Славен крикнул громко, привлекая внимание возницы едущего впереди фургона. Остановились драконы. Данники сошлись на дороге, что-то шумно обсуждая. Слов отсюда слышно не было.

Хвост, воспользовавшись передышкой, вспрыгнул на козлы, привалился жарким боком к Ивке. Та, с нарастающей тревогой наблюдающая за Данниками, машинально погладила пса между ушей. Хвост тут же повалился на спину, подставляя желтое лысое брюхо — чтобы почесали.

Славен вернулся, забрался на козлы, столкнул вниз недовольного Хвоста. Ивка вопросительно на него посмотрела.

— Снежная буря идет, — объяснил Славен. — Надо быстрее выбираться с перевала. Иначе его занесет, застрянем надолго. А запасов еды у нас мало. Да и замерзнуть можем. И дорога станет скользкой. Опасно будет ехать потом. Да ты не волнуйся. Мы должны успеть.

Славен отправил Ивку в фургон. Чтобы не мешала. Она не спорила. Там можно было прилечь, а то уж больно ломило спину. Здесь все решат и без нее. Самым лучшим образом решат.

И тут Ивка почувствовала, как обожгло шею. Амулет Первого Данника предупреждал об опасности. Сначала она дернулась, а потом задумалась: все равно бежать было некуда. Разве что впереди повозок по единственной дороге. С одной стороны горы, с другой — пропасть. Выбирайте, девушка, что вам больше нравится. А раз выбирать не из чего — надо просто ждать.

Тем более что пока она думала, — пришла боль. Пришла незаметно, подкралась на цыпочках, обняла за спину, сухой лапкой прошлась по животу, затаилась глубоко, в самой середине. Занятая тревогой из-за амулета, Ивка не сразу обратила на нее внимание. А когда обратила — боль как-то вдруг отступила. Пропала, будто ее и не было. Пришла — ушла. Чего не бывает.

Ивка вздохнула посвободнее, посмотрела из-за развевающегося полога, как Славен, закусив губы и блестя глазами, нахлестывает драконов. Какой же он все-таки красивый. Прямо сердце заходится. Как от тоски.

Неожиданно, словно нагнанные всемогущим магом, закрыли небо темные тучи, похожие на грозовые. Медленно, неохотно, будто кто-то стал сыпать на землю крупную соль, пошел снег, покрывая дорогу. Порыв холодного ветра забрался в фургон, Ивка поплотнее запахнула плащ.

И тут боль пришла во второй раз. Теперь уверенно, по-хозяйски. Накатила, покрыв лоб каплями пота. Живот напрягся, внутрь словно напихали горячих углей. И Ивка почувствовала, как теплая жидкость стекает вниз по внутренней стороне бедер. И только тут до нее дошло — начались роды. Неожиданно, до срока, когда далеко не вся решетка на бумаге покрылась тщательно вычерченными крестиками. Это было неправильно. Это было — конец всему. Это было — как камнепад на узкой дороге. Как поскользнуться над пропастью. Как в горящий дом шагнуть.

— Славен! — откидывая полог, закричала Ивка. — Славен, что делать?

— Не мешай, — досадливо ответил Славен с козел. — Дорога сложная здесь. Крутая и вьется сильно.

— Славен! Я рожаю!

— К потеряшам! — Славен натянул поводья, остановил драконов, скатился на землю. Махнул ехавшим в переднем фургоне: «Езжайте, мол».

Подбежал к чуть не упавшей с высоты Ивке, поддержал под локоть. Ивка согнулась в поясе, придерживая поясницу: ее тошнило.

— Давай я тебя уложу, и мы поедем дальше. Нельзя нам здесь задерживаться, — Славен потянул Ивку обратно к фургону.

Вместо ответа Ивка села прямо на снег. Изо рта сам собой вырвался крик. А потом ее опять вырвало. Славен маялся рядом. Похоже было, что он сейчас схватит Ивку в охапку и затолкает за полог. Хвост, все время вьющийся рядом, оскалил зубы, зарычал тихонько.

— Надо ехать, — опять заговорил Славен. — Я понимаю. Тебе больно. Но надо ехать…

Ивка, морщась, набрала в ладони снега, обтерла лицо. На минуту стало легче.

— Я сейчас, — бормотала она, сгибаясь к земле. — Я сейчас. Вот отпустит. Отпустит чуть-чуть.

