После Трех все дети развивались с более или менее одинаковой скоростью, но по номеру всегда можно было определить, кто на несколько месяцев старше. Полный номер Джонаса — Девятнадцатый Одиннадцатилетний, в других возрастных группах, естественно, тоже были Девятнадцатые. И вот сегодня, с появлением новой группы Одиннадцатилетних, Девятнадцатых Одиннадцатилетних ненадолго оказалось двое. Во время обеда Джонас поприветствовал свою «тезку» — скромную девочку по имени Харриет.
Но это только на несколько часов — скоро Джонас перестанет быть Одиннадцатилетним. Он станет Двенадцатилетним, и с этого момента возраст уже не будет важен. Он станет взрослым, как его родители, новым и необученным взрослым.
Эшер был Четвертым и сидел ближе к сцене.
Фиона, Восемнадцатая, сидела слева от Джонаса — справа был Двадцатый, Пьер, которого Джонас недолюбливал. Пьер был слишком серьезным и нудным и к тому же часто ябедничал. «Ты сверялся с Правилами, Джонас? — всегда шептал Пьер. — Я не уверен, что ты их сейчас не нарушаешь». Обычно это касалось какой-нибудь ерунды, о которой никто, кроме Пьера, не беспокоился, — расстегнутой в теплый день формы, пары кругов на чужом велосипеде.
Приветственную речь произносила Главная Старейшина — лидер коммуны, которого выбирали каждые десять лет. Речь почти ничем не отличалась от прошлогодней. Она говорила, что, готовясь к взрослой жизни, нужно помнить о детском опыте, что взрослая жизнь предполагает огромную ответственность, что Назначение — это очень важно, что всех Двенадцатилетних ждет серьезный этап обучения.
Затем Главная Старейшина обратилась прямо к Джонасу и его одногруппникам:
— Сегодня мы будем говорить об отличиях. Вы, Одиннадцатилетние, до сегодняшнего дня учились встраиваться в коммуну, вы старались вести себя так же, как остальные, вы подавляли любое желание поступать иначе, чем все. Но сегодня мы признаем и чествуем ваши особенности. Те, что определили ваше будущее.
Она начала рассказывать про всю группу — про личные особенности каждого из детей, никого не называя по имени. Она упомянула того, кто любит новорожденных, и того, кто обладает выдающимися способностями в области науки, того, кто любит заботиться о людях, и того, кто предпочитает физический труд. Джонас ерзал на стуле, пытаясь определить, про кого конкретно она сейчас рассказывает. Уход за людьми — это, конечно, про Фиону, подумал Джонас, вспомнив, как ласково она обращается со Старыми. Способности к науке — скорее всего, про Бенджамина, который придумал новые приспособления для Центра Реабилитации.
Но Джонас не услышал ничего, что могло бы относиться к нему самому.
Главная Старейшина поблагодарила Комитет Старейшин, который весь год усердно наблюдал за Одиннадцатилетними. Аудитория поприветствовала членов Комитета аплодисментами. Джонас заметил, что Эшер зевнул, прикрыв рот ладонью.
И вот, наконец, Главная Старейшина вызвала на сцену Первую — и Церемония началась.
Каждое объявление Назначения сопровождалось речью, посвященной новому Двенадцатилетнему. Джонас пытался сосредоточиться на улыбающейся Первой, которая уже получила назначение Служительницы Рыбного Инкубатория. Старейшина благодарила Первую за ее детство, за часы добровольной работы в Инкубатории, за то, что она готова посвятить себя столь важному делу, как обеспечение коммуны пищей.
Первая (ее звали Мадлен) вернулась на свое место под аплодисменты зала. Теперь на ее форме красовался новый значок — Служительница Рыбного Инкубатория. Джонас был очень доволен, что, по крайней мере, это Назначение ему уже не достанется, он бы ему явно не обрадовался. Тем не менее он улыбнулся Мадлен и поздравил ее с Назначением.
Когда Вторая, Инга, получила Назначение Роженицы, Джонас вспомнил слова своей Матери, что быть Роженицей не почетно. И все же он считал, что Комитет сделал правильный выбор. Инга — милая девочка, но довольно ленивая, а вот тело у нее сильное. Ей понравятся три беззаботных года после краткого обучения, она легко родит. А потом, когда она уже станет Рабочей, ей придется использовать свою силу и научиться самодисциплине. Вернувшись на скамейку, Инга улыбалась. Работа Роженицы — важна для коммуны, хотя и не очень престижна.
