– Увеличим скорость, – сообщил он. – Не возражаешь?

– Нет, – сказал Даниель, наблюдая на дисплее шлема, как затухают и даже гаснут сигналы некоторых буев. Скорость начала повышаться. Замирали указатели, но Даниель не обращал на них внимания. Он воспринимал скорость своими руками-крыльями, генерированным в мозгу искусственным авиационным органом чувства, всем телом.

– По моему знаку, – услышал он вдруг в наушниках и сообразил, что в этот момент сигнализатор как раз известил о разрыве контакта с базой, переходи на связь через прямое сопряжение.

Диод связи вновь загорелся. Значит, Кальбар воспользовался первой секундой тишины, чтобы передать распоряжение. Потом они будут общаться непосредственно через мозговые сопряжения. Это ускорит обмен информацией, позволит передать сведения за время очередной радиопаузы. Сопряженной связью пользовались летники опасной для жизни ситуации, когда требовалось взять на себя контроль над чьей-то летней либо установить мгновенную связь. Долговременный контакт через мозговые чипы мог нарушить процесс приема и переработки импульсов-раздражителей от крыльев, поскольку требовал введения в организм гормонов, ускоряющих проводимость нервных волокон и, как следствие, истощение организма летника. Однако в данной ситуации это позволяло Кальбару передать информацию так, чтобы её не перехватили и не расшифровали вероятные слухачи.

– Полет проходит спокойно, – услышал Даниель очередное сообщение Кальбара, направленное базе. – Было два перерыва в связи. Передаю атмосферные данные.

Каждый полет использовался всесторонне. Мощные компьютеры Семирамиды перерабатывали приходящие от сотен радиобуев и от каждого летуна данные о погодных условиях. От точного определения силы приближающихся бурь, направления ветров, смен градиента давления зависела не только безопасность летунов, но и системы поглотителей органических соединений, радиолокационных буев, транспортных паромов, самой базы, наконец. Она могла выстоять в жесточайших условиях, могла выдержать не одну бурю. Но порой в атмосфере газового гиганта зарождались такие ураганы, которым не смогло бы противостоять ни одно произведение рук человеческих. Управляющий мозг Семирамиды должен был узнавать обо всем с опережением, чтобы соответственно переместить базу.

– Связь прекращается, – сообщил Кальбар. – Будь готов. Сейчас.

Даниель получил импульс, сигнализирующий о том, что связь с Семирамидой погасла. Он подумал о переключении способа связи, активируя узлы боевого копроцессора. В тот же момент в глубине черепа услышал голос – подобный тому, какой синтезировал его мозг в инкубаторе во время оживляющей корректировки.

Даниелю казалось, что все слова проникли ему в голову одновременно. И тем не менее сложились в логическое целое.

«Приветствую тебя, курьер, – думал Кальбар, – рад, что наконец-то ты добрался. Мне поручено передать тебе основную информацию и обеспечить переправу в наш Центр. Там у тебя примут сообщение и проинструктируют о дальнейших действиях. Если пожелаешь, сможешь там остаться. Это все, что я знаю.

Наш план состоит в следующем: примерно через два дня в верхних слоях атмосферы планеты начнется гигантский шторм. На это время будет приостановлена паромная связь с Семирамидой, прекратится также радиосвязь. Буря продержится от семи до восьми дней. Это наше время. Перед самым началом урагана мы покинем станцию и полетим к ожидающему в условленном месте парому. На базу возвратимся уже после прекращения бури. Разумеется, наш отлет будет зарегистрирован, но даже если кто-то передаст эти данные выше, нас догонять не станут.

Кончается четвертая секунда трансмиссии, нам надо возвращаться в район радиодоступности. На Семирамиде будем вести себя как крепко подружившиеся инструктор и ученик. Предупреждаю, в базе нет ни одного такого места, где можно было бы не опасаться слежки. По всем нашим делам мы должны общаться так, словно разговариваем о полетах.

Хорошо, что мы познакомились, курьер».

Разъединение.

