На седьмой день Родко проснулся неожиданно бодрым и повеселевшим.

В несчастных глазах госпожи Соны появилась надежда. Но Мих хорошо понимал, что происходит. Перед агонией организм больного пускал в бой последние резервы. Такое улучшение наступало обычно на день. А ночью или рано утром человек умирал.

Госпожа Сона и Контез цвели улыбками, и у Миха не хватило духа сказать им правду. Да и не стоило, честно говоря.

Мих чувствовал себя уставшим и опустошенным. Выпотрошенным, как лежащая на кухонном столе индюшка. Уставшим от бессилия, от стоящего в воздухе густого запаха крови, от строгого, все понимающего взгляда Родко. Он малодушно оставил на некоторое время лихорадочно-возбужденного мальчика в окружении родителей и отправился к морю. Ничто так не успокаивает, как бесконечно бьющаяся о скалы волна в оборках белой пены.

Мих поднялся по узкой горной тропе на один из утесов. Солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом. Небо цвело нежно-алым цветом девичьего румянца. На краю утеса сидела спиной к нему молодая женщина, бездумно бросала в воду мелкие голыши. Крепкая шея, пшеничного цвета коса до плеча, длинные руки с широкими запястьями показались чем-то знакомыми.

Ивка? — cильнее забилось сердце.

— Ивка, — еще не веря в удачу, позвал Мих.

Девушка обернулась. Радостная улыбка осветила круглое лицо. Она немного располнела с предыдущей их встречи. Округлился живот под фартуком, округлились щеки.

— Рада тебя видеть, Мих!

— Я тоже страшно рад. Но сейчас не до этого. У тебя еще есть чеканки?

— Как раз сейчас думаю о том, куда пристроить оставшиеся.

— Больше не думай. Идем со мной. У тебя уже есть покупатель.

Они успели вовремя.

Родко, растеряв последние силы, задыхаясь, лежал в подушках. Рубашка была в красных пятнах. Увидев лекаря, он приподнялся, хотел что-то сказать, но тут из горла хлынула кровь.

Закричала госпожа Сона, отшатнулся назад контез.

— Скорее, — Мих подтолкнул Ивку к кровати.

Девушка торопливо достала чеканку, приложила к прозрачной детской руке. Чеканка начала погружаться в плоть. Лекарю показалось на мгновение, что Ивкина рука тоже растворяется, плавится вместе с причудливо вырезанными серебряными краями.

Кажется, Ивка сама это почувствовала. Отняла ладонь.

Кровотечение прекратилось. Родко без сил откинулся на подушки. Он мгновенно уснул. Худая грудь едва заметно приподнимала одеяло. Со щек исчезли красные пятна. Выровнялось дыхание.

Контез потребовал, чтобы Мих немедленно осмотрел мальчика. Мих осторожно, чтобы не разбудить, приложил к груди деревянную трубку. Хрипов почти не было слышно.

Госпожа Сона беззвучно плакала, вытирая глаза ладонью, как простая крестьянка. За всей этой суматохой лекарь не заметил, что Ивка исчезла. А когда заметил — отправился ее искать.

Мих обнаружил исчезнувшую девушку во дворе виллы. Ивка стояла, прижав к груди заплечный мешок, и вид у нее был затравленный, как у загнанного зайца.

— Мих! Помоги, — кинулась Ивка к нему. — Ворота заперты, а мне надо уйти. Немедленно. Очень, очень надо.

Мих удивился: «У контеза тебе ничего не грозит. Ты только что спасла его сына. Вокруг виллы высокий забор, ставни на окнах, стража. Ты гораздо больше рискуешь, если отправишься неизвестно куда на ночь глядя. Ты еще не получила плату, Ивка. Неужели добровольно откажешься от золотого и еще нескольких серебряных монет милостью контеза Ваца, сытного ужина и мягкой постели?»

— Мих! Ты не понимаешь! — в голосе Ивки звучал неприкрытый ужас, рука теребила цепочку на шее. — Прикажи открыть ворота. Пожалуйста! Стражники тебя послушаются.