Джонас заметил, что Эшер очень нервничает. Он вертел головой и все время оглядывался на Джонаса, так что староста группы даже сделал ему замечание, призывая к порядку.
Третий, Исаак, получил Инструктора Шестилетних — заслуженное и обрадовавшее его Назначение. Три Назначения были розданы, и ни одно не подошло бы Джонасу — впрочем, вряд ли бы ему предложили быть Роженицей. Джонас попробовал сообразить, какие Назначения остались, но быстро сдался — слишком много вариантов. В любом случае, ему стало не до того — на сцену вызвали Эшера. Он впился взглядом в своего друга, который неловко поднялся на сцену и встал рядом с Главной Старейшиной.
— Вся наша коммуна знает Эшера и очень им довольна, — начала Главная Старейшина.
Эшер улыбнулся и почесал ногу. По залу прошел смешок.
— Когда Комитет начал подбирать Эшеру Назначение, некоторые, явно неподходящие варианты отпали сразу. Например, — улыбнулась Старейшина, — мы бы точно не попросили Эшера быть Инструктором Трехлетних.
Аудитория зашлась от хохота.
Эшер тоже засмеялся — он выглядел смущенным, но в то же время ему явно нравилось всеобщее внимание. Инструктор Трехлетних отвечал за обучение основам Правильного Употребления Слов.
— Вообще-то, — продолжила Главная Старейшина, — мы даже подумывали о том, чтобы сделать выговор Инструктору, который много лет назад вел группу Эшера, когда тот был Трехлетним. На собрании Комитета, посвященном Эшеру, мы вспомнили много историй про то, как он учился правильно разговаривать. Особенно тот случай с «всыпать» и «насыпать». Помнишь, Эшер?
Эшер уныло кивнул.
Все в зале смеялись. Джонас тоже. Он отлично помнил эту историю, хотя и сам был тогда Трехлетним.
Маленьких детей наказывали с помощью дисциплинарного прута — тонкой гибкой розги, которая больно жалила кожу. Специалистов по Уходу за Детьми тщательно обучали дисциплинарным наказаниям — легкий удар по рукам за первую провинность, три более резких удара по голым ногам за второй проступок.
Бедный Эшер — он всегда говорил слишком быстро и путал слова. Однажды, стоя в очереди за едой во время полдника, Трехлетний Эшер попросил, чтоб хлопья ему «всыпали», а не «насыпали».
Джонас отлично это помнил. И сейчас у него перед глазами стоял маленький Эшер, который с нетерпением ждет своей очереди. Он помнит, как Эшер радостно закричал: «И мне, и мне всыпьте!»
Остальные Трехлетние, и Джонас тоже, нервно засмеялись. «Насыпьте, — поправили они Эшера. — Ты хотел сказать "насыпьте"».
Но ошибка уже была сделана. А говорить правильно для детей коммуны очень важно. Эшер попросил, чтобы ему «всыпали».
Дисциплинарный прут Воспитателя со свистом опустился на руки Эшера. Эшер ойкнул, скривился и немедленно исправил ошибку. «Насыпьте», — прошептал он.
Но на следующий день история повторилась. И через неделю тоже. Он как будто не мог остановиться, хотя за каждый промах получал удар розгой, только уже не один, а несколько резких ударов, оставлявших на голых ногах Эшера яркие незаживающие царапины. В конце концов Трехлетний Эшер просто перестал разговаривать.
— Ненадолго, — продолжила рассказ Старейшина, — мы получили тихого Эшера! Но он учился. — Она повернулась к Эшеру и улыбнулась. — Когда он опять заговорил, его речь была гораздо более правильной. Сейчас Эшер редко ошибается. Он всегда поправляет себя и вовремя приносит извинения. И никогда не унывает.
Зал одобрительно зашумел. Эшер славился в коммуне своим веселым характером.
— Эшер, — Стрейшина повысила голос для официального объявления, — мы выбрали для тебя Назначение Директора Зоны Отдыха.
Она прикрепила к его форме новый значок. Сияющий Эшер сошел со сцены. Зал хлопал. Когда Эшер занял свое место, Старейшина посмотрела на него и произнесла слова, которые произносила уже трижды до этого, умудряясь каждый раз вкладывать в них особое значение.
