— Ох, девочка…— Мысли его путались. Волосы, прикасавшиеся к его щеке, были нежнее и мягче шелка. Всем своим существом он ощущал каждый изгиб прильнувшего к нему тела; от ее тепла таяла холодная решимость его сердца. С каждым вдохом он чувствовал теплый аромат ее еще не остывшей ото сна кожи и понимал: если Джесси всегда будет в его объятиях, он никогда не почувствует себя неуютно и одиноко.

Крид страстно желал ее. Узкая девичья постель звала его так, что невозможно было воспротивиться этому призыву.

«Мне же давно пора уходить, — думал он с отчаянием, — пока я еще могу это сделать, пока не отнес ее на постель и не овладел ею. Я не подхожу на эту роль. Совсем. И даже если бы я не числился в розыске, то все равно я — метис, полукровка, а не белый человек. Она ждет от людей уважительного к себе отношения, но никогда не получит этого, выйдя замуж за меня. Люди со временем забудут про ее мать-проститутку, но никогда не простят ей мужа-метиса, к тому же наемного убийцу».

Дрожащими от еще неостывшей страсти руками Крид решительным движением отстранил от себя девушку. Он смотрел на нее пристально и жестко, не находя слов, чтобы передать свои мысли и чувства.

Пробормотав проклятие, он погладил ее по щеке и внезапно вышел из комнаты.

Он снова убегал. Убегал от того лучшего, что с ним когда-либо случалось.

Для него это был самый трудный шаг в жизни.

Джесси смотрела ему вслед, все еще не веря в то, что Крид и в самом деле ее оставляет, не веря в то что он может бросить ее одну. Он любит ее. Она это знала. Она читала это в его глазах, чувствовала в его поцелуях и приглушенном от страсти голосе.

«Конечно, он заботится обо мне, — думала она — Если бы ему было наплевать на меня, он бы сейчас взял меня с собой, а потом бросил бы где-нибудь по дороге, когда я ему надоем».

Сердце Джесси наполнилось нежностью, когда до ее сознания дошло все значение той жертвы, на которую из-за нее шел Крид. Он хотел быть с ней, но уезжал один, полный решимости не подвергать ее жизнь опасности.

Но она не могла и не хотела отпускать его. Всю свою жизнь он жил без семьи и был одинок, а она понимала это, как никто другой.

Джесси лихорадочно перебирала вещи, пытаясь найти что-нибудь подходящее в дорогу, когда дверь в комнату распахнулась настежь. Оглянувшись, она увидела в дверях Крида.

— Джесси. — Он поднял руку и уронил ее в беспомощном жесте безнадежности. — Я… Я уже доехал до околицы и…

Тремя широкими шагами он пересек комнату и крепко прижал ее к себе.

— Я пытался поступить правильно, — пробормотал он с горечью, — искал разные причины, почему должен оставить тебя здесь, но… — В отчаянии он глубоко вздохнул: — Поедем со мной.

Джесси радостно рассмеялась.

— Ох, Крид, а я уж было собралась догонять тебя пешком.

Он удивился:

— Ты уже собралась?

Она кивнула:

— Я сказала себе, что ты повел себя очень благородно, оставляя меня только потому, что боишься за меня. Но я не хочу больше оставаться одна. И не хочу, чтобы ты тоже был одинок.

— Благородно? — Он добродушно усмехнулся. — Не тот я человек, любимая. Я же говорил тебе об этом. А то, что я делаю сейчас, только подтверждает это.

Ее лицо сияло.

— Это доказывает только, что ты меня любишь.

«Любишь». Любил ли он ее? Как он мог ее не любить?

— Поехали, — сказал он хрипло, чувствуя, что совершает ошибку. — Давай быстрее выбираться отсюда.

— Дай мне собрать кое-какие вещи.

— Поспеши. Я подожду снаружи, пока ты переодеваешься.

Джесси заторопилась. Меньше чем за десять минут она надела синее мешковатое платье, пихнула кое-какие небогатые вещички в его седельные сумки и сунула под мышку его подушку, которую когда-то стащила в гостинице. Оглядевшись в последний раз, она аккуратно прикрыла за собой дверь. «Символично, — подумала она, — прикрыть поплотнее дверь в свою прежнюю жизнь».