— Ну, если не понимаю, тогда сейчас, — Мих сделал шаг в сторону ворот. И замер изрядно удивленный. Нет, из кустов не выпрыгнул живой бенгальский тигр, но выскользнула ужом темная человеческая фигура. На таких Мих насмотрелся в голливудских фильмах про ниндзя (не тертл, не тертл, не думайте). При свете факелов Мих ясно увидел, как человек распрямляется, поднимает руки, и что в руках он держит что-то до смешного напоминающее пистолет.

На лбу у Ивки загорелась неоновая красная точка. Лазерный прицел. Откуда?

Девчонка, естественно, ничего не понимала. Не подумала увернуться, спрятаться, хотя бы присесть.

Мих бывал в тире всего несколько раз в жизни. Он всего один раз выстрелил из найденного в крепости «Смит энд Вессона». Просто чтобы убедиться, что пистолет исправен. Но вычистил. И зарядил. И держал в кобуре под рубашкой. На всякий случай. Не то, чтобы он считал, что случай когда-нибудь представится, даже, скорее, наоборот. Но, береженого бог бережет.

Плохо соображая, что делает, Мих дрожащими руками рванул кобуру, выхватил старое оружие и, почти не целясь, выстрелил в темную фигуру. Новичкам везет. Ниндзя покачнулся и осел на землю. Мих нажал на курок еще раз и, наконец, покрылся холодным потом. Стрелять в живых людей ему не приходилось ни разу. Впрочем, в гусей и перепелок — тоже.

Прозвенев, прорезала теплый вечерний воздух быстрая стрела. Всполошенные грохотом пистолетного выстрела высыпали из дома хозяева и слуги.

Кто-то невидимый громко вскрикнул и медленно, ломая ветки, выпал из-за кустов бузины. На крыльце стоял старый контез Жан, деловито перезаряжающий арбалет. От ворот бежала на шум стража. Пока никто не видел, Мих, воровато оглянувшись, убрал «Смит энд Вессон» в кобуру.

Ивка запоздало распласталась на земле, прикрыв голову заплечным мешком. Мих помог ей подняться. У девушки постукивали зубы, дрожали руки.

Мих обнял ее за плечи: «Все, все кончилось».

Ивка наконец заголосила, уткнувшись лекарю в шею.

Кому же ты так по-крупному перешла дорогу, девочка, что до тебя пытаются добраться посланные совсем из другого мира вооруженные головорезы? Кому нужна мертвой безвестная беременная милоградка, такая простая и такая, оказывается, таинственная?

Мих и контез повели Ивку в дом, поддерживая под локти.

Ночью Мих лежал на до невозможности мягкой и жаркой перине, потел и, закинув руки за голову, думал о том, что его не гложет совесть оттого, что он убил человека. И что если эти два исполнителя как-то попали в их мир, значит, где-то рядом есть переход. И если бы он так не испугался, то оставил бы ниндзя в живых и очень подробно про этот переход порасспросил. Только ведь потом пришлось бы его добить, здесь никому не стоило знать все преимущества огнестрельного оружия. Мих был совсем не уверен, что так же хладнокровно мог человека расстрелять.

А еще Мих думал о том, как замечательно пахнет Ивка. Ночной свежестью. Свежескошенной травой. И молоком. И какие у нее удивительные печально-упрямые глаза. Раньше он этого не видел. Погружен был в свои печали. Да и вообще считал, что в этом мире по определению ничего заинтересовать его не может. А ведь она уйдет на рассвете. Исчезнет так же незаметно, как всегда. И ищи ее, свищи ее. А хочется снова ее найти? Очень.

Собственно, и отпускать-то не хотелось. Но Мих знал: не удержать. Все равно уйдет.

Хорошо бы сейчас незаметно проскользнуть в Ивкину комнату, опуститься на пол у кровати, обнять за плечи, прижать голову к груди, поцеловать в запекшиеся губы. Наговорить ничего не значащих, глупых, но таких важных вдруг слов. И, может быть, она его не оттолкнет. Потому что устала от одиночества, или из благодарности, что он ее спас, или почему-нибудь еще. Только не потому, что она его ждала.

А так не хотелось. То есть хотелось, конечно, но не настолько.

Глава шестая

— Дорогой мой, на чем держится Мир?

— Мой дорогой, Мир держится на порядке в нем.

Из разговора двух умных магов

Ивка

— Эй, тетка! Подбери пузо, потеряешь.