– Внимание, база, – сообщил Кальбар уже на нормальной частоте. – В зоне тишины у меня возникли небольшие неприятности, пришлось связаться с учеником непосредственно. Мы возвращаемся.

«Я – курьер? – удивился Даниель. – Боже, ведь мне не сообщили ничего такого, что требовало бы пересылки».

Он лежал на койке в своей кабине. После совместного полета и мозгового сопряжения с Кальбаром прошел день. За это время он несколько раз встречал летуна на территории базы. Они обменивались улыбками и словами привета. Кальбар делал вид, будто соблазняет его, а может, черт его побери, и впрямь хотел соблазнить. Бондари знал, что если б совместный секс оказался единственным моментом, пригодным для передачи важной информации, то ему пришлось бы поддаться. К счастью, Кальбар ни разу не намекал на это. Он был гомиком, но одновременно солдатом гладианской армии, вероятнее всего глубочайшего уровня конспирации.

«Что за игру ведет Солярная Империя с Гладиусом? – размышлял Бондари. Почему так долго не включается в борьбу с коргардами? Почему, наконец, так вяло действует в отношении самого Гладианского государства?»

Выводы напрашивались сами: Доминии Гладиус необходим по ряду причин. Во-первых, это плодородная, освоенная планета с многочисленными колониями. Во-вторых, лежащий всего в четырех световых месяцах от системы Мультона гиперпространственный пункт был узлом малоисследованного рукава гиперсети. Его эксплуатация могла дать немалые выгоды и распространять влияние Доминии на очередные миры. В-третьих, наконец, на Гладиусе произошла первая встреча с коргардами – неизвестной ранее расой, обладающей очень развитой техникой; исследовательские организации военной машины Доминии, несомненно, хотели бы получить новые данные, касающиеся технологических возможностей Чужих: незнакомого оружия, устройств, а может быть, даже новой физики. Последнее было самым важным. Физика человечества дошла до пределов познания. Принцип неопределенности Гейзенберга в микромире делал невозможным создание более быстрых, нежели субатомные, процессоров. Скорость света в четырехмерном пространстве определяла разумные пределы исследования в зоне гиперпространственных проходов. Наконец, закон ограничения Ханкса очерчивал количество доступных трансгалактических гиперпространственных каналов. Человечество развивалось, колонизировало новые миры, сотрудничало и боролось с несколькими расами, находящимися на таком же этапе развития. Мозговая Сеть однозначно оценила ситуацию: новая физика могла бы изменить расклад сил либо отворить фантастические возможности исследования вселенной. Институты, занимающиеся фундаментальными исследованиями – физикой, математикой, гиперфизикой, работали полным ходом. Ожидалось, что любой контакт с новой расой может принести сведения революционного значения. Быть может, Доминия пока лишь изучала и наблюдала коргардских агрессоров, не спеша на помощь Гладиусу.

Впрочем, при этом она могла реализовать несколько иных целей.

Каждый год безнаказанного действия коргардов увеличивал на Гладиусе количество сторонников «покорных». Каждая опасность, проигранное столкновение, каждый убитый обитатель становились аргументом «за» в их призывах к признанию власти Доминии. Осуществлялась тщательно продуманная пропагандистская акция. Аргумент «лучше люди из Доминии, нежели Чужаки» звучал для многих гладиан весьма убедительно. В конце концов пропагандистская болтовня принесла плоды: власть перешла к «покорным».

Вернее всего, разведка Доминии знала, что гладиане уже близки к решениям, позволяющим вести эффективную борьбу с нашествием коргардов. Этот факт в последнее время подтвердили удачные операции – захват коргардской «панцирки», информация от Риттера, уничтожение Черного форта во время операции «Ураган». До победы было ещё далеко, но стало ясно, что человеческая техника может потягаться с коргардской. Если солярные ученые не нашли аналогичных решений, Мозговая Сеть могла просто-напросто переждать, пока гладиане закончат свои работы. Преждевременная попытка аннексии Гладиуса наверняка привела бы к сокрытию или даже уничтожению изобретений и открытий, сделанных гладианскими учеными.