Когда она вышла в холл, Крид недовольно посмотрел на нее:

— Если это последняя ошибка, которую я делаю в своей жизни, то первым праведным делом будет то, что я сожгу твое дурацкое платье, — пробормотал он вполголоса, взяв у нее из рук седельные сумки.

Джесси кивнула, чувствуя, как бешено стучит сердце: «Я уезжаю с Кридом!» Ей было не важно, куда они направятся, главное — они будут вместе.

Она прошла за ним к выходу.

Лошадь Крида встретила их легким и радостным ржанием. Неожиданный для него самого прилив заботливости и желания защитить Джесси охватил Крида, и он покачал головой, сетуя на себя, что не смог заранее достать для Джесси еще одну лошадь, не говоря уже о теплом пальто или накидке и, конечно, шляпе, чтобы закрыть ее лицо от солнца.

Он взял поводья, но не торопился вскочить в седло, а стоял в задумчивости. — Что-нибудь не так? — спросила Джесси. Крид опять обругал себя. За всю свою сознательную жизнь ему никогда не приходилось заботиться о ком бы то ни было, кроме себя. А что, если он не справится? И вновь сомнения охватили его. Она еще не знает, в какую жизнь позволяет себя втянуть. Если бы даже он не был намного старше ее, если бы его не разыскивали власти, он все равно оставался полукровкой, и ничто в целом мире не могло изменить это. Люди станут унижать ее, сторониться, избегать ее обращаться с нею хуже, чем с любой белой шлюхой, увидев, что она — с ним.

И в очередной раз Крид с грустью подумал о том, что брать ее с собой он не имеет права. Он и свою-то жизнь уже превратил в сплошную неприятность. И не имеет права портить теперь и ее, только начинающуюся жизнь.

— Джесси, я…

— Что-нибудь не так?

Крид застонал. Все было не так.

— Ты что-то забыл? — Улыбка сползла с ее лица, когда она разглядела мрачное, выражение его глаз. — Ты передумал, да?

Ее голос не выражал никаких чувств. Но один только взгляд мог разорвать его сердце на части.

— Джесси, послушай…

— Все правильно. Тебе не надо мне что-либо объяснять.

Она гордо расправила плечи, как солдат перед расстрелом.

— Возьми. — Ее голос дрожал, когда она подавала ему подушку, ту самую, что взяла в гостинице. — Она тебе еще может пригодиться.

«Черт возьми, не могу же я ее оставить! Отец ее бросил. Мать умерла. Роза выгребла все до последнего цента и сбежала без оглядки. Неужели я поступлю так же? Правильно или нет — но я не брошу ее здесь одну!».

— Держи ее крепче, любимая, — произнес он с раскаянием в голосе. — Она может понадобиться и тебе до рассвета.

Джесси посмотрела на него, и в ее глазах затеплился проблеск надежды.

Очень нежно Крид привлек ее к себе и поцеловал.

—Пообещай мне, Джесмин Александриа Макклауд, что ты не возненавидишь меня, независимо от того, что случится.

— Я обещаю, — ответила Джесси. Слова звучали приглушенно, ибо она уткнулась лицом в его грудь. — Я никогда не смогу тебя ненавидеть.

— Я надеюсь на это, — подсаживая ее в седло, пробормотал он, и, вспрыгивая на круп лошади позади нее, пробормотал еще раз:— Я надеюсь.

Около трех часов утра Крид остановился. Джесси уже давно спала у него на руках, предоставляя достаточно времени для того, чтобы уже в который раз обругать себя последними словами за то, что взял ее с собой. Но, даже понимая свою ошибку, Крид не смог оставить ее в этом проклятом городишке. Она нуждалась в праведном или не очень, но в таком человеке, каким был он. Он найдет Розу и заберет у нее деньги, поселит Джесси в каком-нибудь маленьком славном месте, а уж тогда смоется из ее жизни к чертовой матери, прежде чем станет слишком поздно.

— Джесси, проснись.

Она пошевелилась и еще плотнее прижалась к нему.

Он поцеловал ее в щеку.

— Давай, Джесси, просыпайся. Ее веки слегка приоткрылись:

— Что-нибудь случилось?

— Ничего. Нам нужно поспать. До утра еще есть немного времени.

Спрыгнув на землю, он снял ее с седла, потом расстелил на земле скатку дорожной постели, которая была приторочена к задней луке седла.