Мне понадобилось не менее получаса, чтобы успокоиться. Драгож отпустил меня только тогда, когда мои плечи перестали вздрагивать и высохли слезы на глазах. Чувствуя неловкость от своего поведения (все же ранее я как-то никогда не позволяла себе проявить слабость при ком-либо), я подошла к умывальнику, чтобы ополоснуть опухшее от слез лицо. Только после этого поинтересовалась.

— А как вы меня нашли. Или и ваши жучки так же были в моей одежде?

— Нет. Мы были уверенны, что тебя привезут на совет. О том, что младший Резо решил тебя выкрасть, у нас даже мысли не было. Отчаянный мальчишка, за свой порыв, чуть не поплатился жизнью.

Резко развернувшись, я с надеждой посмотрела на брата.

— Так Нугзар выжил? С ним все в порядке?

Усмехнувшись, брат только махнул рукой.

— А что ему сделается? У него же, наверняка, как и всех кошек, девять жизней. Так что все с этим Дон Жуаном в порядке. И да, его отец был одним из тех, кто дал показания против совета. Оказывается, парня конкретно подставили, еще и дрянью какой-то накачали. При обыске в особняке Осипова была обнаружена подпольная лаборатория, в которой, под его руководством, велись запрещенные исследования. Надеюсь, все случившееся, леопарду послужит хорошим уроком и, в будущем, он будет думать, где и с кем шляется, и какую гадость в рот берет.

— Так все же, как вы тогда меня нашли.

Окинув меня виноватым взглядом, Драгож печально вздохнул.

— Не мы это. Это Станеску. Как только Вязимский пропал, он сразу же бросился навстречу твоему картежу, но опоздал. Уже от места где тебя выкрал Резо, он шел по запаху. Ну а мы, как я тебе сказал, первым делом в аэропорт поспешили. Там же у старейшины стоял личный самолет. Улети он, и найти его было бы гораздо сложнее. Хотя, сейчас нам это так же нелегко сделать. Мы же их всё-таки упустили. И Осипова, и Вязимского.

Слушая Драгожа, я, чем дальше, тем больше хмурилась.

— Я видела во что Ионел превратил волка. Думаешь, он выжил?

— Не знаю. Но пока не увижу его труп, скидывать со счетов не стану.

— А кто были те, кто за него стали заступаться?

— Наемная охрана. Мы кое-кого из них успели взять, перед тем как они все разбежались. Но, они толком ничего не знают. Им приказали охранять и защищать, что они и делали. Ни больше, ни меньше.

— Понятно. А что теперь?

— Над теми старейшинами кого уже арестовали, ведется расследование. Но даже того, что уже стало известно, достаточно, чтобы их лишить зверя и изолировали до конца жизни. Ведь нет ничего хуже для оборотня, чем лишиться своего зверя и провести остаток жизни взаперти. Даже смерть в этом случае предпочтительнее. Вот только умереть им никто не даст. Это было бы для них слишком легкий и простой конец.

— А со мной? Что будет со мной?

Обхватив себя руками, тут же требовательно посмотрела на Драгожа. Я отлично помнила, что, после последнего происшествия, многие знают о том, что я стала полноценной медведицей. А по нашим законам, семья и новый совет могут довольно сильно ограничить мою свободу, так сказать, во благо для меня же. Ну не живут медведицы сами по себе. Слишком они редки и, соответственно, ценны.

Брат несколько мгновений изучающее смотрел на меня, после чего, пожав плечами, спокойно произнес.

— Пока мы не поймаем Вязимского и Осипова, поживешь у Фролова. Ты же все равно хотела сына увидеть. Ну а когда все закончиться, будешь сама решать, что тебе делать дальше. Никто твою свободу ограничивать не будешь. Но если решишь все же переехать к нам, то знай, мы всегда будем рады тебя видеть и никогда не откажем: ни в крыше над головой, ни в помощи, ни в добром слове. А если нет, то приезжай просто в гости, когда захочешь. Помни, наш дом — это и твой дом.

— Спасибо.

Подойдя к брату, я его обняла. Понимание того, что меня ни к чему не принуждают, грело душу. Возможно, не так оно и плохо, иметь семью и место, где тебя всегда ждут.

