? Но Рорик так не сделает. И Йорх тоже.

Слышу я шорох приближающийся — идёт кто-то по лесу, причем старается шуму не поднимать, но получается это у него (точнее, у них) плохо — торопятся очень. Не верги, нет. Рорик их тоже услышал — пригнулся, нож на уровень груди перед собой поднял.

— Глупость это! — кричу я, — нельзя так, чтобы от твого понимания чести жизнь всего клана зависела!

— Только так и можно, — Рорик отрезает, вперёд бросаясь, и я успеваю заметить Людо — Чёрного, вываливающегося через свежий пролом в кустах, и десяток егерей его сквада за ним. Потом становится не до глазения по сторонам — Рорик налетает на меня подобно вихрю, и, хотя надо мне продержаться всего несколько секунд, получается это у меня не очень.

Зачистили мы их, конечно. Правда, уже без меня — Рорика я пару раз зацепил, и зацепил хорошо, но он меня — всё равно лучше. Пропорол мне весь бок от подмышек до бедра, благо, добить уже не успел. Кровищи из меня вытекло — думал, конец мне.

Попрощался даже с Людо и остальными егерями, когда они, семерку эту вержью зачистив, надо мной склонились. Помнится смутно, что я там вещал — в глазах темнело и мысли путались, но того, что помнится, достаточно, чтобы не вспоминать дальше. Пафосу — любой трагический актёр от зависти бы удавился. Так что всякому рекомендую не полагаться на свой талант импровизатора и предсмертную речь готовить заранее. Чтобы потом стыдно не было, как мне порой бывает.

Оправился я быстро — через три дня уже, держась за деревянный шест, вполне себе бодро ковылял кругами по двору — чтобы мышцы не застаивались. Тут дело такое — неделю лежнем пролежишь, потом месяц заново ходить и бегать учись. Есть у меня уже печальный опыт на эту тему, поэтому на ноги я встал, как только повязка кровить перестала. Даже с Йорхом поговорить успел. Когда я — пыхтя и каждые десять шагов останавливаясь, на палку навалившись, чтобы дух перевести и пот утереть — первый раз ковылял по опустевшей деревне, клетку с сидящим в ней вождём как раз грузили на повозку. Я уже знал, что Йорха Марк живьем взял — сам он и рассказал, когда я очнулся.

Того, что Йорх меня отпустил, Марку мало показалось и он, пройдя немного за вождём, незаметно отправил одного егеря назад — посмотреть стоит ли там Рорик с мешком жетонов, один ли он там и что вообще в округе творится. Йорх впереди шёл, а егеря за ним цепочкой, так что следить за всеми ними он не мог. Ну и, как нетрудно догадаться, вернулся егерь с новостью, что Рорика (вместе с жетонами) след мало того, что остыл, так еще и видно по этим следам, что бежал верг изо всех сил. Как Марк признался, он так и не понял, зачем им жетоны понадобились, но зато понял, что дело именно в них и ни в чём другом. И что если какое «место бога» тут и есть, то ведёт их Йорх вовсе не к нему.