— Да ты поэт! — усмехнулась Хоа.

— Зато бананы на будущий год уже будут! — ничуть не смутился Нгок.

— А ты приедешь сюда на будущий год?

— Конечно. Обязательно даже. Пожалуй, и кого-нибудь из друзей прихвачу. Хорошо бы Выонга, у него фотоаппарат. Он бы всех снимал!

Тут послышался чей-то голос, напевавший песню, и за деревьями мелькнула коренастая фигурка. Мальчишка что-то нес на плече.

— Смотри-ка, ведь это Ли Тхыонг Киет! — воскликнул Нгок.

— Наверно, нас ищет. Слушай, давай… — зашептала Хоа ему что-то на ухо.

Кук поднимался по склону. На плече он держал палку, на конце которой болталась клетка с птицей. Подойдя к самому саду, он остановился и огляделся в поисках места, где бы расставить силки. Тут он заметил саженцы, брошенные в беспорядке рядом с приготовленными ямами.

— Вот вредители! — возмутился он. — Бросили все и смотались. Кто бы это мог быть?

Но тут же на глаза ему попались лежавшие рядом лопаты и мотыги. Ага, кто-то здесь все же есть! Но куда они все подевались?

— Эгей! Эй вы там! — заорал он, сложив ладони рупором.

Нгок и Хоа, спрятавшись в зарослях, от души веселились, глядя на озадаченного Ли Тхыонг Киета. Интересно, что он дальше будет делать?

Кук не услышал ответа на свои призывные крики, только несколько птиц, перепуганных его воплями, снялись с места, возмущенно хлопая крыльями.

Он прошелся по саду, сорвал недозрелый плод манго, откусил его и скривился: горько!

Побродив еще немного, Кук вернулся к брошенным саженцам.

— Что он делает? — шепотом спросила Хоа.

— Сажает…

— Знаешь что, давай… — опять зашептала Хоа Нгоку на ухо.

Кук, согнувшись в три погибели, усердно трудился над саженцами.

Резкий свист, раздавшийся неожиданно почти над самым его ухом, заставил его вздрогнуть.

Он в испуге оглянулся. На него со свирепой физиономией надвигался Нгок.

Тут же, не дав ему опомниться, откуда-то сбоку вихрем налетела Хоа.

И «Неизменно блистательный из рода Ли» вмиг оказался в кольце их цепких рук.

— Ребята, да вы что? Кончайте! Хватит вам, в самом деле! — безуспешно вырывался он.

Нгок и Хоа расхохотались.

— Так это вы здесь были? — наконец догадался Кук.

— Мы!

— И куда же вы удрали?

— Решили вам, «Неизменно блистательный», достойную встречу подготовить. Услышали твою песню и увидели, что ты идешь сюда.

— Что, целый день за птицами гоняешься? — спросила Хоа.

— Да мне сказали, что Нгок в Ханой уезжает, вот я и решил на прощание ему какую-нибудь птицу поймать!

— Ну спасибо, спасибо тебе, друг! Ты правильно угадал мою самую сокровенную мечту: желаю я иметь птицу. Только чтобы точно такую, как у Хоа. Другой не надо! Веришь ли, сердце замирает от зависти, когда вижу ее птицу. Тоже еще друг называется! Не мог до сих пор подарить! Три года подряд сюда езжу, а лучший друг не то что птицы — перышка не припас! А вот некоторым везет, только приедут, пожалуйста, вам птичка…

— Ну хватит, — смеясь, прервала его Хоа, — зависть — это низкое чувство!

— Правильно, хватит, — покорно согласился Нгок. — Неизменно блистательный Ли Тхыонг Киет и так считает меня чересчур разговорчивым!

— Ладно, кончай, — отмахнулся Кук. — Достану тебе птицу, отвяжись только. Я и сам решил: раз у Хоа уже есть птица, теперь тебе надо…

— Чтобы мы, когда вернемся в Ханой и Хайфон… — начала было Хоа, но Нгок перебил, по обыкновению кривляясь:

— …слушали птичек и вспоминали золотые денечки!

— Да ну тебя, — отмахнулся от него Кук. — Вспомните еще не раз. Пишите письма, ладно? Скоро вот кончим школу. Наши ребята останутся работать в госхозе. Приедете через несколько лет, будут у вас знакомые трактористы и комбайнеры.

— Да, — посерьезнел Нгок. — А я буду писать стихи о них. Обязательно напишу хорошие стихи!

— Знаешь, Кук, — решительно сказала Хоа. — Мы тоже приедем сюда и будем работать в госхозе. Верь мне, Ли Тхыонг Киет, так и будет!

Они замолчали.

Впереди до самого горизонта расстилались владения госхоза. Изумрудное море кофейных деревьев волновалось на ветру. Тянулись в неведомую даль ровные, как нити, ряды каучуковых деревьев.

Зеленая земля переливалась и сверкала перед восхищенными взорами друзей.