Больницу мне удалось покинуть не через день и даже не через два. Для этого понадобилось аж три дня. И не потому, что я себя плохо чувствовала. Просто парням было проще охранять нас с Ионелом вдвоем, когда мы находимся рядом, в одном здании, да еще и на одном этаже, а не распыляться по городу. Я согласилась с этим и все тря дня сидела послушно у себя в палате. Кроме Драгожа ко мне никто больше не приходил. Да и сама я особо не рвалась куда-либо. Хватит уже. Нагулялась.

Но, было в этом городе двое мужчин, кого мне хотелось навестить. Правда, о том, чтобы поехать к Нугзару, не могло быть и речи. Отец парня, мягко говоря, не горел желанием меня видеть. О чем, извиняясь, мне и сказал мой брат, когда я заикнулась с просьбой навестить друга.

Еще я очень хотела зайти к Ионелу и поблагодарить его за все то, что он для меня сделал. Но не смогла. Несмотря даже на то, что его палата была немногим дальше по коридору от моей. Вот только к нему меня не пускали. Мало того, каждый раз, когда я заводила разговор о состоянии медведя, все отводили взгляд в сторону, говоря, что ему уже гораздо лучше и его жизни ничего не угрожает. И мне бы радоваться, вот только чувствовала, что что-то не так с ним.

Именно из-за состояния Станеску мы и задержались в Грузии на несколько дней. Но сейчас нас ждет личный самолет Фролова, который доставит меня, Драгожа и Ионела на территорию волков. Я отлично помню слова доктора, во время нашего с ним первого разговора, о том, что медведю, чтобы восстановиться, придется пройти реабилитацию. Вот только, сколько ни думала, все никак не могла понять, что должно было случиться с оборотнем, чтобы он так долго выздоравливал. Все же скорость регенерации у нас очень высокая, так что любая рана затягивается за несколько дней. Костям, правда, надо чуть больше времени, но все равно не столько же. Да и реабилитолог нам не нужен.

Из-за недосказанности окружающих, моя тревога и обеспокоенность за медведя росла с каждым днем. И мне и моей медведице было уже жизненного необходимо узнать, что у парня все хорошо. Ведь все что с ним произошло, произошло по моей вине. Так как именно меня он защищал.

И вот мы едем в аэропорт. Моя машина впереди, а та в которой сидит Ионел несколько позади. Я не видела, как мужчина садился в нее, но думаю уж где-где, а в небольшом частном самолете мы не разминемся и у меня будет возможность не только его поблагодарить за спасение, но и просто поговорить с ним. За эти несколько дней я многое передумала и решила, если Станеску не передумал, все же дать шанс нашим отношениям. Это не значит, что прямо сейчас я прыгну к нему в объятия и кровать, но после всего случившегося у меня больше не было того отрицательного отношения к медведю как при нашем знакомстве. Так, почему бы и нет. Тем более, что мой зверь к нему тянулся.

Автомобиль в котором находились мы с Драгожем остановился у самого трапа. Поднявшись в салон, я с нетерпением стала ждать, когда подъедет вторая машина. Вот только когда она оказалась у самолёта, из нее, почему-то, никто не спешил выходить. Мало того, трап по которому мы поднимались, убрали. Растерянно наблюдая за происходящим, я повернулась к брату, чтобы поинтересоваться у него, по поводу того, летит ли с нами Ионел. Но Драгож, как почувствовал, что я хочу спросить у него, и, грустно улыбнувшись мне, только кивнул на иллюминатор. Проследив за его взглядом, увидела что ко входу в самолет подъезжает подъемник. Нахмурившись, я стала следить, что же будет дальше. И вот водитель, выйдя из машины, первым делом пошел к багажному отделению. Достав и разложив инвалидную коляску, мужчина подкатил ее к задней дверце. Закрыв рот рукой и со слезами на глазах я наблюдала, как открыв ее, водитель берет на руки пассажира и сажает его в коляску, после чего пристегивает руки, ноги и тело Станеску ремнями, чтобы оно не сместилось и не упало во время передвижения.