Славен подал Ивке руку — помочь подняться. Неожиданно прямо над самой землей пронеслась огромная тень, захлопали крылья. Горный орел Иллик нацелился на одного из путешественников. А может, просто на собаку. Все трое чудом успели откатиться в сторону, под прикрытие каменного уступа.

Драконы испугались, встали на дыбы и понесли.

— Куда! — кричал Славен. Но было уже поздно.

На крутом вираже дороги фургон завалился в сторону и с грохотом полетел в пропасть, увлекая за собой обоих драконов. Славен и Ивка просто застыли на месте — так быстро и неожиданно все произошло. Иллик испугался поднятого падением шума, улетел прочь. Славен подошел осторожно к краю пропасти. Там, далеко внизу, лежал разбитый фургон колесами кверху и драконы с неестественно выгнутыми шеями.

— Что же теперь делать? — Ивка так растерялась, что даже испугаться не успела. Даже боль на мгновение куда-то ушла.

— К потеряшам… Да уж, попались, — Славен топтался рядом. — Ты должна была терпеть. Все равно я ничем помочь не мог. Женщины в поездке — всегда к неприятностям. Идти можешь?

Ивка только головой покачала. Она и стоять-то толком не могла. Опустилась на колени. Легла на промерзшую дорогу на бок, подтянув ноги к груди. Так было легче.

Славен прошелся туда-сюда, хмуря брови. Попытался Ивку приподнять. Сказал, осторожно подбирая слова: «Вдвоем мы точно тут пропадем. Ты подожди здесь, а я за подмогой сбегаю. Первый фургон не мог еще далеко отъехать».

— Ты точно так думаешь? — у Ивки на ресницах стыли слезы. Оставаться одной было очень страшно.

— Не сомневайся! — Славен воспрял духом, засуетился, попытался устроить Ивку поудобнее под нависающим над дорогой каменным козырьком. Под ним по крайней мере можно было спрятаться от снега. Чмокнул торопливо в холодную щеку. — Жди.

Сначала попятился задом, потом повернулся и побежал прочь. Сердце гулко скатилось вниз. Ивка прижала ладони к потрескавшимся губам: «Он вернется. Он обещал».

Только глаза отводил, когда прощался. Только уж больно легко ее оставил. Только, даже если Славен догонит второй фургон, — как тот развернется на узкой дороге?

Боль с новой силой скрутила низ живота. Ивка не выдержала и закричала хрипло, сжав в руках сдернутый с головы платок. Хвост, испуганно прижав уши, протяжно завыл в ответ.

Маг-У-Терры и Мих

«Листы в тетради закончились. Я пишу остатками грифеля на обложке, обшитой с лицевой стороны потертой, но все еще источающей тонкий запах, кожей, стараясь как можно теснее ставить буквы, как можно дольше растягивать удовольствие. Что за странная любовь к бумагомаранию? Может, и не к добру вложил перо в мои неумелые пальцы учитель мой, господин Сурик. Но выбора у меня все равно не было. Род Магов-У-Терры всегда был славен учеными и книгочеями. Из десяти самых знаменитых философских трактатов два были написаны моими предками. Даже Ма могла без проблем поставить подпись под важным документом, если возникала такая необходимость. А ведь образованных женщин в нашем королевстве не так и много. Говорят, даже наша королева едва-едва научена читать и писать. Что уж там говорить о принцессах и герцогинях.

Может, занимая пальцы грифелем, а голову — словами, я пытаюсь отвлечь себя от тревожного беспокойства, которое вот уже несколько дней разлито в воздухе и делает его вязким, как овсяный кисель, и горьким, как полынная настойка. Я дышу этой тревогой, она пропитала мои легкие и печень и не дает мне спать по ночам. А когда наконец, изрядно измучившись, удается задремать, мне снятся пугающие знамения: пожирающее все вокруг пламя, ядовитые дожди, потоп и мор. И мертвые, утонувшие в крови, покрытые язвами, изрезанные мечами люди.

А сегодня мне привиделся черный, как смоль, говорящий кот с белым пятном вокруг глаза. Кот представился непонятным именем «Барон» и обозвал меня дураком. А потом вцепился когтями в руку. Я проснулся в холодном поту и обнаружил, что вдоль правого предплечья вьется кровоточащая царапина. А в ушах звенело горным эхом: «Выполни свое предназначение, мой друг. Выполни свое предназначение».